Энтони Варенберг - Рыжая Соня и ловцы душ

Оставалось только поговорить с Разарой.

Выслушав Соню, Волчица надолго задумалась, потом спросила:

— Ты отдаешь себе отчет в том, чем рискуешь? Твоего умения владеть мечом в предстоящем деле может оказаться недостаточно, Соня. А мне бы хотелось снова увидеть тебя живой.

— Я не ищу смерти, Мать.

— Да, но если она тебя ищет? — серьезно глядя на девушку, сказала Разара.— Подумай об этом, прежде чем попусту дразнить великие силы, природы которых не знаешь. Может случиться так, что ты останешься с ними один на один: твой друг ненадежен и опасен. Ты привыкла поступать по-своему, однако если мое слово хоть что-то значит для тебя, не принимай безрассудных решений.

Волчица могла быть вспыльчивой, резкой и жестокой, но у Сони ни разу не возникало повода усомниться в ее мудрости, поэтому она заколебалась. Заметив это, Разара воодушевилась.

— Всякий риск должен быть оправданным и разумным. Основанным на жестком расчете. Знаю, знаю, тебе доводилось выполнять очень сложные задания, и никогда я не отпускала тебя с легким сердцем. Логово взрастило тебя как бойца. Ты нужна ему — и не вправе безрассудно распоряжаться своей жизнью.

А вот этого говорить не стоило. Соня не терпела ничьих указаний по поводу того, как именно ей следует поступать. Она мгновенно замкнулась, точно устрица в раковине, и Разара почувствовала это по упрямому наклону головы и характерному угрюмому взгляду исподлобья.

— Соня, человек только тогда вполне способен выполнить свое предназначение, когда служит чему-то более великому, нежели он сам. Ты — дитя Логова, его часть.

«Это волк — часть стаи»,— подумала девушка. Разара мыслит, как положено Волчице. Волк смел и коварен, вынослив и скрытен. Волк — достойный зверь и безжалостный враг. Но Рысь не бегает в стае. Она не лучше и не хуже волка, просто она — другая.

Свобода Рыси — свобода одиночки. Как ветер — везде и нигде. Гинмар прав, и вот его она понимает — в его стремлении вырваться из-под гнета проклятия крови и рода. Все-таки не зря она еще восемь лет назад почувствовала, что у нее с ним много общего. А Волчица не знает ее до конца. Никто, наверное, не знает...

— Я вернусь живой и, если повезет, с победой. Отпусти меня, Мать, во имя богов. Потому что я все равно уйду; но мне будет легче, если твое благословение станет хранить меня.

Разара только вздохнула. Эту девушку не удержать силой, даже если приставить к ней надежную охрану.

— Боюсь, мое благословение окажется единственным, что поддержит тебя в трудный час. Но будь по-твоему. Ступай. И возвращайся. Выбери себе лучшую лошадь... Не говорю: будь осторожна. Твое ухо не слышит подобных слов. Но будь внимательна. Не доверяй никому, потому что самый страшный удар может быть нанесен, откуда ты его не ждешь...

С этим трудно было не согласиться. Однако тогда Соня и не подозревала, как скоро ей придется убедиться в правоте Волчицы.

— Но это не все, Соня.— Тон Разары изменился, недолгий и редкий момент слабости и демонстрации неких теплых чувств прошел — теперь Волчица вновь была сама собой.— Логово отпустит своего бойца, пожелавшего стать наемником чужака, только в том случае, если получит за это плату.

— Сколько же я стою? — холодно поинтересовалась девушка.

— Дороже, чем ты думаешь. Твоя цена очень высока, ведь ты — лучшая. Силы Нижнего Мира

обладают бесценным сокровищем, которое они собирали и накапливали веками. Имя этому сокровищу — время.

Да, Соня вспомнила, что говорил по этому поводу Итан незадолго до смерти.

— Время, текущее, как песок сквозь пальцы,— продолжала Разара.—То, чего никогда не бывает слишком много. То, что нельзя остановить. Великая сила, неподвластная людям... Но ты — другое дело, Соня.

— Разве я не человек?

— Молчи.— Жидкое пламя полыхнуло в цепких глазах Волчицы, и ее верхняя губа угрожающе приподнялась, будто у настоящего лесного зверя.—Ты не только человек после того, как прошла Посвящение. Если ты победишь, время демона станет твоим.

У Сони бешено забилось сердце.

— И ты отдашь его мне,— заключила волчица.— Логову и Храму. Только на таких условиях ты выйдешь отсюда.

«Отлично,— подумала девушка.— Гинмар и его род получат свободу, Логово — власть над временем, а я?»

— Ты,— словно прочитала ее мысли Разара,— обретешь часть завоеванного, но поверь: даже с этой частью ты не будешь знать, как поступить.

Их взгляды встретились. Что ответить, Соня не знала. Не очень-то все это ей нравилось.

И тут без всякого доклада — неслыханное в Логове дело — вбежала задыхающаяся, насмерть перепуганная Лиара.

— Там... там... Соня, твой друг...

— Что?..— Девушка вскочила.

— Оц о чем-то поспорил с Гардом, клянусь, какой-то пустяк... а потом совершенно вышел из себя... Он убьет Гарда!

— Только не это! — Соня стремглав бросилась во двор, где на этот раз кипел далеко не учебный бой.

Двое мужчин сошлись в поединке, и невооруженным глазом было видно, что верх одерживает Гинмар,— он яростно бросался на своего противника, а тот только растерянно уворачивался, словно разом позабыв все, чему его учили. Явное неравенство сил никак не сдерживало обезумевшего от вспышки неконтролируемого бешенства Магистра.

— Прекратите! — во всю силу легких крикнула Соня, надеясь, что успеет разнять дерущихся прежде, нежели станет слишком поздно. Но ошиблась.

Гард, несмотря на молодость, был крупнее и выше Гинмара; Магистр скользнул под его руку и резко, великолепно рассчитанным движением, ударил справа по ребрам, затем, сместившись, нанес короткий жестокий удар в подбородок. Гард рухнул наземь, из носа у него потекла кровь. Но это отнюдь было не смертельно, если бы при неловком падении он не умудрился удариться виском о камень, как будто нарочно подложенный коварной рукой.

Все было кончено. Соня склонилась над молодым послушником, еще дергавшимся в последних конвульсиях, и приподняла его голову...

— Мертв,—прошептала она побелевшими губами.— Боги, Гинмар, что ты наделал?!..

Она отчетливо понимала весь ужас случившегося. Вольно или невольно, чужак убил послушника на территории Логова, а подобные вещи здесь не прощались. Человек, которому предоставили хлеб и кров, отплатил за гостеприимство неимоверной, бессмысленной жестокостью и злом. Никакие доводы, ничье заступничество в таком, деле значения не имели. Гинмар, кажется, это понял. Он сам был до такой степени потрясен случившимся, что стоял, окаменев, в полной растерянности. Ярость сменилась глубоким раскаянием и ужасом. Не оказывая какого-либо сопротивления, он позволил связать себя и увести, а у Сони не нашлось пока ни единого слова в его защиту. Более того, она понимала, что судить их будут вместе: Разара с самого начала предупреждала, что, пока Гинмар здесь, ответственность за его действия берет на себя Соня. Ну почему этот человек просто притягивает к себе беду?!