Евгения Кретова - Посох Велеса

— Она лже-ет! — злой скрипучий старушечий голос. — Она лжет! Она знает!!! Искать!

Катя села. Ирмина. Очевидно, это был ее голос.

Оно посмотрела в глаза Шкоде:

— Я не знаю, в какие вы тут играете игры, — она постаралась, чтобы голос звучал как можно увереннее, — но я рассказала все, как есть: посоха нет, где находится — не знаю.

То ли чувство опасности, то ли злость, а может, и то, и другое, заставили Катю собраться.

Она огляделась.

Высокий потолок, старые, даже древние, каменные стены крупной кладкой, всюду пыль и запустение давно брошенного жилища. Единственное слабое освещение — лентой струящееся над головами сине-зеленое свечение, словно северное сияние. Крепость? Интересно, в какой части света. Судя по запаху пыли и сырости, отсутствию окон — это подвал.

Она совершенно не помнила, как она здесь оказалась. Глаза Антона, уплывающие в темноту, боль и удушье, словно ее затягивает пылесос.

Голос снова злобно зашипел.

— Оставьте нас…

Шкода и Афросий быстренько ретировались, оставив зеркальце на пыльном полу. Громила подхватил Антона, как нашкодившего школьника, выкинул его в темный проход. Тот жалобно пискнул, но подчинился.

Поверхность зеркала помутнела.

Из него потекли, булькая и чавкая, тугие, жирные струи черного и маслянистого вещества, медленно растекаясь по полу. Катя инстинктивно подобрала под себя ноги и передвинулась в дальний угол зала.

Маслянистая жидкость, похожая на Нараат, начала приобретать форму, поднимаясь, собираясь в более толстые струи, переплетаясь змеями и связываясь в плотные узлы, пока не стала красивой молодой женщиной с черными, как смоль глазами, бледной русалочьей кожей, простоволосой 9 9 Простоволосая , то есть с непокрытой головой, без платка. , в большом платке, спадающим с ее плеч. И хоть и собрана она была из этой маслянистой жижы, сама казалась легкой, полупрозрачной, как у призрака, покрытого тонким облаком Темного морока.

— Катя, — заговорила она все тем же старушечьим голосом. При каждом движении облако Черного морока вокруг нее вздрагивало маревом, делая призрачную фигуру еще более нереальной. — Я не хочу причинять тебе и твоим друзьям…

— Они-то здесь при чем? — воскликнула Катя, но ведьма продолжала:

— …Вред, но вы мне не оставляете выбора: мне нужен Велесов посох, и я знаю, что последний, кто им владел, была Мирослава.

— Моя мама?

— Твоя мама…Да.

— Этого не может быть… А зачем вам вообще посох?

— О, эта длинная и не интересная для тебя история, может, Могиня тебе ее когда — нибудь расскажет.

— При чем здесь она? Вы ее знаете?

Призрачная фигура колыхнулась:

— Знаю, как же не знать! Но хватит об этом.

— Нет, не хватит! Я хочу знать, за что вы меня преследуете, что это за посох такой, ради которого вы бросаете в прошлое этих головорезов!!! — она подозрительно прищурилась и добавила шепотом: — Кстати, а почему вы сами здесь в таком… странном обличии?

— ДА ВСЕ ИЗ-ЗА ЭТОЙ СТЕРВЫ МОГИНИ!!! — черная тень сорвалась и обрушилась с чавканьем на пол, забрызгав стены и Катю с головы до ног. Та брезгливо отерла лицо краем рукава.

Маслянистая жижа стала снова формироваться в человеческую фигуру:

— Это из-за нее я стала такой, из-за нее прозябаю в теле дряхлой старухи, в чужом мире, где я — посмешище! — голос немного успокоился. — Она всегда мне завидовала, всегда-а пыталась от меня избавиться. Тесно нам с ней было в одном мире. Вот и выбросила она меня из моего настоящего в чужое, — Ирмина погрозила Кате пальцем. — Но ты мне сейчас все-е расскажешь и покажешь, и я верну себе свое Настоящее!

По залу начал распространяться неприятный, удушающий запах. Катя резко закашлялась. От едкого дыма слезились глаза, перехватывало дыхание, стало подташнивать.

— Покажешь, — повторяла красавица старушечьим голосом, — покажешь.

Катя схватилась за горло, натянула на подбородок воротник рубахи, закрывая себе нос и рот от едкого противного запаха, который проникал всюду. Голова закружилась. Перед глазами поплыли серо — бурые круги, переплетаясь в зеленоватое пламя.

Сделав один большой вдох, подавляя чувство дурноты и потери контроля над собой, Катя поняла, что она теряет сознание.

За сотни километров от этого места, в глухой сибирской тайге, в трех днях пути от городка на реке Тавда, встрепенулась старая ведунья. По лицу ее, изборожденному морщинами, пробежало волной удивление и тревога. Бросив корзину с заботливо собранными травами, она повернулась на запад, вглядываясь в темноту сквозь лесную чащу. Коротко крикнула сова над ее головой. Ведунья медленно кивнула.

— Ирмина? Здесь?

Взмахнув руками, словно птица, она растаяла в сумеречном мраке, оставив на траве плетеное лукошко.

И уже в следующий миг Могиня появилась на крыльце своего дома, растрепанная, встревоженная. Ефросинья вышла ей навстречу — на плече полотенце, в руках ковш с водой, видать, стряпать собралась:

— Мам, ты чего?

— Ярослава где?

— Да вон, как ты ушла, все по хозяйству: котлы перечистила, двор вымела, сорную траву повыдирала, воды наносила, все перестирала на неделю вперед, в доме вымела…

Могиня заглянула через ее плечо: Ярушка с Катей сидели на низкой скамеечке, чистили большой чугунный котел. Ведунья зачерпнула воды из ковшика да и брызнула на внучку водой:

— Пусть вода волшбу смоет!

И на месте молчаливо ссутулившихся за работой девочек оказались два нахохленных воробья. Ефросинья ахнула:

— А я все нарадоваться не могла!

— А вот и зря, — она задумчиво перевела взгляд на реку. — Ох, Ярослава, ох и натворила ты.

Могиня устало опустилась на скамейку, взглянула на дочь:

— Неужто не заметила?

— Да и в мыслях не было…

Могиня тяжело вздохнула, покачала седой головой:

— Пошли. Искать девок-то надо! — она исподлобья посмотрела на дочь, прошептала: — Ирмина объявилась…

Ефросинья окаменела.

— Да как же это? Я думала, сгинула она.

— Видать нашла душу, с которой силу набрать можно, вот и прорвалась. Очень ей Катя нужна. Прям до смерти…

Вместо беспамятства Катя оказалась в длинном коридоре, заполненном черным дымом, струящимся водопадом по стенам, клубящимся по полу. Она оказалась в переходе.

Осторожно ступая, Катя пошла вперед. Через несколько шагов дым рассеялся, и она оказалась посреди маминой спальни в своей Красноярской квартире.

Вот кровать. Рядом с ней — низкая тумбочка с подслеповатой лампой.

Она услышала, как открывается входная дверь, и увидела, как сама пробежала по коридору, в джинсах и вытянутом домашнем свитере, с куцыми хвостиками, наспех собранными с утра.

Бог мой, да ведь это — то самое утро, три дня назад!!!