Роберт Шекли - Сома-блюз. Романы

В углу стоял электрокамин с искусственным пламенем. Гериг сунул туда руку, порылся и нащупал что-то гладкое и прохладное. Бутылочка из чего-то зеленого и прозрачного, похожего на нефрит, дюйма четыре в длину, открытая, пустая. Гериг поднес ее к носу и понюхал. Сладковатый, затхлый запах, совершенно ему незнакомый.

- Что это, какое-то китайское благовоние? - спросил Гериг, протягивая бутылочку Ли.

Тот понюхал. Его гладкое лицо сделалось озадаченным.

- Впервые слышу этот запах, лейтенант.

- Это нефрит? - спросил лейтенант, поднимая бутылочку повыше, чтобы посмотреть ее на свет.

Ли пожал плечами.

- Понятия не имею. Мое хобби - бейсбол. Но я знаю одного мужика, у которого можно спросить.

- Я тоже знаю такого, - сказал Гериг. - А давно ли этот… - лейтенант заглянул в блокнот, - давно ли этот Мутинами тут поселился?

- Меньше года, - сказал Ли. - В моих записях он значится с начала февраля.

- Вы случайно не знаете, чем он зарабатывал на жизнь?

- Студент. По крайней мере, так он записался в документах.

- Кто у него бывал?

- Понятия не имею. Мое дело - собирать квартирную плату и ремонтировать дом. За жильцами я не шпионю.

Ли повернулся, собираясь уйти. Гериг схватил его за руку так внезапно, что невысокого китайца развернуло и он бы упал, если бы лейтенант не удержал его.

- Ли! - сказал Гериг. - Мне неохота вытягивать из вас сведения по кусочкам. Давайте так: вы выкладываете все, что знаете об этом Мутинами. Это избавит вас от ночи, проведенной в участке.

- Вам не за что меня задерживать, - возразил Ли.

- Не волнуйтесь, что-нибудь придумаем.

- Мы, китайцы, народ законопослушный. Вы не имеете права так делать.

- Мне ничего и не придется делать, потому что вы, как законопослушный гражданин, расскажете мне все, что знаете о Мутинами и его приятелях.

- Ладно. Отпустите.

Ли отряхнулся, снял панаму, поправил ее и снова надел. Гериг достал из кармана пакет с вещдоками, сунул туда бутылочку. Потом скрестил руки на груди и подождал, пока Ли поправит галстук и заодно, видимо, обдумает свою историю.

- Про Мутинами и его приятелей мне ничего не известно. Вам следует знать, что Чайнатаун пользуется большой популярностью у японцев. У нас тут жили и другие японские бизнесмены. Можно предположить, что это были знакомые мистера Мутинами. А возможно, знакомые мистера Ахмади. Мне никто ничего не говорил. Может, они снимали эту квартиру на двоих с мистером Мутинами. Откуда мне знать? Имен их я не знаю. У нас ведь не полицейское государство. По крайней мере, пока.

- Нет, но все к тому идет, - сказал Гериг. - Ближе к делу, Ли! Я расследую убийство. Неужели вы предпочтете, чтобы я арестовал вас и допросил в полицейском участке?

- Я же говорил, что вам не понравится то, что вы увидите, - вздохнул Ли. - Я действительно рассказал вам все, что знаю. Могу я идти?

- Оставьте свое имя, адрес и телефон сержанту, который ждет внизу. И не пытайтесь уехать из города, не сообщив нам. Вот моя карточка. Я, - лейтенант Гериг. Вспомните что-то еще, буду очень обязан, если вы мне позвоните.

- Да, - сказал Фошон. - У нас тут был похожий случай. Вчера вечером. Мне надо дождаться результатов вскрытия, чтобы быть уверенным. Но зеленая бутылочка вроде вашей тоже имела место быть. Я позвоню, когда узнаю что-то еще.

В середине дня в квартире Мариэль раздался звонок. Хоб открыл. На пороге стоял высокий белокурый англичанин.

- Мистер Дракониан?

Хоб с некоторой опаской ответил:

- Да.

- Я - Тимоти Бауэр. Брат Стенли. Этот французский полисмен был так любезен, что дал мне ваш адрес. Он сказал, что вы помогаете ему вести это дело.

Хоб пригласил Бауэра в квартиру и усадил на неудобную кушетку из черной кожи с хромированными ножками.

- Насколько я понимаю, вы частный детектив? Хоб кивнул.

- Вы хорошо знали Стенли?

- Мы были почти незнакомы. Пару раз здоровались на вечеринках. По-моему, даже не разговаривали ни разу.

- Хм… да, - произнес Тимоти. - Простите, я не хочу лезть не в свое дело, но, если вы были почти незнакомы, почему вы помогаете французской полиции в расследовании?

- Стенли жил на Ибице, - сказал Хоб. - Я тоже большую часть времени живу именно там. А помогаю полиции я потому, что инспектор Фошон избегает вмешиваться в дела иностранцев, которые даже не живут в Париже, и потому ч предпочитает, чтобы этим занимался я. - Хм… да. Полагаю, вам известно, что Стенли был гомосексуалистом?

- Да. То есть я не уверен, что это правда, но на Ибице все так говорили.

- Увы, это правда, - вздохнул Тимоти. - Из Итона Стенли вернулся отъявленным педерастом. Мне не хотелось бы осуждать его теперь, однако для семьи это было таким испытанием.

- Почему? - поинтересовался Хоб. Тимоти снисходительно улыбнулся.

- Вы представляете себе, что такое Британия? Маленький тесный островок. Все про всех все знают. Особенно в семьях военных. Наш род восходит ко временам Ричарда Львиное Сердце…

- Который, насколько я помню, тоже был голубым? Была там какая-то история с неким Блонделем…

- Да, это так. Но об этом предпочитают не упоминать вслух. Я хочу сказать, что в Британии гомосексуализм не приветствуется - в отличие от тех же Штатов.

О том, что в США приветствуется гомосексуализм, Хоб слышал впервые, однако предпочел не возражать.

- Да, все это чрезвычайно интересно, - вежливо сказал он. - Так чем могу служить, мистер Бауэр?

Тимоти Бауэр поджал губы. Ему явно было не по себе. Довольно красивый, загорелый мужчина, лет сорока с небольшим. Он ерзал на кушетке и, похоже, не знал, куда девать руки. Наконец он положил их на колени, обтянутые серыми камвольными брюками с безукоризненной стрелочкой, и сказал:

- Понимаете, это ужасно выбивает из колеи - когда твой родной брат вдруг оказывается убит.

- Да, конечно, - согласился Хоб без особого сочувствия. - Но это все же лучше, чем наоборот, вы не находите?

Бауэр предпочел пропустить замечание Хоба мимо ушей.

- Французская полиция, похоже, понятия не имеет, кто это сделал. А вы?

- Я тоже. Да и вообще, это не мое дело.

- Я французам не доверяю, - сказал Тимоти. - Особенно когда речь идет об убийстве иностранца, да еще голубого.

Хоб пожал плечами. Нет, особого сочувствия он действительно не испытывал.

- Мы со Стенли никогда не были особенно близки, - продолжал Тимоти. - Я служу в армии. А вы ведь знаете, что такое британские военные. Офицеры - это своего рода клуб. И голубые в нем отнюдь не приветствуются. Поймите меня правильно. Сам я человек без предрассудков. Я не особенно стыдился Стенли, но, должен вам признаться, мне не хотелось, чтобы меня видели в его обществе. Мои друзья не так воспитаны. Поймите меня правильно, они замечательные люди, но гомосексуалист для них - тема для анекдота. А Стенли не скрывал своих сексуальных предпочтений. Да и почему, собственно, он должен был их скрывать? На самом деле это отчасти следствие семейного воспитания. Pater ‹Отец (лат.) - так часто называют своих отцов воспитанники английских частных школ› учил нас никогда ничего не стыдиться. Хотя, конечно, кто же знал, что в нашей семье вырастет педераст?