Дин Лейпек - Дракон должен умереть [СИ]

— Но я-то не забуду.

— Да. Но ты сам потребовал тебе все рассказать.

— Потребовал, — согласился он неохотно. — Но я ведь не знал, о чем просил.

Она тихо рассмеялась. Неожиданно оказалась рядом, быстро поцеловала его в щеку — и исчезла в темноте.

Две недели спустя Джо исчезла из мастерской. Исчезла вместе с гнедым жеребцом, любимцем Джил, одним из лучших мечей Инкера, «Хильдой» с инкрустированной буквой «Х», месячным запасом еды из кладовой Сью — и раненным психом, которого она лечила день и ночь у себя в коморке.

Оставила после себя Джоан раскуроченные кандалы в кузнице — и странное ощущение пустоты.

— Прелестная инсценировка, — заметил Герхард, бросая кандалы на пол и выразительно глядя на невозмутимого Инкера. — Ты, надо полагать, сообщишь в Дельту о побеге?

— Сообщу.

— А я, конечно, ничего не хочу знать?

— Нет, — внезапно широко усмехнулся Инкер. — Не хочешь.

Трактирщик, который вышел во двор подышать свежим воздухом, внимательно смотрел, как всадник спрыгивает с лошади, не выпуская из рук бездыханное тело. Проделал он это очень грациозно, как будто человек, которого держал, ничего не весил. Всадник подошел к трактирщику. Лицо в тени капюшона было сложно разглядеть — но комплекция у него была отнюдь не атлетическая. Мужчина, которого тот нес на руках, был покрупнее — но очень изможден, мертвенно бледен и без сознания.

«Труп он что ли сюда привез?» — подумал трактирщик изумленно.

— Мне нужна комната, — сказал всадник высоким голосом. — На месяц, возможно, дольше. Сиделка, которая умеет перевязывать раны и снимет швы, когда раны затянуться. Хорошее мясо и красное вино каждый день. Я заплачу вперед.

Трактирщик, который все еще не мог оправиться от изумления, кивнул.

— А это?.. — начал он, косясь на труп.

— Это все для него. Я не останусь, уеду завтра утром, — всадник стоял почти непринужденно, казалось, что труп на руках, который, вроде как, был еще не совсем трупом, совсем ему не мешал.

Трактирщик снова кивнул.

— И вот еще что, — добавил всадник, будто вспомнив что-то. — Когда он очнется и станет спрашивать про меня — скажи ему, чтобы не вздумал меня искать.

Всадник помолчал и добавил тихо:

— В следующий раз я его зашивать не буду — сразу убью.

Трактирщик вздрогнул — и посторонился, пропуская их внутрь.

Конь тихо фыркал каждый раз, когда Джоан задевала головой мокрые ветви и с них сыпался серебристый дождь, пахнущий прелью и осенью. Но она не замечала брызг. Она слишком глубоко задумалась.

Генри жив. По крайней мере так сказал убийца. Джоан знала, что это правда — тогда она слышала , что это правда.

Он был жив. Где-то, далеко, очень далеко — но жив. Это было хорошо — очень, очень хорошо. Но это, кажется, ничего не меняло.

Искать его? Найти — и привести за собой снова убийц, подосланных братом? Да и потом — что она ему скажет? Он уже давно перестал ей сниться — с тех пор, как она запретила себе думать о нем. Не было никакого смысла начинать думать теперь. Прошло много времени. Слишком много. Он, возможно, уже забыл о ней. Или возненавидел. Или ему просто все равно — потому что он тогда ошибся и не хочет вспоминать о своей ошибке.

Она не хотела проверять, как оно все на самом деле. Проще было оставить все как есть.

Хорошо, что он жив.

Но это ничего не меняет.

Она уедет на север, на границу Лотарии и Инландии, в предгорья, где не действуют законы обоих государств, потому что никому неохота было лезть так высоко и разбираться, что там происходит. Она уедет туда. Перезимует. Денег, которые всучил ей перед отъездом Инкер в довесок к лошади и мечу, должно было хватить на первое время — даже при том, что больше половины она выложила в трактире на лечение убийцы. Ей много не нужно. Хватит. А там — она что-нибудь придумает.

Но она точно не станет никого искать.