Татьяна Буньковская - Художник

Под утро Иван сам и не понял, спал ли он. Звезды как обычно рисовали узоры, в которых Ваня находил вдохновение. В машине лежал блокнот и карандаш, он мог зарисовывать эти узоры. Но не сейчас. Узоры были мрачными, а Ваня не умел создавать красоту зла, если у зла вообще есть своя красота. Наверное, все-таки есть, ведь оно так манит многих людей! Если бы зло было уродливо, одето в отталкивающие одежды, оно бы никогда не нашло своих поклонников.

Под утро Ваня все же провалился в тяжелый сон, в котором грезил этими страшными и такими манящими образами — дикими, неизвестными и опасными животными, фигурами людей, поддающихся страстям и что-то тяжелое садилось на грудь художника, углубившегося в эти видения. Единственное, что сейчас занимало его полусонное и уязвимое внимание — образа в холодных звездах. Ни один человек в мире, ни одна сила сейчас не могли ему помочь. Он был одержим видениями и эмоции захлестнули его страждущий разум.

Сунувшись за блокнотом и карандашом в салон своего автомобиля, парень уселся прямо здесь, на окраине поля и начал зарисовывать то, что видел. Сейчас ему казалось, что только так он может избавиться от наваждения, поскольку однажды он так избавился от ночных кошмаров с черным вороном. Черный ворон живет на бумаге в его столе и Ваня о нем даже ненадолго забыл. Стоит так сделать и с этими явлениями — иначе они его поглотят однажды.

Все, что он увидел в этих враждебных, порожденных Злом далеких звездах ночью, начало оживать под стержнем карандаша. Как удивительно легко они оживали, словно кто-то невидимый водил Ваниной рукой! И кто-то невидимый молил: «Еще, еще!» Спустя несколько часов он окончил и услышал звук приближающегося трактора, словно сигнал, означающий завершение. Ваня не стал ждать, он устало умостился за руль своего автомобиля и, спрятав блокнот в бардачке, завел двигатель.

Уже на дороге обнаружилось, что одно колесо на поле таки пробито. Пришлось останавливаться и менять. Непричесанные вьющиеся волосы то и дело падали на его лоб, он измазался в мазуте, а его руки, обычно имеющие следы краски и карандаша на пальцах от своей работы теперь походили на руки человека иной профессии. Ваня посмотрел на измазанные ладони и пальцы и спросил у себя: «Почему я считаю себя особенным? Не та ли это пресловутая гордыня? Я — такой как все, чем я отличаюсь? Каждая профессия предполагает применение определенных талантов. Например, талант терпеть начальника тирана или сотрудников, которые достают придирками. А еще безденежье, болезни, страхи».

И тут мимо проехал, замедлив ход, автомобиль — черный Порше. Затем он сдал назад и, поравнявшись с Ваней, открыл переднее окно. На него смотрела красивая женщина — блондинка, очень притягательная и ухоженная, одета в красное платье с глубоким декольте, а позади нее за рулем сидел темноволосый мужчина лет сорока пяти, в темных очках.

— Вам помочь? — спросил водитель у Вани.

— Да нет, — усмехнулся Ваня, убирая пшеничный локон со своего лба и от его улыбки, появилась ямочка на измазанной в черное щеке. — Я почти справился!

И тут Ваня заметил на груди у женщины медальон — птица из бирюзы с аметистовыми глазами и распущенными крыльями, покрытыми мелкими разноцветными самоцветами.

Это была Ванина работа! Раньше он не видел чужих людей, которых украшали плоды его творчества. Какой же это произвело ошеломительный эффект! Ненадолго, мастер украшения даже замер, а когда эта женщина как-то странно улыбнулась и прикоснулась рукой к своему оголенному плечу, он заметил что в этой руке она держит цветной лист — реклама его предстоящей выставки! За последний месяц он изучил ее хорошо. Даже не стоило сомневаться, что эта парочка завтра посетит это мероприятие!

Окно закрылось, и машина умчалась по трассе, набирая скорость. У Вани захватило дыхание о того, как быстро и с каким ревом разогнался этот элитный автомобиль. Внезапно молодого художника начало колотить от странных эмоций. Завтра к нему придут на выставку не простые люди, и он, Ваня, выходит на уровень, о котором год назад даже не мечтал. Сев в свою машину, и задумавшись, он глянул на свое перепачканное лицо в зеркало заднего вида. Собственное лицо казалось каким-то другим и дело даже не в черных грязных пятнах мазуты. Взгляд был другим. Когда же Иван вытянул из бардачка свой блокнот, пролистал, смотря на шесть свежих набросков, рожденных в беспомощном страдании от прикосновения к разочарованию и ненависти, лицо его стало темным от зловещей улыбки.

— Не так уж и плохо, — заметил он. — Им точно должно понравиться…

Никто не знал о том, куда делся их ювелир, но Юсуф попросил всем дать Ване время. Именно он видел его в последний раз, а затем тот перестал выходить на связь. Никто уже даже не надеялся, что мастер появится на собственной выставке, но он появился.

Одет красиво, словно только что из бутика, и это было не далеко от истины, ведь готовился Ваня неплохо, даже в салоне красоты побывал, и там замечательно потрудились над его волосами. Уложили их мягкими волнами назад, даже трехдневную щетину привели в порядок на скулах и в районе усов, что добавило ему некой солидности, насколько можно это сказать по поводу парня, которому даже не 25 лет. На нем были темно-синие брюки, рубашка с завернутыми пару раз рукавами до локтей, и галстук, завязанный слегка небрежно. От него пахло дорогим парфюмом, и весь его ухоженный вид напоминал скорее простого мажора, чем творческую неординарную личность, каким он, собственно, являлся.

Что он хотел доказать своим внешним видом и запоздалым появлением, его друзья и соратники не знали, но он произвел эффект на посетителей, которые уже ходили вокруг застекленных стоек с изделиями. Эти вовсе не бедные представители жителей и гостей города должным образом восприняли Ивана. К нему было тут же обращено большое внимание, гораздо большее, чем к его изделиям и он практически с первых минут был окружен любопытными людьми. Ваня получал удовольствие от такого внимания, даже не стараясь это скрыть.

С трудом к нему пробился Максим и, попросив прощения, отвел кузена в сторону, взяв брата под локоть. Ваня мягко высвободился из этого чуть заметного захвата, что не могло укрыться от внимания чуткого Максима.

— Ваня, что ты творишь? — спросил он едва слышно, когда они остались один на один, подальше от людей. — Я думал, ты уже не придешь…

— Разве Юсуф тебе ничего не говорил? — задал он спокойно вопрос, смотря без эмоций в серые живые глаза Макса.

— Говорил, но не пойми меня неправильно, я не лезу в твою жизнь, однако есть кое-что, что не стоит тебе больших трудов — позвонить мне, чтобы я не волновался. Это твоя первая выставка, болван ненормальный! Неужели тебе не понятно, что меня может обижать такое поведение?