Дин Лейпек - Дракон должен умереть [СИ]

Ничего не говоря, Джоан подошла к воротам в кузницу, не сводя с Герхарда взгляда. Он прищурился. Она подняла молот — он казался по-детски легким. Джоан слегка покачала его, держа за рукоять, а потом резко подбросила вверх. Молот со свистом подлетел высоко в воздух, а затем с таким же свистом стремительно упал. Джоан поймала его левой рукой, быстро перевернула и аккуратно поставила на место.

— Только не говорите мне, — произнес Герхард в наступившей тишине, — что ее посадили за то, как во время подобного трюка она кому-то пробила голову.

Они улыбнулись одновременно — Инкер, Джоан и Джил.

— Почти, — ответил Инкер.

Купленные Инкером девушки оказались невероятно ценным приобретением. Дела мастерской в последнее время шли в гору, сеть клиентов расширялась, появились заказы издалека. Пришлось организовать систему удаленного приема заказов и их доставки, а для этого оказалось выгоднее иметь своих гонцов на собственных лошадях. Быстроногие верховые лошади же, как выяснилось, требовали к себе нежного и трепетного отношения, которого местные крестьяне, привыкшие к деревенским рабочим тяжеловозам, к ним никак не проявляли. Так возникла необходимость в хорошем конюхе — и Инкер действительно не ошибся, купив Джил. Он не держал ее на цепи, как полагалось, но это и не требовалось — Джил вряд ли теперь хотела сбежать. У нее были стол, кров — и лошади. Ее любимые лошади.

Что же касалось второго приобретения оруженийка… Ларри, главный кузнец мастерской, очень выразительно посмотрел на Инкера, когда тот сообщил ему, что перед ним его новый помощник, но Джоан довольно быстро убедила его в том, что внешность невероятно часто бывает обманчива. И Ларри не жаловался. По правде говоря, времени у него обычно особенно много не было, чтобы придавать значение тому, что большого значения не имеет. Ну, девушка. Ну, худенькая как тростинка. Ну, странная и неразговорчивая. Ну, сильная, как вол. Мало ли. Всякое случается на свете.

Она была толкова, не ленилась, делала все, о чем ее просили, быстро и беспрекословно. Остальные мужики пытались в первые дни отпускать какие-то довольно сальные шуточки в ее адрес, но Ларри довольно быстро их пресек. Это было не сложно — Джо явно не относилась к тому типу женщин, что возбуждают интерес у мужчины при первом же взгляде на нее. По правде говоря, эффект был скорее противоположный. Мальчишеская высокая фигура, обезображенные руки, короткая стрижка — она скорее походила на черезчур женственного мальчика, и очень быстро все именно так и стали ее воспринимать. Имя помогало — иногда кто-нибудь даже обращался к ней в мужском роде. Джо как будто не замечала. И все постепенно перестали замечать ее.

Ларри иногда наблюдал за девушкой издалека. Интереснее всего было смотреть, с какой легкостью и скоростью она перемещает тяжелые предметы. Это выглядело нереальным — потому что даже здоровые мужики-кузнецы и подмастерья, прежде чем поднять тяжеленные мешки и ящики, крякали, приседали, потели и собирались с силами. Джоан же просто подходила, подхватывала, переставляла. Было видно, как при этом каменеют мышцы ее ненормально тонких рук, как выступают жилы на покрытых шрамами предплечьях — но ее дыхание оставалось таким же ровным, на лице не проступало ни тени усилия. Ларри, интереса ради, несколько раз пытался поделать такой же фокус, когда никто не видел. Не получалось.

Он единственный обратил внимание на то, что к концу лета Джоан несколько поправилась и вообще стала выглядеть значительно лучше. Когда она только появилась в мастерской, Ларри каждый день ждал, что она падет замертво, потому что настолько исхудавшего тела он еще не встречал. Он заметил, что девушка очень мало ест — и настоял на том, чтобы она ела каждый день вместе с его семьей. Девушка поначалу отказывалось — но Ларри наконец облек свое предложение в форму приказа, и вопрос был решен. После еды девушка играла с детьми. Иногда при этом она даже улыбалась. Но не очень часто.

Мир был ограничен частоколом. Вдоль частокола — дома, сараи, амбары. В центре — кузница. Это — сердце мастерской. Пылающее, жаркое сердце.

Сердце того мира, который остался у Джоан.

Ритм жизни был ровным, успокаивающим. Работа — еда — работа — сон. Джоан по началу не знала, что делать с шестью часами безделья, из которых она могла спать от силы два, и как-то осторожно поинтересовалась у Инкера, нельзя ли ей иногда выходить за пределы мастерской. Инкер помолчал положенную вечность, после чего коротко ответил, что можно, если при этом никто не будет ее видеть. С тех пор Джоан иногда ходила по ночам по окрестностям. Среди немногих вещей, доставшейся ей от нее прежней, была любовь к пешим прогулкам.

Впервые за очень долгое время Джоан чувствовала себя… на своем месте.

Нужно было только ни о чем не вспоминать.

И, по возможности, не привлекать к себе лишнего внимания.

Инкер не задал Джоан ни единого вопроса о том, кто она такая и откуда, хотя у него было достаточно причин это сделать. Но он едва ли перекинулся с ней словом с тех пор, как они приехали сюда. Джоан по-прежнему не могла понять, почему он решил так много заплатить за них, неоправданно много. Но она благоразумно решила, что ее вопросы могут побудить его задать в ответ свои, и это было совсем не то, к чему она стремилась. Поэтому она молчала и только кивала Инкеру при встрече.

Герхард, напротив, оказался на редкость разговорчивым. Джоан часто слышала сквозь открытые от жары ворота кузницы, как он болтает и перешучивается с Джил во дворе. Не оставлял он в покое и Джоан. Герхард пытался подступиться к ней то с одной, то с другой стороны, и то, что это каждый раз не удавалось, кажется, не сильно расстраивало его.

Благодаря ночным вылазкам Джоан удалось разжиться большим запасом пустырника. Она знала, что могла теперь справляться и без него, но привычка, выработанная за несколько лет, давала о себе знать — ей иногда не хватало горечи напитка, чтобы почувствовать себя увереннее и спокойнее.

Герхард однажды заметил фляжку, висящую на поясе Джоан, и тот факт, что она то и дело прикладывается к ней в течение дня, еще сильнее возбудил его любопытство.

— Что у тебя здесь, девушка? — спросил он, когда она вышла подышать свежим воздухом. Герхард всегда удивлялся тому, что даже после целого дня работы в кузнице лицо Джоан сохраняло свою странную бледность, в то время как все остальные работники вываливались оттуда со свекольно красными щеками и глазами навыкате.

Джоан спокойно посмотрела на него, держа фляжку в левой руке и слегка массируя себе шею правой.

— Ты не хочешь этого знать, — тихо, но отчетливо заметила она.