Дин Лейпек - Дракон должен умереть [СИ]

Он вздохнул.

— Мы выросли вместе, — начал он тихо. — Далеко отсюда, под Корком. Нас было трое — я, Инкер и Хильда. У Инкера была сестра, младшая сестра. У нее были такие же синие глаза, как и у него — только нос поаккуратней, — Герхард слабо усмехнулся. — Мы вместе играли, дружили ссорились, мирились. Росли. А потом мы с Инкером уехали. Он — учиться оружейному ремеслу сюда, под Дорнберг, а я — ювелирному, в Акрию. Мы изредка обменивались письмами. Инкер рассказал, что старый оружейник сделал его главным подмастерьем, а потом и вовсе передал все дела ему. Я за него радовался. Надеялся, что у меня тоже все получится. И тогда я вернусь в Корк и… Но все не очень складывалось, а мои обстоятельства стали более чем стесненными. Я написал Инкеру, от которого уже больше года не получал вестей — и он ответил, что я могу приехать. Бумага, к сожалению, не передает ничего лишнего.

— Когда я приехал, то обнаружил более или менее живой труп. В нем никак нельзя было признать того Инкера, с которым я расстался чуть больше пяти лет до того. Я ужасно переживал за него. А потом он рассказал, что случилось. Что ферма родителей сгорела. Что за невозможность выплачивать оброк лендлорд продал их. Их и Хильду. Что, когда Инкер узнал об этом, он пытался их найти. Нашел Хильду. В публичном доме. Умирающую после плохо сделанного аборта.

— С тех пор мы стали работать вместе. И два раза в год Инкер ездит в Дельту и кого-нибудь покупает. За баснословные деньги, лишь бы выкупить. Мы давно могли бы разбогатеть — но все еще едва сводим концы с концами. А ведущая марка клинков у нас называется «Хильда». В дорогом варианте я инкрустирую букву «Х» на оголовке драгоценными камнями.

Герхард замолчал. Джоан стола у столба идеальным каменным изваянием.

— А ты… — начала она. Герхард поднял на нее глаза. Они были черными и непроницаемыми.

— А я просто инкрустирую букву «Х». И ничего больше.

Они сидели втроем, как обычно, в пустой столовой. Как обычно, рядом с ними стояла бутылка, но сегодня они к ней мало притрагивались. Герхард был необычайно тихим и задумчивым, Инкер — предсказуемо молчал. Джил, которая с недавних пор стала участником их вечерней трапезы, чертила на столе завитушки каплей вина. Они сидели, думая каждый о своем, когда в дверях показалась тень. Джил, сидевшая единственная из трех лицом ко входу, удивленно вздохнула. Герхард слегка усмехнулся, не подымая головы. Инкер еле заметно пожал плечами, не оборачиваясь. Им обоим не нужно было смотреть, кто пришел к ним в этот поздний час.

— Только сразу предупреждаю — не ждите от меня никаких откровений. Я просто пришла с вами посидеть.

— Это, как правило, — заметил Инкер невозмутимо, вытаскивая пробку из горлышка и подавая Джил знак, что нужен еще один кубок, — примерно одно и тоже.

Их было четверо. Каждый вечер они собирались в пустом, полутемном зале столовой и долго сидели вместе. Иногда они разговаривали, иногда молчали. Но даже в середине самого оживленного спора, самой доверительной дружеской беседы каждый из них чувствовал свое одиночество. Каждый из них знал, что не сумел сохранить в своей жизни что-то очень важное, единственное, что имело в ней значение. Каждый больше всего хотел бы избавиться от своего прошлого — и каждый больше всего дорожил именно теми днями, которое уже было не вернуть. И каждый в глубине души считал, что никто не может его понять.

Они сидели в каждый вечер, разговаривая и молча о своем. Дни превращались в недели. Недели становились месяцами.

Они разговаривали и молчали.

Джоан уже давно обдумывала эту мысль. Точнее, она пыталась спрятать мысль как можно дальше, а та упорно раз за разом вылезала обратно и стучала в висок маленьким настойчивым молоточком. Попробуй, попробуй, попробуй.

Заткнись, зло думала Джоан и решительно встряхивала головой.

Но мысль никак не хотела вытряхиваться наружу. И наконец дождалась своего часа.

Ларри послал Джоан за одним из клинков, который должен был использовать для копии. Она заглянула в задний зал, примыкавший к выставочному. Здесь были выставлены менее ценные образцы, покупатели могли проверить оружие в действии — и здесь каждый день тренировался Инкер. В его случае это не было простым позерством — его уроки и услуги опытного противника сильно повышали популярность мастерской.

Джоан зашла аккурат в момент тренировки. Некоторое время она тихо стояла в тени, наблюдая за оружейником. Джоан выросла при дворе — она знала цену хорошему фехтованию. Прищурившись, жадно впивалась взглядом в каждое точное движение, каждый незаметный, но незаменимый шаг, пока Инкер не увидел ее. Он остановился и слегка улыбнулся ей, переводя дыхание.

— Прости, — сказала Джоан легко, скрывая интерес и восхищение, которые невольно испытывала, глядя на него. — Я сейчас уйду.

Он кивнул, не спуская с девушки глаз. Она подошла к одному из грубо сколоченных щитов, на котором висели клинки. Нужный, за которым и послал ее Ларри, висел на самом верху — для того, чтобы достать его, нужно было воспользоваться небольшой лесенкой. Не будь здесь Инкера, Джоан не стала бы заморачиваться — снять клинок в прыжке не представляло большой сложности. Но Джоан старалась не демонстрировать без крайней необходимости всех своих способностей. Они и так знали про нее слишком много.

Она чувствовала, что оружейник наблюдает за ней, поэтому нарочито медленно и осторожно поднялась на несколько ступеней, сняла клинок с креплений на щите и спустилась с ним вниз. Она старалась не спешить — не догадываясь, что на такой скорости ее ненормальная грация особенно бросалась в глаза.

— Джоан, а ты никогда не хотела научиться фехтовать? — неожиданно спросил Инкер.

Она замерла на последней ступени, потом медленно повернулась к нему.

— Хотела.

— Я мог бы тебя научить. По правде сказать, я бы очень хотел тебя научить.

— Почему? — слегка удивилась Джоан.

— Потому что, как любой учитель, я падок до талантливых учеников, — улыбнулся Инкер, и его глаза насмешливо блеснули.

— С чего ты взял, что я талантлива? — нахмурилась Джоан. Инкер улыбнулся еще шире. Его всякий раз веселило, когда она говорила вот так. Он никогда не мог понять, действительно ли она не отдает себе отчет в том, что из себя представляет, или же только притворяется.

— Профессиональное чутье, — коротко ответил Инкер.

Джоан неопределенно пожала плечами. Она не могла признаться, что таким образом сбылась бы мечта ее детства — слишком многое это говорило о ее детстве.

Инкер ждал.

— Ну хорошо, — согласилась она наконец. — Если тебе действительно этого так хочется.

Он только кивнул, скрывая синие всполохи в глазах, которые выдали бы его удовлетворение от ее ответа, после чего как ни в чем не бывало вернулся к прерванному упражнению. Джоан поспешила уйти. Она не любила подолгу оставаться с Инкером наедине.