Марина Дяченко - Алена и Аспирин

– А ты кто? – спросил он, беззастенчиво ее разглядывая.

Она выпятила грудь, нарочно подставляясь под его взгляд:

– А я Касторка!

– Не наговаривай на себя, – сказал он, ловя себя на первом проблеске интереса.

Она рассмеялась.

– Слушай, – сказал Аспирин. – К тебе в сумку мой диск влезет? А то Костя, понимаешь, подарил…

– Ух ты! – девчонка с видом знатока повертела диск в руках. – Давай, влезет, только я и себе такой хочу. Где Костя?

– Вон сидит… Потом к нему подойдешь, а то медляк пропустим!

И обнял ее прямо на пороге ди-джейской будки.

Ночь прошла легко и весело. Аспирин проснулся в чужой постели, чмокнул Надюху в веснушчатое плечо и, кутаясь в простыню, отправился в ванную. Надюхины родители катались на лыжах где-то в Швейцарии, в доме было просторно и чисто, и, нежась под горячими струями душа, Аспирин улыбался, будто у него гора с плеч свалилась.

– Что у тебя есть пожрать?

– Не знаю, посмотри в холодильнике…

Эту сессию она завалила и хотела перевестись на вечернее, но, по ее собственному выражению, «жопкин конкурс не прошел». Папаша встал на дыбы и построил не только преподов, но и саму Надюху:

– Слушай, ремнем грозился. По три раза бегала пересдавать! Они уже от меня шугались!

– Он тебя держит в ежовых рукавицах? – спросил Аспирин.

– Он мне место держит в своей конторе. У них знаешь, сколько юрист получает?

Вместе сварганили легкий завтрак, Надя сварила кофе.

– Я в «Куклабак» каждый день ходить буду.

– Ну, ходи…

– А я еще «Лапа-радио» слушаю.

– Ну и дура. Нечего портить вкус.

Надя обиделась:

– Снобишься, да? Вас всех эта попса кормит, а вы от нее нос воротите!

– Кому попса, кому мать родна, – Аспирин ухмыльнулся. – Где мой диск, который Костя подарил?

– А ты что, уже уходишь? – поразилась Надюха.

– У меня эфир в двенадцать.

Надюха встала, чтобы отнести посуду в раковину. Аспирин не удержался и легонько шлепнул ее по заду.

– Эй! – Надя отпрыгнула.

– Комарик сидел, – сказал Аспирин.

– Комарик?!

Она вытерла руки полотенцем. Подобралась к Аспирину, присела рядом на табуретку:

– Слушай, а ты научишь меня треки сводить? Я тоже хочу быть ди-джеем!

– Легко, – сказал Аспирин.

У него было полчаса, чтобы заскочить домой и переодеться. Талая вода за ночь подмерзла, и у самого подъезда Аспирин едва не шлепнулся. Отпер дверь; в квартире стояла непривычная тишина. Наверное, Алена спала.

Переменив рубашку, он в одних носках прошлепал на кухню и вытащил из холодильника бутылку пива. Мельком подумал, как хорошо было бы, если бы Алены вообще не было, если бы вся эта долгая и трудная история ему приснилась. Вот ведь, все налаживается: с работой отлично, с личной жизнью – прекрасно, деньги есть, пиво холодное, ну почему бы не жить и не радоваться?

В этот самый момент позвонили в дверь.

Ругаясь вполголоса, Аспирин побрел в прихожую. Заглянул в глазок: перед дверью стояла Ирина.

– Привет, – сказал он бодро. – Прости, я уже выскакиваю на эфир.

– Но ведь сегодня воскресенье, – удивилась Ирина.

– Правильно… Меня попросили подменить с утра, понимаешь… в двенадцать. Ни минутки свободной.

Ирина стояла, будто не слыша его слов. Светло-каштановые волосы были зачесаны назад, и на лбу ясно виднелись две вертикальные морщинки. Аспирин вдруг заметил, что она похудела.

– Я все пыталась тебя застать… Вчера звонила, и позавчера, а сегодня увидела, как ты подъехал…

– Ир, ну прости. Я вернусь с эфира и перезвоню, хорошо?

Она не отводила глаз. Аспирин под ее взглядом даже посмотрел в зеркало: что не так? Помада на воротнике? Но рубашка-то свежая!

Ее ноздри раздувались. Он готов был поклясться, что сейчас она чует, будто волчица, запах чужой женщины. При том, что Аспирин вымылся в душе, переоделся и вообще думал о другом.

– Ир, что ты хотела, ну правда, ни минутки…

Она вдруг увидел, как расширяются ее зрачки. Взрыв – две новорожденные черные дыры; он попятился:

– Что случилось?

Она разомкнула губы, но ничего не сказала. Повернулась и двинулась вниз по лестнице. Хлопнула дверь на четвертом этаже. Тишина.

Аспирин сквозь зубы выругался. До эфира в самом деле оставалось всего ничего, да еще дороги скользкие…

Заспанная Алена стояла в дверях гостиной. Смотрела с интересом.

– Вот и февраль, мои дорогие, наступил самый короткий месяц в году, Новый год и Рождество уже забылись, зато на носу день святого Валентина, об этом все помнят! Скидки для влюбленных, туры для влюбленных, стиральные машины, Париж, Байкал, новые компы – все помечено сердечком, все для влюбленных, и «Лапа-радио» тоже для них… Сегодня мы слушаем песни о любви. Вы спросите, когда же мы слушаем другие песни? Никогда! Теперь, если у вас выдалась свободная минутка, если шеф отлучился из офиса, а верные сотрудники ему не заложат… быстренько набираем номер «Лапа-радио», отгадываем песню о любви, получаем флаер на вечеринку в клуб «Диггер» и слушаем песню! Ого, кто-то расторопный уже звонит… Как вас зовут?

– Игорь.

– Внимание, Игорь, вам предстоит угадать хотя бы одну из трех песен: где забирают, где отпускают и где играют! Время пошло… забирают-отпускают-играют, это три песни, какую вы называете?

– Э-э-э…

– Думаем все. Песня о любви: где забирают… есть идеи? О, короткие гудки, наш Игорь испугался чего-то, но вот у нас есть другой звоночек… кто это?

– Рита!

– Рита… Маргарита, окно открыто, как приятно вас слышать. Итак…

– Где забирают – это «Восемнадцать мне уже»!

– Браво! Браво, Рита, оставайтесь на линии, флаер в клуб «Диггер» теперь ваш. А мы все слушаем «Руки вверх» – «Забирай меня скорей, увози за сто морей, и целуй меня везде – восемнадцать мне уже»!

Аспирин снял наушники. В студии был душно.

– Юлька, скажи, пусть включат кондишн.

– Ты че? Мы тут мерзнем…

– А я тут задыхаюсь, как стрекоза в барокамере… Чего ты ржешь?

– Ты все-таки прикольный, Аспирин. Распишись мне на фотке для племянницы?

– А фотка есть?

Он забывал – и не мог забыть – широкие зрачки Ирины. Ну не женщина, а просто сыщик какой-то. Как она догадалась, что он был с другой бабой? Вот женись на таком детективном таланте, потом всю жизнь будешь оправдываться за каждый взгляд…

Нет, ясно было, что их отношениям не длиться вечно. Но разойтись-то можно по-человечески? Тем более, они соседи…

Он, сам того не желая, вспомнил ту январскую ночь. Ночь, когда пропала Алена. Когда они с Ириной были дороже друг другу, чем…

Чем кто?

Аспирин знал: Ира пыталась вызвать Алену на откровенность. Ее заботили и школа, в которую Алена не ходит, и скрипка, которую пришлось заново покупать, и, разумеется, ее заботило главное: что случилось в тот день, когда Алена ушла? Почему она это сделала? Ведь она знает, что отец места себе не находил, почти двое суток сходил с ума?