Шимун Врочек - Фатум. Самые темные века [сборник litres]

Стук в дверь прервал размышления принцессы.

– Пошел вон! – гаркнула она.

Стук не прервался, в дверь барабанили тихо, но настойчиво. Это озадачило – кто смеет тревожить первородную вопреки ее распоряжению?

– Сходи, дай по шее, потом продолжишь, – приказала груму Инес.

Слуга засопел обиженно, высвободился из ее лона, поднялся на ноги, поковылял к двери. Пользуясь передышкой, принцесса улеглась на спину, давая отдых локтям и коленям. Скрипнули дверные петли, на пороге икнули сдавленно, тяжело опрокинулись на пол.

– Кто там был? – Инес повернула голову на звук…

Вопрос замерз на устах. Вместо грума у кровати стояла закутанная в длинный черный плащ фигура с надвинутым на лицо капюшоном.

– Ты кто? Где мой грум?

– Он умер.

– Как?!

– Не все ли равно, как, где и когда? Бессмертие закончилось.

– Для простолюдинов!

– «Сначала Смерть явится за простолюдинами, затем – за благородными господами, затем – за первородными. Восемь королевств опустеют, словно в предначальные времена». – Пришелица процитировала древнее пророчество. – Поторопись, крайняя наследница дома. Чтобы не оказаться последней.

Девка была горяча, пахла молоком, свежим сеном и молодой плотью. Убивать ее принц Хонор не хотел, так получилось. Девка, нанятая для любовных утех в придорожной гостинице, стоявшей на самой границе Янтарного Королевства, оказалась воровкой. Кошель с золотом Хонор бы ей простил, но потаскуха сняла с шеи фамильный медальон – талисман, приносящий удачу. Там, куда принц направлялся, удача была крайне необходима. Куда нужнее, чем золото!

Воровка кралась к двери, уверенная, что опоенный крепким вином постоялец крепко спит, когда Хонор набросился на нее, сбил с ног, ударил об пол, сдавил шею. Девка хрипела, царапалась, пучила глаза, но разжать железную хватку мужчины не могла. А принц давил и давил, приговаривая:

– Нельзя красть у первородных, запомни на всю жизнь!

Она запомнила – на всю жизнь, которая вышла из нее вслед за струей горячей мочи, забрызгавшей босую ступню принца. Только это заставило Хонора опомниться: спросонок он забыл, что простолюдины теперь лишены бессмертия. Но – поздно.

Хонор разжал пальцы, в сердцах пнул бездыханное тело. Ничего не поделаешь, умерла так умерла. Он наклонился, чтобы обыскать воровку. Сунул ладонь в вырез платья, куда девка спрятала добычу. Пошарил между полными, еще мягкими и теплыми грудями. Кошель небрежно бросил на кровать, медальон поднес к глазам. И передернул плечами от внезапного озноба.

В неверном свете луны Хонору ди Амбру показалось, что заключенная в янтарь мушка шевельнула лапками, словно обрела бессмертие. Но не жизнь.

Стук в дверь оторвал принцессу Элин от важной и приятной работы.

– Ваше высочество, мы прибыли в порт! – донесся голос помощника капитана. – Принимать на борт лоцмана?

Принцесса поморщилась, щелкнула с досады плетью-семихвосткой. Как все первородные дома Морган, Элин была капитаном собственного корабля. Пришлось ответить:

– Принимай. Я скоро поднимусь на мостик.

Она отвернулась от двери, прошла в глубь каюты, к распятой на стене нагой девушке. Ладони, плечи, голени и бедра пленницы были прибиты к переборке толстыми железными гвоздями, раны гноились, кровоточили, видно, что корка на них подсыхала и срывалась снова и снова. Живот, грудь, ноги густо исчертили рубцы, оставленные плетью. Между широко разведенных ног к переборке был приделан грубо обтесанный треугольный брус, потому выбор у распятой был небогат: либо пытаться устоять на искалеченных ногах, либо сесть промежностью на острое ребро бруса. Вернее, выбор имелся в начале экзекуции. Сейчас стоять девушка уже не могла.

Распятая была дочерью одного из капитанов Морского Королевства. Вездесущие доброжелатели донесли, что девчонка весьма гнусно отзывается о внешности крайней наследницы дома Морган. В ту же ночь мерзавку выкрали из родительского дома и доставили на корабль Элин. Это случилось неделю назад. Пока что развлечение принцессе не наскучило.

Элин подошла к распятой, подняла свесившуюся на грудь голову, рукоятью плетки сдвинула с лица той густые каштановые пряди. Усмехнулась:

– Вынуждена оставить тебя в одиночестве. Не будешь скучать без меня?

Запекшиеся искусанные губы шевельнулись:

– Умереть… позвольте умереть… пожалуйста…

– Умереть? Что ты, я не хочу лишать благородную девушку бессмертия… пока мы не закончили нашу беседу.

Принцесса положила плеть на стол, взяла деревянный брусок, обмотанный тряпицей. Раскрыла девушке рот, затолкала кляп поглубже в горло. Та захрипела, задергалась в конвульсиях, из выпученных глаз потекли слезы. Бессмертная, задохнуться она не могла, но каждый вдох был для нее теперь источником боли, сообщить о которой она могла лишь еле слышным мычанием. Элин осмотрела ее, осталась довольна своей работой.

– Сиди здесь и жди, пока я вернусь из Цитадели. Постараюсь не задерживаться, – пообещала и улыбнулась, увидев, как глаза девушки наполняются ужасом.

Однако ужас предназначался не ей. Распятая смотрела на окно каюты за спиной Элин ди Морган.

– Постой-ка, дружище!

Принца Климента, наследника дома Орелин за всю его жизнь не окликали так панибратски. Он оглянулся. Переулок, ведущий к гостинице, перегораживали трое. Колеты со стальными вставками, вытертые до блеска лосины, видавшие виды плащи, шпаги в простых ножнах. Ни гербов, ни цветных нашивок, указывающих на принадлежность к одному из восьми домов. Наемники. Климент пожалел, что вздумал бороться с бессонницей ночной прогулкой, забыв, что задрипанный городишко у подножья Цитадели совсем не то самое, что блистательная столица Золотого Королевства. Но что оставалось делать, если глаз все равно не сомкнуть? Мерять шагами гостиничный номер, размышляя над тем, зачем его, младшего в династии, пожелал видеть Привратник?

Троица наемников меж тем приблизилась, начала окружать его неторопливо. Шпаги из ножен они не вынимали, но каждый положил ладонь на эфес. Такой расклад Клименту не понравился. Он вскинул подбородок:

– Что вам угодно, судари? Потрудитесь объясниться! Я первородный принц!

Рожи наемников расплылись в ухмылке. Крайний справа, здоровый детина с багровым рубцом на левой щеке, ответил, небрежно поглаживая эфес:

– Именно на это мы и надеялись. Не соизволите поделиться бессмертием со скромными солдатами, ваше высочество?

– Нам много не надо, – поддержал второй, с хищным крючковатым носом на узком лице. – Хотя бы на годик.

– Лучше на два, – хохотнул третий с обманчиво добродушным губастым лицом.

Климент наконец понял, что происходит. В прошлом остались благословенные времена, когда бессмертие щедро распределялось меж всеми жителями восьми королевств, а смерть была милостью и милосердием, которые сюзерен жаловал вассалам. Простой люд получал ее из рук своего господина, благородные господа – из рук первородных, первородные – помолившись Богам. Веками порядок этот оставался незыблем, но нынче источник бессмертия оскудел. Смерть явилась в мир не как редкая гостья, – как хозяйка, и никто больше не радовался ей. Который год смерть выкашивала простой люд Золотого Королевства – у их хозяев бессмертия едва хватало для собственных нужд. Здесь, в ничейных землях вокруг Цитадели, дела обстояли еще хуже. «Сначала Смерть явится за простолюдинами, затем – за благородными…» Хотя кто сказал, что эти наемники – из благородных семей? Не исключено, что обычные самозванцы.