Мария Самусенко - Роман без названия [СИ]

Ветер донес до них чей-то нежный волнующий аромат. Волк-оборотень бросился вперед и вниз, по склону холма, там виднелось четыре девичьих силуэте.

Как назло лось запутался рогами в ветвях кустарниках. Сергей куда-то исчез. Себастьян преградил оборотню дорогу. Они сцепились, покатившись вниз по склону.

Волк всегда сильнее собаки, даже собаки полукровки (наполовину волка). Оборотень брал верх. Его клыки сжали горло пса. Сквозь густую шерсть они подбирались к нему все ближе и ближе. Вот они уже царапнули кожу. Ещё немного и мертвая хватка сдавить горло пса.

Неожиданно волкодлак разжал челюсти, взвыв от боли. Маленькая серая совка заходила на второй круг, целясь ему в глаза. Она нещадно драла своими маленькими коготками морду зверя. Полукровка успел разглядеть светло-коричневую полосу у неё на спине прежде, чем она ускользнула от грозно щелкнувших челюстей оборотня.

Пёс тоже старался не упустить случая.

Оборотню теперь приходилось нелегко: его на пару терзали полукровка и совка.

В этот раз птичке не повезло. Изловчившись, оборотень поймал её крыло и сжал его. Что-то хрустнуло.

Совка была такой маленькой, что волк запросто заглотил бы её целиком. И разжав челюсти, он изготовился сделать именно это. Но она смело клюнула его в нос. «Добыча» оборотня ускользнула от него: серый комочек прыгал по земле.

Подоспела подмога: рога лося сбросили оборотня, прижали его к земле. Отряхнувшийся, полукровка поднялся и крепко сжал горло волкодлака. Откуда-то выскочила Натали. Тряхнула светло-русыми короткими кудрями. Она смотрела на эту картину широко распахнутыми от ужаса небесно-голубыми глазами. Подхватила прыгающую по земле совку (та не могла взлететь из-за сломанного крыла) и, прижав её к себе, поспешила исчезнуть.

Четверо друзей тогда здорово посмеялись утром. У Игоря ещё всё лицо было исцарапано. А Линкс почему-то оказалась в больничном крыле с переломом.

Сейчас…

— Это была ты? — Себастьян провел пальцами по шелковистым перьям. Он сжал птицу в кулаке (она как раз туда поместилась) и прижал к сердцу. По его пальцам пробежали серебристые искры. Он прижимал к себе уже не совку, а невысокую девушку. — Это всегда оказывалась ты?! И ты ещё смеешь думать, что я откажусь от тебя? Да, ни за что! Как долго ты работала над этими формами?

— Пусти, — Мелисса отступила на несколько шагов. — Нисколько! Понимаешь, нисколько! Это врожденное, — Каникс с трудом заставил себя сосредоточиться на её словах: она была ещё более соблазнительна и прекрасна, чем всегда. Только вот в глазах страх. Так она боится его потерять? Наивный ребенок. — Зверомагия не случайно под запретом. Оба мои родители были зверомагами. И вот… Эта способность начала проявляться ещё в детстве, почти с колыбели… Я… в отличие от своих родителей и тебя, то есть обычных зверомагов, я нуждаюсь в превращениях… почти как… Это очень близко к оборотничеству, только не зависит от фаз Луны. Но не превращаться я не могу. Иногда у меня появляются новые формы… Просто смотри, ничего не говори и самое главное не бойся, — казалось она вот-вот разрыдается. — Садись.

На полу застыл забавный невысокий зверёк с длинными серповидными когтями. Его покрывала густая коричневая шерсть, свисавшая бахромой. По бокам вместо белых полос тянулись еда заметные светло-коричневые. Большая кунья голова. Зверь зевнул, демонстрируя ряды острых хорошо развитых зубов, и прошёлся по комнате, смешно переваливаясь, словно прихрамывая.

Себастьяну же было не до смеха. Он застыл в кресле, напрягшись: росомаха. Она самый опасный зверь, не привыкший отступать. С ним предпочитают не связываться. Даже медведь, который раз в десять, если не больше, тяжелее её, старается не поворачиваться к росомахе спиной. Собаки часто отказываются идти на этого зверя. Если голод вынудит, она справиться и с лосем. Росомаха не отступит и перед человеком, защищая себя.

Аккуратные ушки двигались на лобастой голове, чуткий нос вздрагивал. Зверь двигался по спирали, она всегда так ходит, приближаясь. Росомаха подошла вплотную, осторожно поставила лапы (одну на руку, другую на колено), стараясь «не разрезать» слабую человеческую плоть острыми когтями. Мужчина взял её под этими когтями. Поднял Мелиссу, застывшую на месте зверя, и сам встал.

— Не плачь, только не плачь, родная, — он поцеловал ей руки. Прижал к себе, неловко погладил по светлым волосам. — Мне всё равно, что у тебя нет тени, что ты связана с мечом… и все эти звериные формы. Ты чего?

— Я не…

— Я уже понял, что ты не управляла всеми этими животными. Подожди, но тогда… Ты что же ничего не можешь вызвать сквозь время?

— Конечно. Время — незыблемо. Его нельзя повернуть вспять… Нельзя вернуться назад и переделать сделанное. Иначе бы мир лихорадило, — она нежно улыбнулась ему. — Я, по-моему, тебе это уже говорила.

— Значит ты не вызывала дракона сквозь время?

— Не вызывала, — она помрачнела. — Что ты знаешь о волшмагических превращениях?

— Кажется, способность превращаться в существо, обладающее магическими свойствами, — он с недоверием посмотрел на неё. — Но ведь это… это же глупый миф неколдунов?

— Нет. Хотя это очень… редкое явление, — она нервно кусала губы и говорила всё тише.

— Дракон! — вспомнил он. — Белый дракон?

— Да, и в противовес ему феникс.

— Феникс? А почему не единорог?

— Я пила их молоко, — два испуганных глаза взглянули на него из-за золотистых волос и тут же погасли.

— Ничего, — неокрепшим от удивления голосом проговори Каникс. — Ничего, справимся, — он прижал её к себе. — Если что, то и я…

— Нет! Не смей! Даже не думай! — Линкс испугалась за него. Она беспокоится о нем. Это так приятно. — Самое трудное при волшмагических превращениях — сохранить контроль над формой.

— Но ты неплохо справляешься. Подожди, дракон белый альдбунский? — он с напряжением всматривался в её лицо.

— Да, ты всё-таки догадался, — она как-то печально улыбнулась.

— Просто теперь я понял, откуда взялся тот дракон. Ты свои глаза превратила в глаз дракона. Нужно ведь не просто слезы дракона, а слезы влюбленного дракона, — его пальцы зарылись в её волосы. Девушка судорожно вздрагивала. — Мели, моя Мели. Я… Ты ведь мне веришь?

— Да, — она попыталась отстраниться или хотя бы заглянуть ему в глаза.

— Тогда поверь, что и всё произошедшее было необходимо, — он прижал девушку к себе ещё крепче, не отпуская. Его вторая рука скользнула по её спине вниз.

— Хорошо. Пусти меня, пожалуйста, — ей удалось вырваться. — Ты себе слишком много позволяешь.

Себастьян хитро улыбнулся:

— Когда я был в собачьем облике, мне было многое позволено.

— Но я же этого не знала, — жалобно проговорила она.