Анна Филатова - Что-то придется менять [СИ]

— Ты мне собираешься страшную тайну открыть или банально решила провести кровавый обряд? Если обряд, то место неудачное.

— Тайна у меня так себе, Гринграсс. Зеркало хочу показать. Красивое. Посмотришь?

— Посмотрю. Люблю красивые вещи. И свое отражение тоже.

— Обещаешь больше никому не показывать?

— Грейнджер, обещать я могу что угодно. Сдержу ли обещание — это другой вопрос. В данном случае, может, и сдержу. Не вижу смысла таскать кого-то к зеркалу через ползамка.

Все она, конечно, видела. Иначе почему бы она до сих пор стояла здесь вместо того, чтобы оскорбиться и уйти? Ну, пообещала, вот и хорошо. Гермиону, конечно, немного мучила совесть по поводу того, что она решила раскрыть еще кому-то информацию, которую доверили ей, и даже не то чтобы доверили….

В общем, нехорошо как-то. Самую малость нехорошо, ведь условия, на которых ей предоставили информацию, они с деканом не оговаривали. И все-таки нехорошо, потому что условия самым очевидным образом подразумевались. Но узнать, что увидит в зеркале Гринграсс, почему-то хотелось гораздо больше, чем соблюсти собственные представления о правильном поведении. Они зашли в класс, и Гринграсс подошла к зеркалу. Посмотрела на надпись сверху, хмыкнула задумчиво.

Гермиона подошла и встала неподалеку, так, чтобы в зеркале не отражаться.

— Что ты в нем видишь? — спросила она.

— Странный вопрос. Я вижу себя, конечно, — ну да. А чего, собственно, она ожидала? Что Гринграсс расскажет ей как на духу, о чем она мечтает? Или она просто такой счастливый человек, что?.. — И тебя вижу.

Она же специально встала так, чтобы не отражаться. Да и зеркало не должно же… Гермиона шагнула ближе, чтобы тоже заглянуть в зеркало.

— А теперь тебя не вижу.

В самом деле, в зеркале отражалась только Дафна, а Гермионы там не было. Гермиона подошла еще ближе и встала прямо у Гринграсс за спиной. В зеркало она больше не смотрела, а смотрела куда-то в гринграссовский блондинистый затылок, отмечая выбившиеся из прически волоски.

— А теперь ты снова там есть.

Гермиона подняла глаза на зеркало — и в самом деле, ее отражение стояло за спиной отражения Гринграсс с озадаченным выражением лица.

— Очень занятные оптические эффекты, — прокомментировала Дафна. — Давай закончим с экспериментами, отбой скоро.

— Ты иди, я тебя догоню, — отозвалась Гермиона, все еще глядя в глаза своему отражению. — Дорогу найдешь?

— Найду, не идиотка, — фыркнула Гринграсс и вышла из комнаты. А отражение ее осталось стоять в зеркале рядом с Гермионой.

«Поняла?» — спросила Гермиона у себя самой.

«Нет. Ни черта не поняла. Не надо это понимать. Не все можно понять сразу. Надо это просто запомнить, чтобы когда-нибудь понять».

«Надо запомнить. Захочешь не забудешь. Очень уж занятные… оптические эффекты».

Не пытайся объять необъятное,

Не пытайся понять непонятное,

Не пытайся принять неприятное.

А не то сразу мозги набекрень и мысли в рифму.

Больше Гермиона к зеркалу не ходила. Гринграсс если и ходила туда сама, без нее, то говорить об этом с Гермионой явно не собиралась.

А Гермиона вернулась к более насущным проблемам. Например, к запирающим чарам, чтобы Паркинсон наконец перестала шарить по ее вещам. И Николасу Фламелю, которого искали в библиотеке гриффиндорцы. «Сто знаменитых фамилий» ничего ей не дали, да и в других книгах о знаменитых людях она его не нашла, но ее не оставляло ощущение, что она откуда-то знает эту фамилию. Разгадка нашлась на обороте вкладыша от шоколадной лягушки. Вкладыш выбросил Малфой с негодующим возгласом «Да что такое, опять Дамблдор!» Бумажка покружилась между креслами и приземлилась рядом с Гермионой. Она скользнула по ней взглядом и вдруг увидела: «Также знаменит работами в области алхимии со своим коллегой, Николасом Фламелем».

«Величайшие достижения алхимии»! Вот где надо его искать! Она давно взяла эту книгу в библиотеке и периодически перелистывала перед сном, так, для общего развития. Там-то она и видела это имя. И говорилось в той статье…

Гермиона бросилась за книгой. Да, так и есть: Николас Фламель — создатель философского камня, человек, справивший шестьсот шестьдесят пятый день рождения.

Ну вот, еще одна задачка разрешилась. Только непонятно: Поттеру и Уизли-то он зачем нужен?

В середине декабря выпал снег и все вдруг вспомнили, что скоро Рождество. Слизерин обменивался приглашениями на званые вечера, которые должны были состояться на каникулах, обсуждал наряды и предвкушал. Остальные три факультета, кажется, ничего не предвкушали, а просто уже веселились. Забини донес до Гермионы слух, что близнецы Уизли заколдовали снежки так, чтобы они гонялись за Квирреллом и били его по тюрбану. Заработали отработки, конечно, но Гермиона полагала, они должны были радоваться тому, что вообще остались живы. Она-то видела, что именно может сделать Квиррелл. Интересно, почему он ничего не сделал Уизли? Охотится именно за Поттером? Или вообще больше ни за кем не охотится?

Почты почти не было: совы отказывались летать в метель. Гермиона отправила с одной отважной совой письмо родителям, указывая дату и время приезда, и отменила переписку с ними до самых каникул. Хогвартс, не получающий свежих новостей из внешнего мира, варился в собственном соку. Например, озабоченно выяснял, кто едет домой на каникулы, а кто остается в Хогвартсе.

Гарри Поттер и Рон Уизли оставались. Это выяснилось еще в день, составления списков тех, кто остается на каникулы в замке. И весь Слизерин должен был об этом знать. Ну, по мнению Малфоя. Семья Уизли уезжала куда-то за границу, а Гарри Поттера, кажется, просто не очень-то ждали дома, хотя в это трудно поверить. Раздобыв эти не такие уж секретные сведения, Малфой огласил их один раз, другой, третий, десятый. Очевидно, он считал наличие у себя семьи личной победой над Поттером. Гермиона отказывалась понимать, какая может быть личная победа без личных заслуг, но она давно оставила попытки понимать Малфоя логикой и тем более о чем-то спрашивать, когда его несет. Особенно когда речь идет о Поттере.

Каждый совместный урок с Гриффиндором Малфой обязательно высказывался по поводу «тех бедняжечек, которых домой никто не звал». Высказывался и обращался в живой локатор, улавливающий малейшие колебания чужих эмоций: задел или нет? Сильно или недостаточно? Поттер, к чести его, держался почти до самых каникул и никак не реагировал на подначки. Наверное, Гермиона не стала бы восхищаться этим, если бы видела, что Поттеру просто все равно. Фокус в том, что ему как раз было не все равно, и это было заметно, но он все равно ни разу не попытался ни подраться с Малфоем, ни даже снизойти до ссоры. Малфоя это, конечно, дополнительно обижало, но если уж человек настолько не в состоянии обуздывать свое настроение и свои эмоции, то обидеть его пару раз не помешает, думала Гермиона.