Анна Алмазная - Максим [СИ]

— Иди, иди, мамочка, — потянул меня Мишка к двери, — детки уже выросли, скоро сами деток заведут…

— Мишка!

— Иди!

— Такси возьми! — сказала я. — Нечего в автобусе кочевряжиться, а Максимкины ключи от машины я спрятала, так ему и передай! Выходить из подъезда мне не хотелось, боялась объяснений, но Димка, ничего не спросив, распахнул передо мной дверь, и, как всегда, проверил как пристегнут на мне ремень безопасности, при этом как бы случайно подув мне на шею и коснувшись на мгновение ладонью моей груди. Наверное, все же случайно…

— Поехали! — прошептала я. — Миша потом приедет. Дима ездил не так плавно, как мой Максим. С Максимом было проще, но теперь обида на моего парня не давала мне сидеть спокойно. Что мне теперь Новый Год? Я не верила, что Максима можно поставить на ноги, и мне вдруг захотелось домой, но не к Максиму. И почему я не поехала к родителям, как намеревалась? Почему осталась в этом проклятом городе? И я себе немедленно ответила на этот вопрос — ради Максима. Хотела его со своими друзьями познакомить. Познакомила!

Зачем мне на эту вечеринку! Что я там забыла?!

— Рита, чего скучная… — не выдержал молчания Димка.

— Настроения нет праздновать, — ответила я, придерживая на повороте мешок с подарками, чтобы не свалился.

— Настроение появится. Говори, что случилось?

— Максим к матери пошел… — начала я, понимая, что все равно от Мишки всем известно будет. Пусть лучше от меня. — Поздравить… Еле живой явился.

— Бывает! — усмехнулся Димка.

— У тебя не бывает! — зло ответила я.

— У меня — не бывает, — ровно подтвердил Димка, и я увидела, что его глаза сверкнули в зеркале заднего вида злорадным блеском. — У других — бывает. Но ты выбрала не меня.

— Ты первый выбирал, — отрезала я, поняв, что разговор перешел в нежелательное русло. — Лену. И забудем.

— Сложно забыть, — ответил после небольшой паузы Димка и тот час добавил. — Рита, почему ты такая колючая? Прекрасно ведь понимаешь…

— Если понимаю, то и говорить нечего! — прервала я друга. — Дима, мне сегодня и так досталось, не добавляй, ладно!

— Я просто хочу, чтобы ты знала, — ответил Димка, поворачивая в катькин двор. — Тебе всегда есть к кому уйти.

— Дима… — удивленно протянула я.

— Хоть сегодня, — не смотря на меня ответил Дима. — А о Лене не горюй. Я не слепой, вижу, что ей уже давно Миша нравится. Мы все равно скоро разойдемся. С тобой или без тебя. Дима остановил машину возле подъезда Кати, в окне моей подруги мелькнула тень, и не успел Дима открыть дверь, как Катька вылетела из подъезда, вытянув меня из машины.

— Наконец-то! — закричала она. — А то мы заждались! Где Максим и Мишка?

— Лечатся, — ответил за меня Дима. — Приедут, не волнуйся.

Требовала Риту — получай Риту, а остальные — в качестве временного выкупа. Мишка заложника взял, чтобы она не сбежала, понимаешь? Мишка и в самом деле привез Максима где-то через час. Но оба выглядели странно: Максим бледным и подавленным, Мишка — лишенным обычной веселости. Да и у меня смех пропал, когда Миша спросил:

— Почему ты не сказала, что он — сын Александра? Хорошенький получился праздник… Веселый…

«Я стояла рядом с Анлериной и вместе с ней не знала, плакать мне или смеяться. Ее жених, которого Сарадна прочила в короли, оказался жалким и забитым существом, выросшим в тени своей властной матери.

Он не мог быть ни врагом, ни другом, и казался похожим на статую, но очень красивую статую. У этой статуи были большие, доверчивые голубые глаза, светлые, мягкие, чуть вьющиеся волосы, бледная, фарфоровая кожа и гибкое, тонкое тело, которое, казалось, так легко было бы переломить. На его фоне даже худая Анлерина казалась пышущей здоровьем смуглой красавицей. И носило эта прелестная статуя сильное имя Хамал, впрочем, какое имя может быть у статуи… И как этот ангелочек может быть тем самым бабником, о котором рассказывала Анлерине служанка? Рядом с этим великолепием глаза Анлерины излучали чуть видную жалость. К кому? К себе или к нему? Даже голос у него был странный: казалось, что природа, создавая этого человека, сначала лепила женщину, а потом передумала и наскоро переделала его в мужчину.

Такой тихий, мягкий голос вполне красил бы любую красавицу, но не мужчину! Впрочем, и на женщину он не совсем походил — скорее на какое-то сказочное существо или… инопланетянина… В его мягких глазах читалось восхищение прекрасной невестой, и вскоре Анлерина, сама того не замечая, перешла от заигрывающих ноток к материнским. Нельзя было относиться к нему иначе, чем к чистому ребенку, и в этом я с девушкой была согласна… Прием проходил для нас троих медленно. Постепенно принцесса явно устала от потока жалоб, но синий, ласковый взгляд жениха все так же дарил ей сочувствие. Но вот они получили разрешение уйти, и Анлерина первая пошла к нише, расположенной вдалеке от чужих глаз, и жених от нее не отставал.

— Я знаю, что вы не в восторге от нашей помолвки, — начал жених, когда они остались одни. Мой рот раскрылся от удивления — безликое существо, оказывается, имеет волю и, судя по тону, железную!

— Не удивляйтесь! — засмеялся юноша. — В присутствии матери я всегда играю дурака. Иначе мне ни в жизнь не удалось бы прокрасться ко двору. Как моей сестре. Впрочем, знал бы, какие планы у моей матери, так бы не старался… Это пахнет изменой…

— Тише! — испугалась Анлерина. — О таких вещах не говорят вслух, нас могут услышать!

— У вашего жениха гораздо больше талантов, чем вы думаете, — засмеялся Хамал. — Например, мой рано ушедший отец начинил мою кровь магией. Я знаю, что нас сейчас никто не слышит. Плохой из тебя маг, пронеслось во мне, я-то слышу! Анлерина задумалась, и я понимала ее. Ее жених, еще вчера бывший ей врагом, был слишком уж скор на доверие.

— Хорошо, и как же вы относитесь к нашей помолвке? — спросила девушка.

— Плохо, — ответил с кривой улыбкой Хамал. — Я прекрасно понимаю, что мне не дадут реальной власти. Есть еще кое-что… Хамал, убедившись, что на них никто не смотрит, опустил воротник, и я чуть вытянула шею от любопытства, но ничего особенного не увидела, кроме очень качественной татуировки в виде обвивавшей шею Хамала змеи. Красивая работа! Стоило только Хамалу слегка пошевелиться, как кончик хвоста змеи слегка вздрагивал, а глаза сверкали странным сиянием, как живые. Принцессу, как и меня, татуировка зачаровала. Она захотела, было, к ней прикоснуться, как змея, ожив, спустилась по груди хозяина и молниеносно обвилась вокруг запястья принцессы. Хамал, побледнев, схватил невесту за руку, и прелестное создание нырнуло в рукав, вынырнуло из воротника хозяина и заняло свое обычное место:

— Никогда так больше не делайте! — прошептал Хамал, и его голос ощутимо задрожал от избытка эмоций. — Вы погубите и себя и меня!