Евгения Кретова - Посох Велеса

Катя заволновалась:

— Да, оно выглядит так же как то, на арене. Оно поглощало людей, одного за другим… Что это?

— «Нараат», довольно опасное существо, кстати, — Стар печально вздохнул, — Надо сообщить судьям. Придется им поработать и с прежними играми английской команды, не использовали ли они его и раньше.

— А что это такое?

— Нараат? — Стар спрятала сферу в складках платья. — Слуга ночи. Он окутывает жертву, вызывая чувство страха и ужаса. Жертва в панике, команде — дополнительные очки.

Катя поежилась.

— Но они и своих болельщиков пугали тоже… Ужас какой-то.

Стар кивнул:

— Жестоко, да. Нараат — обитатель Черного морока, его личный Хаос. Раз ты его увидела — у тебя большая судьба.

— Почему?

— Ты уже поняла, что такое Свет и Тьма? — вместо ответа спросил волхв.

Катя пожала плечами:

— Так это и так ясно. Свет — это день, добро и правда. Тьма — ночь, зло и ложь.

Стар хмыкнул:

— Как ты все хорошо разложила.

— А что, я не права?

— Права, конечно, — он улыбнулся, — но не совсем. Нет Добра, нет Зла. Есть Сила.

— Мне Ярушка уже говорила.

— Ярушка — молодец. Много читает, много понимает. И она понимает главное — Свет, в самом ярком его проявлении также опасен, как и Тьма. По сути, это две стороны одной монеты. Они всегда рядом, рука об руку. И нет ничего опаснее, чем перейти на ту или другую сторону. Особенно для такой молодой души, как твоя.

Он развернулся к ней и заглянул в глаза.

— Я ничего не поняла, — честно созналась Катя. — И Светлый, и Черный морок, это зло?

— Не так. И Светлый, и Темный морок одинаково опасен для тебя. Это абсолютная Сила.

— А Темный морок? Он меня слушается. Я переходы сегодня пробовала делать, у меня получается.

— Темный морок мудр. Он на границе Света и Тьмы. И нам того же желает. Потому и служит тебе исправно.

— А если придется выбирать: Свет или Тьма? Что тогда делать?

Стар нахмурился.

— Я и сам не ответил для себя. Чего уж тебе ответить. Думается, и твоя мама пыталась подольше уберечь тебя от этого выбора.

Катя встрепенулась. На глазах выступили слезы, она их тайком смахнула:

— Вы что-то узнали?!

Стар кивнул и протянул ей знакомую шкатулку.

— Я узнал кое-что про твой ларец.

И Стар, открыв шкатулку, достал из мотка ниток иглу и проткнул ею крышку шкатулки. Катя ахнула.

— Твоя мама очень заботилась о тебе. Очень хотела, чтобы с тобой ничего не приключилось.

— Но зачем? Почему просто не взять было меня с собой? Исчезли бы вместе…

— Есть еще Судьба, Мойра, Фатум… Ну, и твоя невнимательность, конечно, — Стар снова улыбнулся. — И, уж коль скоро Судьба не дала себя обмануть, и настаивает на своем, помни: даже приняв на себя Силу, выбор, куда Ее направить, на какие дела, всегда за тобой! Я прошу тебя помнить о времени, когда ты была слаба, не переставать быть Человеком.

Катя заплакала:

— Так я найду когда-нибудь свою маму?

— Конечно. Мне для этого надо некоторое время… Если снова не вмешается Судьба. У нее на тебя свои планы…

Выскочив из дома волхва, Катя бросилась через площадь, помедлила у Общего дома для девочек, на минуту забежала внутрь, и, обогнув главную улицу, выскочила через западный вход в Аркаим. Солнечные часы на башне показывали пять часов вечера. Ворота закрывались в семь. У нее два часа.

Она пробежала еще несколько сот метров в сторону реки, но потом сбавила шаг и оставшуюся часть пути прошла ровным шагом — не хотелось быть запыхавшейся. Дыхание все равно сбивалось от все нарастающего волнения, щеки полыхали огнем.

За десять — двенадцать метров до места вчерашней встречи Катя пошла совсем медленно. Она боялась, что Антон еще не пришел. А что ей тогда делать?

— Повернусь и уйду, — вслух сказала она.

Но боялась она напрасно. Антон был уже у реки. Из-под длинной челки, волной спускавшейся не лоб, на нее немного печально смотрели светло-стальные, словно ртуть, глаза. Подтянутый, высокий, какой-то непривычно смущенный.

Увидев Катю, он встал, виновато улыбнулся.

Катя улыбнулась в ответ, сделала шаг ему навстречу, но тут же словно окаменела: за его спиной выросли два позавчерашних знакомца — Шкода, а справа от нее, почти за спиной, из-за куста можжевельника — медвежья фигура Афросия. Внутри все оборвалось.

Афросий гоготнул:

— Ну, здравствуй, красавица, шустрая ты наша.

Но Катя не смотрела ни на него, ни на Ивана. Тоненькая ниточка надежды еще заставляла ее искать выход. Она не сводила взгляд с лица Антона, пытаясь понять, что же произошло, но не находила ответа. Он виновато опустил глаза, пробурчал:

— Извини. Так получилось: они узнали, что мы встречались, — и он дал себя оттеснить Ивану в сторону, отвернулся.

Тоненькая ниточка надежды оборвалась.

Все.

Пропасть.

Катя лежала ничком на пыльном полу уже более часа. Она не чувствовала боли, усталости или холода. Ей было все равно. Будто она умерла.

Невидящими глазами уставилась она в одну точку на стене, даже не пытаясь понять, где она находится, и как она здесь очутилась. Единственное, что она помнила, это глаза цвета ртути, и темную давящую мглу, втянувшую ее в этот холодный и сырой подвал…

Над ней склонился Афросий.

— Может, все-таки треснуть ей хорошенько? — спросил он у кого-то, стоявшего за его спиной.

— Ты обещал ее не трогать! — взвизгнул где-то далеко голос Антона. Катя вздрогнула.

— Не надо, — тихо пробормотал Шкода, — ПОКА не надо, — выразительно добавил. — Успеешь еще.

Катя отчетливо слышала какой-то постоянный свист, тоненький, сводящий с ума своей монотонностью. Он сильно раздражал даже ее помертвевшую душу, и, волей-неволей, не давал отключиться.

Она почувствовала движение рядом: к ней кто-то приблизился.

— Ты всегда так внезапно исчезаешь, что нам с тобой никак не удается поговорить по-человечески, ты не находишь? — Шкода присел перед ней на одно колено. Уставшее лицо с мешками под глазами, потрескавшиеся губы, кровоподтек на скуле. В руках он держал что-то, то и дело размахивая им. Катя равнодушно уставилась на предмет, пытаясь разглядеть. Зеркальце. Интересно, то самое? Шкода вкрадчиво улыбнулся: — Ты нас очень задерживаешь, ты знаешь?

Кате не хотелось говорить. Она отвела взгляд и от зеркальца, и от склонившегося над ней лица.

Неожиданно сильные руки грубо ее подхватили, дернули за плечи, приподняв на несколько сантиметров над полом, и резко отпустив, снова бросили на камни. Ворот рубахи жалобно затрещал.

Катя застонала.

— Не спать! — прорычал Афросий. — Отвечай быстро, когда с тобой взрослые дяденьки говорят вежливо!

Катя равнодушно отозвалась:

— Я же вам сказала еще там, в Красноярске — нет у меня никакого Посоха, не знаю я, где он находится…