Татьяна Буньковская - Художник

В последнее время он подумывал бросить это все и идти, например, на стройку работать. Там он себя будет неплохо чувствовать. Грубая работа, никакого никому ненужного творчества, высоких порывов. Слившись со всеми, будет работать и не чувствовать себя белой вороной. Может, даже научится смотреть на мир так же, как все, может, научится понимать людей и их мотивы, научится сам доносить до людей свои мысли. В огромном городе Ваня чувствовал себя одиноко. У него были родственники, но с ними одиноко, у него были друзья, но и с ними одиноко, ему даже на работе среди сотрудников и коллег одиноко. Все вокруг считают, что он таким стал после той злосчастной аварии. Но Ване все больше кажется, что чувство одиночества было в его крови от рождения и с годами оно лишь усугубилось. Он не одинок среди своих чертежей и рисунков, за изучением камней и минералов, металлов и их свойств… и то, в кого он превращался, походило на роль изгоя общества, к которому он шел еще со школьной скамьи.

Иван был внешне симпатягой, конечно, но относился к своей внешности слишком просто — она его вообще не волновала. Пшеничные волосы, правильное и нежное лицо, а несколько полные губы, красивый лоб и небольшой прямой нос делали внешность более классической. Голубые, словно летнее небо глаза его делали глубокими и проникновенными длинные ресницы, и если бы эти глаза смотрели так, как смотрит уверенный в себе гений, то девушки не обходили бы этого парня стороной. Но Ваня смотрел не так. Он смотрел в себя, совершенно не интересуясь окружающим миром, и мечтательное, отрешенное выражение не делало его романтичной личностью. Это делало его странной личностью, а несвежий, не всегда подогнанный по размеру костюм полностью дополнял образ недотепы.

Сегодня он ехал на работу в троллейбусе — опять забыл ключи от машины, лень было возвращаться прямо от гаража в квартиру, — и думал о чем-то своем. С самого утра ему казалось, что день этот какой-то особенный. То ли потому, что ему приснилась бабушка, то ли потому, что увидел эту пару так понравившихся ему ласточек, просившихся на эскиз нового ювелирного шедевра, а может и вовсе безо всяких причин. Он забыл и ключи от машины, и зонтик, но не волновался по этому поводу, как бывало раньше — со сжавшимся сердцем осознавать свою рассеянность. Ваня смотрел на небо, и ему было на все плевать, даже на то не проедет ли свою остановку. Людей было, как и всегда по утрам, не мало. Он стоял у средних дверей, облокотившись о стекло входной двери и по обыкновению разглядывал лица, пытаясь разгадать, что скрывается за этими безразличными масками. Люди выглядели отстраненными роботами, направляющимися по заданному неведомым программистом маршруту, и плану кого угодно, но не этих одушевленных, но запрограммированных существ. Сейчас, сегодня он так остро ощутил себя этим роботом, которого в течение всей его жизни старались «перепрошить» на благо этой глупой цивилизации, что стало даже стыдно за себя. Ведь он-то считал себя человеком творческим, свободным от всех рамок, имеющим иное видение мира, а сейчас сидит, словно биоробот, с остальными биороботами и направляется на нелюбимую, но почему-то «важную» работу. Зачем?! Ах, да, она же деньги приносит…

Блуждая взглядом по лицам, он невольно остановился на девушке, стоящей у задней двери спиной к нему. Каштановые волосы ее были убраны в высокий хвост, в аккуратных маленьких ушках висели серьги — цепочка и камешек на конце, преломляющий лучи попадающего на него солнца, образуя, радужные блики. Частичка жизни и надежды в этом мертвом и безнадежном месте! Она была одета в темную ветровку и синие джинсы, на ее плече висела увесистая спортивная сумка — она явно путешествовала и, очевидно, выходила на конечной — на вокзале. Жаль, что ему не видно ее лица. Ее стан, положение тела, манера поправлять на плече сумку казались немного знакомыми.

А вот и его остановка, пора выходить. Люди повалили в открывшуюся дверь, Ваня поначалу сунулся за ними, но что-то его удержало. Он искоса глянул на эту девушку, она не вышла, не обернулась. Напротив — заняла место у заднего окна и смотрела на дорогу, на объезжающие остановившийся троллейбус автомобили. Он тоже не вышел… Дверь закрылась, и он занял свое прежнее место. Никакого сожаления, никаких переживаний по поводу своей адекватности, никакого страха по поводу уже пятого за этот месяц опоздания на работу. Ни-че-го. Он потом это все обмозгует, и оправдания себе найдет, а сейчас не искал и не хотел искать. В душе наступила тишь от принятого им решения следовать за какой-то девушкой, даже лица которой он не видел.

К вокзалу троллейбус заметно опустел, но девушка не обернулась, не заняла освободившееся сиденье. Он тоже не менял позиции наблюдателя, никакой паники по поводу того, что делать дальше. Никаких планов. Пусть его величество Случай сам о себе позаботится.

Она вышла практически первой, в заднюю дверь, он вышел тоже. Не спеша, Ваня шел за ней. Ей, видимо, тоже не хотелось торопиться. Прямо у вокзала она приостановилась глянуть на табло расписания… и в единый миг обернулась, направив свой живой взгляд карих глаз на преследовавшего ее парня. Сказать, что он поразился — ничего не сказать. Три года, три долгих года он не мог забыть этот взгляд, искал его обладательницу в прохожих, на улицах города, даже зачем-то ходил на кладбище, где у чужой могилы когда-то стояла та девушка. Практически убедил себя в том, что на фоне стресса у него развился бред, и он ее выдумал. Но вот она — из плоти и крови стоит напротив Вани и ее взгляд еще более живой, чем ему тогда виделось. Глаза умеют говорить лучше, чем язык, ведь словами чувств не описать, а ее глаза это умеют. Всего за несколько секунд он понял, что она его ждала и нисколько не удивлена его появлением здесь. Более того, она ему рада, что сразу сняло с него внезапную неловкость. Тем не менее, сказать что-то было надо и первое, что он сказал, было: «Привет».

— Привет, — ответила она, слегка улыбнувшись и протягивая ему свою сумку, — Проведешь?

— Конечно! — обрадовался он, забирая ее ношу к себе на плечо.

— Мой поезд через двадцать минут отходит, — сообщила девушка, — на перроне поболтаем немного, ладно?

И, не ожидая ответа, направилась прямо внутрь здания вокзала. Он шел за ней сквозь толпу снующих в обе стороны людей: приезжих, спешащих занять городской транспорт первыми, и отъезжающих, стремящихся не пропустить свой поезд либо электричку. Девушка шла не торопясь, со знанием дела, что ее поезд без нее никуда не двинется. Она была очень спокойна, без лишней нервозности. Это, конечно, так, только на разговоры времени мало останется, не без опасений размышлял Ваня. Смотря поверх ее головы на окружающую вокруг действительность, он понимал, что не хочет принадлежать к этому странному миру. Вот бы всю жизнь так следовать за этой невысокой, стройной, девушкой и чувствовать себя исключительным среди всех, суетящихся рядом людей.