Дин Лейпек - Это все придумали люди [СИ]

— Куда?

— В Сидней.

— Разумеется. Один билет на вас, а второй?..

Алиса кинула странный взгляд на меня.

— На Александра Георгиевича.

На том конце повисла долгая пауза.

— Александр Георгиевич… вернулся? — голос безукоризненно вежливой девушки Марины несколько утратил свой лоск.

— Будем считать, что так. У вас же остались данные его паспорта?

— Да, — Марина запнулась, а потом деловая невозмутимость снова вернулась к ней. — Да, разумеется, остались. Есть рейс в два сорок, через полтора часа, из Шереметьево.

— Отлично.

— Но там остался только первый класс…

— Не важно.

— Конечно. Сейчас я все оформлю. Подходите с паспортами на стойку регистрации. У вас будет багаж?

— Нет. Спасибо, Марина.

— Не за что, Алиса Игоревна. Я… — голос девушки Марины снова слегка изменился. — Я очень рада, что с Александром Георгиевичем все в порядке.

— Спасибо, — повторила Алиса глухо и отключилась.

— У меня нет паспорта, — как можно спокойнее заметил я после недолгой паузы.

— У меня есть, — ответил Алиса, и тут же добавила: — В смысле, у меня есть твой паспорт.

Я долго смотрел на ее профиль, слегка напоминавший египетского сфинкса.

— Что еще у тебя есть? — спросил я. Она поняла.

— Когда тебя… не стало… — я слегка вздрогнул от того, как она это сказала, — спустя несколько недель Марина нашла меня. Представилась твоим личным помощником. Сказала, что ты велел ей связаться со мной в случае, если ты вдруг исчезнешь… надолго. Сказала, что на меня оформлена генеральная доверенность на все твое имущество, включая банковские счета в Австралии. Посвятила меня в размеры этого имущества.

— Любопытно, что она, по идее, не должна была бы помнить тебя, если бы все пошло по плану, — задумчиво продолжила Алиса. — Но ты рассчитывал, что она не забудет тебя. Значит, она входила в число тех, для кого ты имел значение. Большое значение. Но ты, разумеется, ничего не помнишь, — Алиса улыбнулась, но выглядело это как-то зловеще.

— Нет, — ответил я спокойно, не спуская с Алисы глаз.

Она смотрела на дорогу, продолжая мчаться по шоссе с жуткой скоростью.

Мы добрались до аэропорта быстрее, чем это казалось мне возможным. На парковке я сразу выбрался из машины и пошел вперед, ориентируясь по указателям, злясь на Алису неизвестно за что и потому пытаясь сохранить хотя бы видимость самостоятельности. Но я не знал, какой у нас терминал, поэтому мне пришлось остановиться и подождать Алису. Стук каблуков догнал меня со спины, я обернулся спросить, куда нам идти, и одновременно понял, что никаких каблуков не должно было быть. Алиса быстро подошла ко мне. Я замер.

Я хорошо помнил, что она выскочила из квартиры босиком, в джинсах и майке. Рядом со мной остановилась женщина в сером деловом платье и длинном плаще, а ее туфли и темные очки создавали одинаковое ощущение абсолютной неприступности.

Я вышел из машины минуту назад. У нее было максимум тридцать секунд на то, чтобы переодеться и догнать меня. И да, еще и сделать себе прическу.

— Терминал Е, — спокойно сказала Алиса, поворачивая ко мне равнодушное лицо стрекозы.

На стойке регистрации я стоял немного в стороне, ожидая, пока Алиса получит наши посадочные. У меня начала болеть голова — то ли просто следствие бессонной ночи и очень странного утра, то ли побочный эффект моей амнезии — ведь, наверное, что-то случилось с моей головой, из-за чего я все позабыл?

Алиса-стрекоза время от времени поворачивалась ко мне, но за темными стеклами очков ее лицо было еще более непроницаемым, чем обычно.

Я послушно шел за ней через все досмотры и контроли, наплевав на всякую самостоятельность. Мне очень хотелось, чтобы она сняла очки и посмотрела на меня, но боль в голове вгоняла в какую-то странную апатию, делала меня равнодушным ко всему.

Мы прошли на посадку последними. Сначала был короткий перелет до Франкфурта, во время которого я тупо смотрел на плотный ковер облаков внизу и пытался понять, что я здесь делаю. Ответа не находилось — но голова болела слишком сильно, чтобы я мог всерьез переживать по этому поводу.

В аэропорту Франкфурта у Алисы зазвонил телефон. Она ответила на вызов и молча передала мне трубку.

— Ты где? Тебя домой ждать?

Мишка.

— Я во Франкфурте, — равнодушно ответил я.

— Каком Франкфурте?

— На Майне.

Мишка немного помолчал.

— И какого черта ты там делаешь?

Я посмотрел на Алису.

— Какого черта мы тут делаем? — с мстительной невозмутимостью спросил ее я, не отводя трубки ото рта.

Алиса-стрекоза ничего не ответила.

— Мы пересаживаемся здесь на рейс до Торонто, — я решил сообщить хотя бы ту информацию, которой владел сам.

— И зачем вам в Торонто?

— Чтобы пересесть на самолет до Сиднея.

На этот раз Мишка молчал куда дольше.

— Уроды, — наконец сказал он совершенно спокойно и бросил трубку.

— Мишка считает, что мы уроды, — заметил я, задумчиво вертя в руках странный, гладкий и плоский телефон без кнопок.

— У него есть все основания так считать, — согласилась Алиса. Потом вдруг подошла ко мне, взяла за руку и с силой сжала.

Я поднял глаза на темные непроницаемые стекла.

— Сними очки, пожалуйста, — тихо попросил я. Она еле заметно покачала головой, отпустила мою руку и отошла.

Голова болела.

Когда мы прилетели в Сидней, я окончательно перестал понимать, какое сейчас время суток. Солнце слепило глаза — значит, был день, но я страшно хотел спать — значит, наверное, должна была быть ночь. Алиса в темных очках казалась совершенно белой. Всю дорогу в самолете она просидела, подобрав в кресле ноги в безупречных темных колготках и прижав руки к вискам, как будто сосредоточенно о чем-то думала. Я то и дело задремывал. Один раз Алиса разбудила меня, резко вскочив из кресла и бросившись к двери туалета, которую кто-то открывал изнутри. Алиса захлопнула дверь, немного постояла, тяжело дыша, после чего медленно вернулась на свое место под недоуменным взглядом стюардессы и нескольких пассажиров. Не знаю, как смотрел на Алису я, — но меня, наверное, уже сложно было чем-либо удивить. Стюардесса озабоченно покосилась на дверь туалета, но оттуда никто не появлялся. Озабоченность постепенно сменилась беспокойством, она что-то сказала своей коллеге, обе довольно сердито посмотрели на Алису, после чего осторожно постучали в туалет. Ответа не последовало. Одна из стюардесс медленно приоткрыла дверь и заглянула внутрь, вторая сунулась следом за ней, после чего они обе отошли с выражением крайнего недоумения на холеных лицах.

Голова болела.

В Сиднейском аэропорту Алиса уверенно повела меня к выходу, не разглядывая подолгу указатели, как это делали обычные туристы. Мы снова оказались на парковке, ее каблуки гулко стучали по бетонному полу, я невольно морщился. Солнце било по глазам.