Ника Ёрш - Разведи меня, если сможешь

Мурашки по телу, дыхание сбивается, ноги слабеют…

— Тогда почему так торопишься? И глаза сверкают злостью. — Он развернул меня в кольце своих рук, приподнял пальцами подбородок. — Хочу знать правду, только правду и ничего кроме… Тебе стало хуже?

— Хуже?

— Я так влияю на людей…

— Адам! — Я закатила глаза и отошла от него, хватая с кровати футболку. — Сколько можно? Мне хорошо… было. Пока ты не швырнул вещи, словно намекая, чтобы я убиралась поскорее.

— Швырнул? — Он выгнул бровь и посмотрел на меня как на какую-то диковинку. Потом, видимо озаренный воспоминанием, чуть откинул голову и глубокомысленно хмыкнул.

— Именно, — кивнула я, надевая футболку. — И вообще, с твоими комплексами нужно что-то делать.

Он ошалело посмотрел на меня, закашлялся. Я заботливо постучала по спине, после чего снова была схвачена в крепкие объятия.

— Значит, швырнул? — Он так смотрел на меня, что я уже и сама не понимала, с чего вдруг начала злиться.

— Ну, может, и нет… — пошла на попятный, чувствуя сильную неловкость от того, что заострила внимание на подобной глупости.

— Почему же? Ты права. — Адам был серьезен, но глаза его смеялись. — Я не очень привык к… эмм… долговременному общению. Точнее, совсем не привык.

Мне вспомнились его откровения. Дар проснулся в семь лет…

— Давай представим, Кэти, что я сломанная вещь, — тем временем продолжал говорить Боннер. — Нет… Вещь с дефектом. Я работаю, но что-то во мне неправильно, и для всех это очевидно. Все понимают, что однажды эта маленькая несущественная поломка остановит весь механизм. Но помочь может далеко не каждый.

— Я знаю одного артефактора, — проговорила задумчиво, силясь скрыть улыбку, — она как раз специализируется на подобных проблемах. Только практики давно не было, поэтому с ней нужно быть терпеливым.

— Звучит неплохо. — Его губы слегка коснулись моих, прочертили линию вдоль щеки и поцеловали в висок, а после приблизились к ушку и шепнули: — Передай ей, что я согласен работать. Над собой. С ней.

— Хорошо. — Все-таки губы предали и растянулись в широченной улыбке.

Боннер еще раз поцеловал меня, на этот раз — в кончик носа, снова отстранился, взял за руку и повел к окну. Я хотела напомнить, что не совсем правильно любоваться пейзажами, когда в доме его сестра, приехавшая специально для встречи с нами. Но захлопнула рот, проследив за взглядом некроманта.

Часы и фонарик так и лежали на подоконнике, забытые мною, но не моим прагматично-циничным адвокатом.

— Я хочу, чтобы ты убрала их обратно в сумочку и не доставала, пока мы не окажемся в этом доме наедине. Вечером. Тогда и будем смотреть, что они собой представляют. А насчет вчерашнего поговорим по пути в «Гнездо». Расскажешь все с самого начала, Кэти. С момента первой встречи. Во всех красках.

Адам говорил спокойно, смотрел без обвинительного приговора во взгляде, но я кожей чувствовала его напряжение.

— Да, хорошо, — легко согласилась я. И, заметив скептическую усмешку на его губах, добавила: — Обещаю, правду и только правду. Фонарик, кстати, вполне обычный, он не фонит магией. Сам возьми включи.

Боннер присмотрелся, поводил длинными пальцами над фонариком. Потом поднял и включил его, снова прислушиваясь к себе и, видимо, понимая, что я говорила правду.

— Хорошая мощность, далеко берет. — Адам направил луч света в угол комнаты, находящийся в тени, а потом посветил им в окно.

— Но ничего сверхъестественного.

— Возможно. Но больше не доставай его без моего присутствия. Для твоего же блага.

— Ага. — Я протянула руку и взяла часы.

Они тут же отозвались. Не так, как раньше, а как-то сильнее и навязчивей. Мне захотелось их надеть или хотя бы приложить к запястью. Хоть на секунду. Желание было настолько сильным, что…

Фонарик все еще светил в окно, тиканье прекратилось, и вокруг вновь повисла тягучая тьма. И только там, внизу, куда бил свет, виднелся сад и стояли три ведра, полные яблок. Я увидела задний вход, у которого стоял, задрав голову, мой супруг. Живой и невредимый. Роджер Поук смотрел на меня, а я на него всего несколько секунд, но хватило и этого. Гамма чувств на его лице сменялась стремительно: с удивления на страх, а затем на торжество.

Я отшатнулась, и свет погас. И снова затикали ненавистные часы, излучающие теплое голубоватое сияние. А внизу, у входа, не было совсем никого. И ведер с яблоками не было.

— Кэтрин. — Адам подхватил меня на руки и перенес на кровать, присев на корточки рядом и обеспокоенно сжимая руку, в которой был зажат артефакт. — Отпусти их. Отложи. Вот так. Посмотри на меня. Что ты видела?

— Роджа, — прошелестела, едва двигая пересохшими губами. — Он стоял там, у заднего входа, и смотрел на меня.

— Видел тебя или просто дом? — уточнил Адам, деловито заворачивая часы в лоскуток.

— Меня. Я точно знаю. Он так смотрел…

— Не ожидал тебя увидеть? Или что?

— Сначала испугался, а потом обрадовался. — Меня передернуло. — Но как это возможно? Как он мог видеть меня, если ты его не заметил?

— Мы со всем разберемся, — пообещал Адам. — Нужно только понять… Поедем, и ты все мне расскажешь. А часы я пока заберу. И чертов «не магический» фонарик — тоже. Ты не возражаешь?

— Нет. — Я с силой тряхнула головой и уставилась на лоскуток в его руках как на споры опасной болезни, вот-вот грозившей вымиранием всему человечеству. Ну хорошо, не всему, а только мне. Но я-то у себя самая любимая, так что… Ну их, эти загадки, отмеряющие время. — У меня в сумочке еще кольцо. Его тоже забери.

Адам ухмыльнулся и кивнул в сторону двери.

— Моя сестра не отличается терпением и не очень любит этот дом. Давай не будем заставлять ее ждать. — Подумав пару секунд, он сдержанно добавил: — Если не возражаешь.

Я едва сдержалась, чтобы не засмеяться, настолько умилительно смотрелся некромант, старавшийся быть вежливым и корректным.

— Как я могу возражать, когда меня так просят? — ответила, покидая его спальню. — Буду ждать тебя в той комнате, что вчера была мне предоставлена. Когда поговорите с сестрой, зови.

— Кэти, — он показался в дверном проеме, — не говори с ней о своей проблеме. Пока что. С Донной.

— Но разве она не знает о ней? — удивилась я.

— Знает. — Он помялся, явно желая на этом закончить разговор. Боннер не привык разжевывать кому-либо свои мысли и планы, но для меня очень старался сделать исключение. Нахмурив лоб, потер его ладонью и, тяжело вздохнув, все-таки договорил: — Донна была в типичной ситуации и очень тяжело справилась с последствиями. Не знаю, захочет ли она вообще обсуждать это. Я просил ее лишь договориться со специалистом по психотравмам.

— Хорошо, — кивнув, я вдруг вернулась на пару шагов назад и, обхватив сильно заросшие щеки, поцеловала Адама в губы, после чего отправилась прочь, очень довольная собой.