Энтони Варенберг - Рыжая Соня и ловцы душ

— Отлично,— восклицала она в таких случаях,— это уже кое-что, Гинмар!

Тогда она пустила в ход свое главное оружие — мощь и реакцию Рыси, ту смертоносную грацию пятнистой кошки, справиться с которой до сих пор не мог никто; это было рискованно, потому что всегда присутствовала опасность не успеть вовремя остановить себя. Однако Гинмар оказался готовым и к этому. Игры Пяти Зверей, о которых он говорил Соне, выручали его вполне. Суть их заключалась в том, что человек, подражая движениям хищников, и сражался как хищник. Обучение этому способу начиналось с самой настоящей игры, зато впоследствии, когда уходило все лишнее, оставалось только необходимое: навык стремительных, молниеносных атак волка, грубая мощь внешне неповоротливого медведя, ловкость и цепкость обезьяны, жестокая сила тигра-убийцы, страшная безмолвная гибкость огромной змеи... Поединки с Гинмаром затягивали и увлекали Соню все больше и больше, она поймала себя на том, что с нетерпением ждала каждой новой схватки: ей самой это стало интересно.

Каково же было ее разочарование, когда однажды ковент сказал:

— Прости, сегодня ничего не получится.

— Почему? — протянула Соня,— Мы же договорились... До турнира совсем недолго, тебе нельзя останавливаться на достигнутом.

— Военный совет, который собирает Монторн, требует моего присутствия,— объяснил Гинмар.— Орда гирканцев приближается к Офиру. Ты понимаешь, что произойдет, если варвары ворвутся в Ианту? Этого нельзя допустить. Мы должны выйти им навстречу и первыми нанести удар, иначе... Их вождь умен и опытен в битвах, талантливый стратег и бесстрашный воин; гирканцы молятся на него как на бога... А мы были, к сожалению, беспечны и подпустили их так близко... Я сам поведу войска им навстречу. Я буду требовать, чтобы Монторн поставил меня во главе наших легионов.

— Подожди, Гинмар,— сжала его руку Соня,— это невозможно, ты не вправе рисковать жизнью, подставляя себя под стрелы гирканцев! Нижний Мир... Ты забыл?! Кроме угрозы внешней, есть иная, идущая изнутри, с которой пока действительно можешь справиться ты один. И потом, откуда у тебя опыт полководца?

Глаза Гинмара сверкнули.

— Да, у меня нет опыта Кейнкорта,— первую часть ее тирады он словно пропустил мимо ушей,— но им движет только страсть уничтожать и втаптывать в пыль непокорные племена и чужие земли, а мною — любовь, и пока я жив, Орда не войдет в Офир!

Соня замерла.

— Кейнкорта?..— переспросила она, чувствуя, что голос не слушается, а губы немеют.

— Да, что тебя удивляет? Орду ведет молодой Кейнкорт, о жестокости которого ходят легенды. Необузданный дикарь и варвар, не знающий поражений, предающий огню и мечу все на своем пути. Для него нет ничего святого...

— Есть,— очень тихо, почти шепотом, сказала Соня.— И он вовсе не дикарь.

Она могла бы добавить, что он даже не гирканец, но промолчала, захлестываемая такой бурей разнообразных чувств, что даже не могла подобрать слова.

— Ты что же, знакома с ним, Соня? Что тебе известно?

— Я просто много о нем слышала, Гинмар. Как и ты. Но не только плохое, в отличие от тебя.

— Я не стану разбираться, что он там из себя представляет как человек. Кейнкорт несет гибель Ианте и должен быть остановлен. Это все, что мне надо знать, и этого довольно.

— Гинмар, я могу пойти с тобой на совет во дворец Монторна? Пожалуйста, прошу тебя, это очень важно.

— Как я могу тебе отказать? Но только в качестве кого? Тебя в Ианте не знают, как я тебя представлю?..

— Все равно в каком качестве. Мне не привыкать разыгрывать из себя даже мальчика-оруже-носца. Меня это ничуть не унизит, но я должна там быть!..— Впервые Гинмар услышал в голосе Сони настоящую мольбу. Это было так странно, так не похоже на нее, но девушка была взволнована и встревожена, как никогда.

— Хорошо, о чем речь?! Боги мои, Соня, успокойся. Ведь я вполне тебе доверяю, ты имеешь полное право знать обо всем, что касается судьбы Ианты. Возможно, именно ты, вникнув в положение дел, сумеешь найти какой-то ловкий и неожиданный ход, чтобы переиграть Кейнкорта.

...Облаченный в одежды воина, сообразно своему высокому титулу и положению, Гинмар выглядел необыкновенно достойно и величественно; суровое, даже несколько надменное выражение красивого, одухотворенного лица, гордо вскинутая голова, плотно, решительно сжатые губы — все выдавало в нем ту самую кровь древнего рода властелинов и воителей, от которой он, случалось, так легко готов был отречься. Соня смотрела на него с невольным восхищением. Никакогс смущения и терзающих душу сомнений, свойственных этой непростой, романтичной, взрыв ной и ранимой натуре, словно и не бывало. Когда он в сопровождении «оруженосца» вошел в за/ Совета, все встали, кроме правителя, перед которым Гинмар опустился на одно колено, и коснулся губами тускло блеснувшего аметиста в массивном перстне на его пальце.

— Займи свое место, благородный Магистр,— проговорил Монторн.

Соня незаметно огляделась; почти никто и: присутствующих ей не был знаком, за исключением Тизара — тоже отнюдь не разбойника < большой дороги, каким он ей до сих пор представлялся. Она заметила, однако, каким взглядом, полным ненависти и презрения, тот окинул Гинмара, который, в свою очередь, сделал вид что просто не увидел своего врага. Монторн поднял руку, призывая собравшихся к тишине, у изложил суть дела, заставившего их в этот день явиться на совет. Сын Эвилда, к большому сожалению, отнюдь не выглядел как человек, облеченный огромной властью и способный многих вести за собой; скорее, В безвольно скошенном подбородке и водянистых невыразительных глазах присутствовала некоторая нерешительность и тщательно скрываемая слабость, некая болезненность и вялость духа, точно печать вырождения, и голос его, высокий и пронзительный, неприятно резал слух Сони. Тем не менее собравшиеся внимательно слушали правителя, пока он не закончил и не позволил им высказать свое мнение. Тут же поднялся Тизар.

— Как и каждый из нас, я готов защищать Офир до своего смертного часа, мой повелитель. Я прошу тебя явить свою милость и волю на то, чтобы доверить мне легион лучших воинов, с которыми я смогу остановить головные отряды гирканской Орды, выступив им навстречу, и мы возьмем верх не численностью, а мужеством. Все здесь знают, сколь славен мой древний род, никогда не покрывавший позором свое имя...

— До твоего появления на свет, Тизар, так оно и было,— отозвался один из воинов.— Но ты недостоин этого имени, ты бандит, насильник и вор; и об этом тоже известно каждому.

Тизар побледнел.

— Ты разоряешь Ианту вместе со своими Черными Всадниками, позоришь седины своего отца. И ты хочешь, чтобы тебя признали достойным вести в бой за Офир цвет наших войск?! Твои шрамы получены отнюдь не в битвах...