Филис Каст - Солнечная воительница [litres]

Мари двинулась мимо членов Стаи, стараясь не отставать от Зоры. Они быстро покончили с омовением одновременно с Данитой, которая как раз закончила выписывать последнюю букву своего имени. Ученица Жриц, широко улыбаясь, посмотрела на своих учительниц.

– У меня получилось!

– Еще как получилось! – сказала Зора.

– А теперь я попрошу Стаю присоединиться к Даните в танце и поддержать ее музыкой, едой и песнями! – закричала Мари.

С радостным гомоном Стая набросилась на еду, а на поляне зазвучали барабаны и флейты.

Ник и Лару наконец пробились к ней сквозь толпу. Ник нес в руках две деревянные тарелки, на одну из которых он водрузил кружку с напитком, подозрительно напоминающим весенний мед.

– Ты снова нашел мед? – Мари взяла у него одну тарелку, и они вчетвером зашагали к границе очерченного кострами круга, где было не так светло и людно, как у главного костра.

– Вообще говоря, это О’Брайен нашел Землеступа по имени Спенсер. Похоже, Зора поручила ей забору о меде. Он очаровал Спенсер и уломал ее выкопать еще один бочонок. Не спрашивай, как. Я знаю его всю свою жизнь, и мне сложно представить его очаровательным.

Мари ухмыльнулась.

– А я думаю, он очаровательный.

– Ах вот, значит, как? – Ник прижался к ее плечу. – Мне пора беспокоиться?

Мари засмеялась.

– Нет! Но мне и правда нравится О’Брайен, и он действительно очаровательный. И заботливый. И высокий.

– Поздно. Я уже беспокоюсь.

Мари подтолкнула его плечом.

– Знаешь, что странно? Я хочу объяснить тебе, что беспокоиться не о чем, и при этом мне приятно знать, что ты беспокоишься. Настоящий парадокс.

– Настоящая женщина, – буркнул Ник.

– Что ты сказал?

– Ничего. Тебе послышалось. И вообще у тебя форель остывает. Давай есть.

Мари опустилась на землю, скрестив ноги и прислонившись к бревну спиной. Она думала, что Ригель устроится рядом с ними вместе с Лару, но обе овчарки остались стоять, вывалив языки, насторожив уши и оглядывая поляну.

– Что такое? Что-то не так? – быстро спросила Мари, хотя Ригель не проявлял видимого беспокойства – одно только голодное ожидание.

– Ригель! Лару! Кэмми! Фала! Баст! Сюда! – разнесся над поляной голос Шены, и Лару с Ригелем уставились на своих спутников.

– Можно! – рассмеялся Ник.

Лару сорвался с места, но Ригель остался стоять, роняя на землю слюни и глядя на Мари.

– Ты моришь его голодом? – Ник подтолкнул ее плечом так же, как это сделала она.

Она нахмурилась.

– Конечно, нет. Я просто не понимаю, что происходит.

– О, прости! Ничего удивительного. Шена зовет собак – и рысь – ужинать. Она приготовила для них смесь из сырой крольчатины, овощей, злаков и яиц. Так мы делаем в Племени – а теперь и в Стае. Мы всегда едим все вместе.

Мари посмотрела на Ригеля. Пес продолжал сверлить ее взглядом, исходя слюной, но не двигаясь с места.

– Иди, малыш! – сказала она ему. Он радостно гавкнул и помчался за отцом. Мари рассмеялась. – Я никогда не радовалась ужину так, как он.

– Собаки чувствуют острее, чем мы. Отчасти в этом заключается прелесть внутренней связи. Если ты сосредоточишься на Ригеле, пока ешь, ужин покажется тебе особенно вкусным.

– Правда? Это же здорово! – Мари закрыла глаза и подумала о Ригеле – о том, как сильно она его любит и как одно прикосновение его теплого бока к ноге заставляет ее чувствовать себя особенной, защищенной. Внезапно ее охватил зверский голод. – Передай мне форель. Мне нужно поесть.

Ник тихонько засмеялся.

– Не смею стоять между пищей Жрицы и ее голодом.

Мари и не заметила, как опустошила тарелку. Она знала только, что это было очень вкусно и что она вдруг почувствовала приятную сытость.

– А теперь, если не закроешься от него, тебя начнет клонить в сон, – сказал Ник.

– Чего-о? – Мари протяжно зевнула.

– Прекрати думать о Ригеле! – рявкнул Ник.

Мари захлопала глазами, удивленная его тоном, и нахмурилась.

– Чего ты на меня орешь?

– Я не ору. Тебе уже меньше хочется спать?

Мари прислушалась к ощущениям.

– Да, пожалуй.

– Чувствовать его голод во время ужина забавно. Еда сразу кажется вкуснее. Но после еды связь нужно обрывать. Только посмотри на них. – Ник махнул на пятачок земли у костра.

Мари проследила за его рукой и не смогла удержаться от улыбки.

– Они спят. Все.

Так оно и было. Лару, Ригель, Фала, ее щенки – все, кроме Хлои, – Кэмми, Капитан и даже Баст растянулись у костра вповалку: кто уже посапывал, кто только клевал носом.

– Ох, кажется, понимаю. Из-за Ригеля я хочу спать.

– Так и было, но теперь ты снова тут. – Ник наклонился к ней и запечатлел на ее губах нежный, но глубокий поцелуй. Он отстранился и посмотрел на нее. – Данита большая молодец; у нее очень здорово получилось станцевать свое имя. По крайней мере, мне так показалось.

– Я уверена, что она справилась. У меня не было возможности за ней наблюдать, но она много репетировала.

– Ты за ней, может, и не наблюдала, а вот кое-кто прямо глаз с нее не сводил.

– Баст?

– Само собой. Но вообще я говорил о ее спутнике.

– Ха! Я так и знала. Они станут парой, вот увидишь. И я этому рада – очень рада.

– Так ты романтик? – Ник выразительно выгнул бровь.

Она стукнула его по руке.

– А если и так?

– Тогда нас двое. Моя мать умерла очень рано, но она успела воспитать во мне несколько вещей, и романтичность – одна из них. Казалось бы, отец не должен был этого одобрять – я, в конце концов, был его единственный сын, – но ему это нравилось. Он часто говорил, что я напоминаю ему о ней. – Ник грустно улыбнулся и уставился на ладони.

Мари нежно коснулась его щеки, и он повернулся к ней.

– Жить без них тяжело. Я понимаю.

Ник накрыл ее руку своей.

– Я знаю. Отчасти поэтому я тебя полюбил. Ты меня понимаешь. Но я никак не могу понять, почему ты любишь меня.

– Все просто. Ты принимаешь меня такой, какая я есть.

– Многие тебя принимают. Оглянись вокруг. Тебя принимает целая Стая.

– Я знаю, но ты был первым Псобратом, который меня принял. Ты мог бы затаить обиду, когда Ригель выбрал меня, но ты этого не сделал. Твое сердце выше этого. Ты принял меня, Зору, Дженну, Антреса и всех остальных. Вот почему я тебя люблю.

– Спасибо. Не знаю, что еще тут скажешь. Слов не хватит, чтобы объяснить, как я счастлив, что мы вместе – что мы создаем новое будущее, новый мир… вместе. Но я могу тебе показать. Если ты позволишь, я до конца жизни буду тебе это показывать.

– Я согласна, Ник.

И Мари поцеловала его. Это был не один из ее целомудренных поцелуев. Не робкий поцелуй. Не такой поцелуй, который она прерывала из смущения и неуверенности. Мари поцеловала Ника – самозабвенно, страстно, – прижимаясь к нему всем телом и забывая обо всем от прикосновения к его коже и вкуса его губ.