Дин Лейпек - Дракон должен умереть [СИ]

— Какой приговор обычно выносит суд?

Джил ответила не сразу.

— По-разному.

— Зависит от преступления?

— В основном.

Джоан подождала, что девушка скажет ей что-нибудь еще, но та молчала.

— Я просто хочу понять, какова вероятность того, что меня повесят, — спокойной заметила Джоан.

Джил как-то странно на нее посмотрела.

— Очень небольшая. Мизерная, я бы сказала.

— Почему? Мне казалось, это обычная мера пресечения для убийц.

— Не особо разбираюсь в мерах… сечения, но здесь, в Дельте, никогда не станут убивать человека, если из него можно извлечь выгоду.

Джоан открыла рот, но в этот момент замок громко лязгнул и в камеру вошли двое стражников.

— Джо Дрейк. На выход.

Джоан встала и послушно подставила руки под наручники, от которых тянулась длинная цепь. Выходя, она кинула вопросительный взгляд на Джил, но та не смотрела на нее.

Городская тюрьма соединялась со зданием ратуши длинным подземным переходом. В конце перехода было небольшое караульное помещение, одна из дверей в котором вела прямо в зал для суда. Стража убедилась, что из зала уже увели предыдущего обвиняемого, после чего вошла туда вместе с Джоан.

Судья сидел на высоком резном кресле, обитом ярко-красной тканью. Вид у него был усталый и почти обреченный. Перед ним стоял большой стол, на одном конце которого сидел писарь, усиленно что-то строчивший. Когда Джоан поставили перед столом, судья нехотя поднял глаза и смерил ее взглядом.

— Имя?

— Джо Дрейк, — ответил один из стражников.

Судья что-то пробормотал, после чего писарь быстро подсунул ему протокол допроса и показания свидетелей.

— Так-так, — покачал судья головой, пробегая глазами по тексту. — Убийство, значит. Обвиняемая Джо Дрейк, признаете ли вы вашу вину?

— Да, господин судья.

Писарь перестал писать и уставился на нее. Судья поперхнулся и закашлялся. Один из стражников задержал дыхание, второй, наоборот, с шумом выдохнул.

— Что вы сказали? — переспросил судья, наконец откашлявшись.

— Я сказала, что признаю свою вину, — несколько недоуменно ответила Джоан.

— Любопытно, любопытно… — пробормотал судья, глядя в протокол. Потом снова с нескрываемым интересом посмотрел на Джоан. Увидев ее растерянное выражение лица, он слегка улыбнулся.

— Видите ли, барышня… Я — судья Дельты вот уже почти двадцать три года. И еще ни разу ни один обвиняемый не признавал своей вины.

— Ну что ж… — продолжил он задумчиво, — раз вы такая… сознательная… и убийство не предумышленное…

Он выпрямился в кресле, кивнул писарю, и тот снова застрочил.

— Властью, данной мне людьми города Дельта, я приговариваю Джо Дрейк к пяти годам рабства. Средства, полученные с продажи подсудимой, идут в счет компенсации семье убитого.

Судья стукнул молотком, и махнул рукой стражникам. Когда она уже выходила из зала, она увидела, что в другую дверь заводят Джил. Та вопросительно на нее посмотрела, и Джоан подняла одну руку, растопырив все пальцы. Джил удивленно подняла брови, но Джоан уже выпихнули за дверь и закрыли ее.

Джоан отвели в небольшую комнатку, в которой — о чудо, — ее ждали вода и мыло. Там ей выдали новую одежду — бесформенную шерстяную тунику грязно серого цвета и такие же штаны, завязывающиеся веревкой на поясе. Старую одежду забрали, оставив только сапоги, что, впрочем, было уже неплохо, потому что они были самой ценной частью всей ее экипировки, и наиболее целой на данный момент. Арестантская форма была ей непомерно велика, но Джоан это мало волновало. Когда она оделась, ее вывели, снова сковали руки и повели по каким-то коридорам. Свернув пару раз, они вышли на длинную галерею, идущую с задней стороны ратуши. На галерею вело много комнат, и, присмотревшись, Джоан поняла, что это камеры. Некоторые из них были уже прилично заполнены арестованными, но на ее счастье, комната, в которую привели ее, была пока что совершенно пуста. Она села на пол у стены и прикрыла глаза. Можно было снова на некоторое время погрузиться в полную апатию, и она сидела очень долго, не думая, почти не дыша, пока снова не лязгнул замок, дверь не отворилась и в комнату не ввели Джил. Ей тоже выдали комплект формы и забрали ее одежду, вернее, остатки ее одежды и куртку Джоан. Джил села у стены напротив.

— Сколько? — спросила Джоан.

— Семь. Как получилось, что ты отделалась пятью?

Джоан пожала плечами.

— Я умею произвести хорошее впечатление. Что теперь?

— Теперь они загонят сюда еще несколько десятков таких же везунчиков, как мы, и завтра устроят торги.

— И кто обычно на этих торгах покупает? — после некоторого молчания спросила Джоан.

— По-разному. В основном скупают крестьяне, ремесленники, иногда купцы. Берут на всякую черную подсобную работу, где можно легко на цепь посадить. Если человек умеет что-нибудь особенное, глашатай это объявляет, и тогда его могут на место получше купить. Недавно у нас был один беглый монашек, который пытался курицу стянуть, так он писать умел. Его купила городская управа писчиком. Пять лет штаны протирал, а как освободили — повышение получил. Сейчас второй секретарь в Городском совете, — Джил усмехнулась.

— А кто покупает девушек?

Джил напряглась.

— Смотря каких. Тех, кто в хозяйстве сведущ, кухарить умеет, или шить — тех чаще всего в большие дома берут. Этим неплохо живется, порой не хуже, чем в родительском доме, разве что на цепи.

— А тех, кто не сведущ?

— Красивых, — тихо сказала Джил, — покупает мадам Бонтони. Несколько раз приезжал какой-то не то барон, не то маркиз, и отбил у нее одну девку. Ее отец задолжал всему городу, и отдал свою дочь… в уплату долгов. Кажется, ему тогда со всеми расплатиться удалось. И лошадь у нас купить, — прибавила она еще тише.

— Откуда ты все это знаешь? — не удержалась Джоан.

— Так ведь торг на ярмарке всегда проходит — и зрителей много, и покупателей. А мы с отцом ни одной ярмарки не пропускали. Пока я мелкая была, он мне давал горсть монет и отсылал гулять, чтоб под ногами не путалась.

— И ты смотрела на торг рабов? — удивленно спросила Джоан. Она не могла представить, как такое зрелище может доставлять удовольствие.

— Я не смотрела, — сказала Джил, поднимая глаза. — Просто глашатай кричит всегда громко. На всю ярмарку слышно.

Джоан помолчала.

— А ты, Джил Гаттер, — спросила она вдруг. — Как ты попала сюда?

Билл Гаттер жил в пятидесяти милях на запад от Дельты. У него была большая коневодческая ферма — настолько большая, что многие из знати, живущие в столице, приезжали к нему, чтобы выбрать себе коня. У Билла Гаттера не было детей — так, по крайней мере, он считал, пока однажды на пороге его дома не возникла жутко рыжая девочка, деловито объяснившая, что она его свободнорожденная дочь, что ее мать умерла почти сразу после ее рождения, что все это время она жила у своей тетки, но поскольку тетка — земля ей пухом — тоже благополучно скончалась — именно такие слова употребила Джил, — то теперь она будет жить у него. Билл Гаттер крякнул, охнул, и долго поглаживал бороду. Формально он мог выставить девочку на улицу, поскольку никаких официальных доказательств того, что он ее отец, ни у кого не было. Но его борода была того же огненно рыжего цвета — и иногда, очень редко, но он все-таки вспоминал девушку, с которой вырос вместе, и которую оставил, чтобы уйти работать на ферму своего отца. Он мог бы взять ее с собой, думал он сейчас. Но почему он этого не сделал, никто уже не помнил.