Джанго Векслер - Тысяча Имен

Винтер застыла с открытым ртом. Гнев, закипавший в ней, сменился безмерным потрясением.

– Ты знала заранее?

– Не то чтобы знала, – поправилась Бобби, – скорее, слышала. Но как только попала сюда и увидела тебя, сразу подумала: «Это же она, иначе и быть не может!»

– Так ты… – Винтер осеклась и жестко глянула на девушку. – Где ты обо мне слышала? От кого?

– Точно уже не припомню, – ответила Бобби, – но в «Тюрьме миссис Уилмор» все до единого знают историю о Солдате Винтер.

После долгого молчания Винтер произнесла дрожащим голосом:

– Мне нужно выпить.

– У тебя же есть выпивка, – заметила Бобби.

– Мне нужно что-нибудь покрепче.

Выйти в коридор, отыскать служанку, сделать заказ – на все это потребовалось время, и, занимаясь этим, Винтер приложила все усилия, чтобы овладеть собой. За столик она вернулась почти спокойной, и голос ее только самую малость подрагивал, когда она спросила:

– Так ты была в «Тюрьме миссис Уилмор»?

Бобби кивнула:

– С тех пор, как мне сравнялось десять.

– И там слышали обо мне?

– Ну да, – сказала Бобби. – Это все равно что школьная легенда. Каждая новенькая рано или поздно ее услышит.

Вошла служанка, уже с другим подносом, на котором красовались три чистых глиняных кубка и лишенная этикетки бутыль с мутной жидкостью. Винтер схватила бутылку, наполнила кубок и тут же залпом осушила его. Крепкое пойло обожгло горло и комом ухнуло в желудок.

– И что говорится в этой легенде? – осведомилась она.

– Я слышала по меньшей мере с десяток версий, – сказала Бобби, – но все они сходятся в одном: что была воспитанница по имени Винтер и она сбежала из «тюрьмы», что до нее никому не удавалось. Одни рассказывали, что она обосновалась в столице и стала воровкой, другие – что бежала в провинцию и сделалась любовницей атамана разбойников, но большинство сходилось на том, что Винтер переоделась мужчиной и поступила на армейскую службу.

«Должно быть, Анна и Лия кому-то все выболтали. – Подруги клялись и божились, что унесут в могилу тайну ее побега вкупе с робкой мыслью навсегда ускользнуть из когтей миссис Уилмор, укрывшись в рядах армии. Впрочем, оглядываясь назад, Винтер понимала, что слишком многого ожидала от девочек-подростков. – На их месте и я, скорее всего, не смогла бы держать язык за зубами».

– Никогда не помышляла о том, чтобы стать любовницей разбойника, – бесцветным голосом проговорила Винтер. – Может быть, и зря.

– Когда я попала в Хандар, – сказала Бобби, – и тебя назначили нашим сержантом, я сразу подумала, что ты – та самая Винтер. Имя не то чтобы редкое, но мне подумалось, что это судьба. – Лицо девушки отчасти обрело прежнее, восторженно-пылкое выражение.

– Но как же ты сбежала?

– Я украла кошелек с деньгами из кабинета миссис Уилмор, – с гордостью сообщила Бобби. – А еще свела знакомство с одним из возчиков, которые доставляли в «тюрьму» продовольствие. Вскорости я уговорила его тайком вывезти меня наружу.

– Похоже, тебе побег дался легче, чем мне, – пробормотала Винтер. Бобби вспыхнула до корней волос. Заметив это, Винтер поняла, каким образом она уговаривала возчика, и покачала головой. – Прости. Я не нарочно.

– Мне не верилось, что я и вправду повстречалась с тобой, – продолжала Бобби с таким видом, словно с ее плеч сняли непомерную тяжесть. – Долго, очень долго я раздумывала, не стоит ли сказать тебе правду, но потом решила, что это слишком опасно. Ты сумела одурачить всех, и мне не хотелось бы оказаться тем человеком, который все испортил. Так что я просто оставила все как есть.

– В этих легендах, – проговорила Винтер, – упоминается еще о ком-нибудь, кроме меня?

– Не помню, – призналась Бобби. – Святые угодники, если б только я могла рассказать девочкам в «тюрьме», что встретилась с тобой! Сара бы лопнула от зависти.

Винтер отгоняла тень, которая неотступно маячила на краю сознания, – длинные рыжие волосы, зеленые глаза… «Разве может являться призрак того, кто вовсе не умер? – Чувствуя, как подкатил к горлу тугой комок, Винтер снова наполнила свой кубок. – Они ее даже не помнят!»

– Так, – произнесла она. – На сегодня, наверное, хватит тайн?

Бобби с легким удивлением глянула на нее:

– Я хотела спросить, как ты…

– Потом. Сейчас я намерена хорошенько надраться. Вы двое можете присоединиться ко мне. – Вспомнив о вежливости, Винтер повторила свои слова по-хандарайски.

Феор заглянула в свою кружку с пивом:

– Когда я жила на Памятном холме, нам, саль-ируск, запрещалось употреблять спиртное. Зато экмали были до него весьма охочи, и мне всегда было любопытно узнать, что же их так привлекает.

– Ну так валяй! – Винтер повернулась к Бобби. – А ты? Тебе когда-нибудь случалось напиваться вдрызг?

Бобби покачала головой, снова краснея:

– В «тюрьме» некоторые девочки тайком попивали, но я так никогда не поступала.

– Тот не солдат, кто ни разу не надрался! – заявила Винтер. – Пойду закажу нам вторую бутылку.

«И может быть, тогда, – прибавила она мысленно, – мне ничего не приснится».

После того как выпили за Адрехта, правила хорошего тона потребовали поднять тост за всех прочих капитанов, затем – за его величество короля, наследную принцессу, Последнего Герцога и, само собой, принца Эксоптера, чьим августейшим гостеприимством пользовался полк. Дальнейшие события Маркус помнил смутно, хотя точно был уверен, что Джен, заливаясь смехом, предложила добыть полковой реестр и выпить по отдельности за каждое имя в списке личного состава.

До этого не дошло, но содержимого в бутылке изрядно поубавилось, и у Маркуса хватило сил только на то, чтобы к исходу ночи добраться до своей комнаты. Джен, по-приятельски обхватив его одной рукой за плечи, предложила без церемоний остаться у нее, но Маркус не сомневался, что она попросту чересчур пьяна, чтобы осознать истинный смысл своего предложения.

Проснувшись утром, он обнаружил, что на удивление бодр и свеж, и более того – вдруг точно понял, как надлежит действовать. Маркус сменил потрепанную полевую форму на парадный мундир, заботливо отстиранный и выглаженный Фицем. В комнате его имелось зеркало, чудом уцелевшее при разграблении дворца. Маркус на минуту задержался перед ним, оглядел себя и остался доволен. До блестящего лейтенанта, едва покинувшего академию, ему было далеко, но по крайней мере он выглядел так, как положено офицеру ворданайской армии.

Фиц, безукоризненно опрятный, как всегда, ожидал в приемной, держа под мышкой пачку бумаг. Когда Маркус вышел в приемную, лейтенант четко откозырял. То ли отменный слух подсказал ему, что начальство уже на ногах, то ли он с самого с утра торчал перед дверью, словно сторожевой пес.