Евгения Кретова - Посох Велеса

Вещество, возникшее из-за щитов англичан, постепенно укрыло плечи и головы игроков обеих команд, выплескиваясь наружу, на трибуны. Люди, увешанные простенькими и действенными магическими амулетами, испытывая ничем не объяснимый страх и, вероятно, боль, вскрикивали. На их лицах Катя видела смущение, удивление, которое сменялось почти животным ужасом. То и дело над головами болельщиков загорались белые или зеленые камни — игра не остановлена, счет продолжал идти, а эмоции сдерживать зрители уже не могли.

Защитные стены рушились одна за другой, оставляя прятавшихся за ними людей беззащитными.

Темная масса поднималась все выше. Катя в панике оглянулась по сторонам: все по-прежнему увлеченно следили за игрой. Темную массу, заполняющую собой шатер, не видел никто.

Соседка ярусом ниже, уже укрытая с головой невидимым морем, лишь тревожно оглядывалась вверх и зябко потирала плечи. Даже те, кто, обвешанные защитными амулетами, до сих пор безмятежно наслаждались игрой, сникли.

— Смотри, они едва могут идти! — прошептала Катя: два человека, сгорбившись, попробовали встать и покинуть шатер. Но едва могли сделать несколько шагов, как, окончательно обессилев, вынуждены были вернуться на свои места. Заплакали напуганные дети.

Катя с ужасом заметила, что ее собственная стена побелела, жалобно скрипнула. Гребни призрачных волн поднимались все выше, карабкались, переливаясь через край и спускаясь смолистыми струями под ноги. Поперек стены пролегла длинная косая трещина. Катя поняла — еще мгновение, и ее захлестнет ледяная, пугающая темная волна.

Инстинктивно она вскочила с места, выставила вперед руки, громко скомандовала:

— СТОЯТЬ!!!

Стена скрипнула еще раз, накренилась. Трибуны стихли, все уставились на девочку.

— НЕ СМЕЙ!!! — прокричала она еще строже.

Темное море морока замерло, чуть приподнялось, вздыбилось в центре. Катина стена еще раз качнулась, и завалилась вперед, обдав впереди сидящих зрителей серебристыми искрами. Одна за другой рушились защитные стены болельщиков. Белые и зеленые камешки в недоумении повисли над их головами. Счетчик очков растерянно моргнул и замер. Жуткая субстанция побледнела, потеряла плотность и, словно живая, мыслящая, сникла.

— Катя-я! — пискнула рядом Ярушка и потянула за рукав. — Ты что творишь… Наших же сейчас накажут…

— Ты что, это не видишь? — Катя тыкнула пальцем в медленно колыхавшееся море.

Ярушка непонимающе на нее уставилась, одними губами произнесла: «что?» и пожала плечами.

Судьи ударили посохами и остановили игру. Морок, сворачиваясь в клубок, уменьшался, стекая вновь в руки английских шептунов.

— Прошу подойти старших игроков, — возвестил Сытень.

От англичан отделилась тонкая высокая девушка, мягко передвигаясь, подошла к судьям. От аркаимцев — высокий парень с бритой головой. Пока судьи тихо совещались, игроки ожесточенно жестикулировали, Енисея и Олеб мрачно поглядывали в зал. Один Истр не унывал, широко улыбался, поглядывая то на замерший счетчик, то на соперников.

— Эх, — простонала Ярушка, — сейчас или игры скажут пропустить, или еще как накажут… Опять Кубок англянам достанется.

— У нас это называется дисквалификацией, — пробубнила Катя, садясь на свое место и оглядываясь по сторонам — все, кто не смотрел на арену, пялились на нее, кто волком, кто радостно хихикая.

— Хорошее слово. Длинное…

— Прости.

— Да чего уж там, — Ярушка расстроено махнула рукой.

— Може, утопить ее, чтоб не мучилась? — донеслось до нее справа: это старик-аркаимец сверлил ее взглядом. — Умом, чай, девка тронулась.

Катя замерла.

— Да не тронулась она, дедушка, — вздохнула, впрочем, не очень уверенно, Ярушка, — Не местная она.

— Шпиёнка?!

— Гостья…

Катя прошептала старику:

— Простите…

Вперед выдвинулся волхв Сытень:

— Решением Судейского собрания Игра не засчитывается, — гул недовольных голосов. — Новая игра состоится через два дня в аглицкой стороне, — радостные возгласы англичан подхватили голос волхва. — Виновницу сего бесчинства, — Катя затаила дыхание, вцепилась в Ярушкину руку, — решено наказать примерно, но после расспроса. Для чего отдать ее на суд Верховному волхву.

При этих словах Катя побледнела, а Ярушка, наоборот, облегченно выдохнула:

— Повезло!

— То есть? Меня под суд, а я ж не виновата! А ты говоришь — повезло…

— Не голоси, — она встала и подтолкнула ее в строну выхода, — повезло, потому что, Верховный волхв — это Стар.

По безлюдным улицам Аркаима Катя медленно плелась за Ярославой к Стару.

Предстояло объяснение, а она сама уже не была уверена в том, что видела:

— Понимаешь, словно море печали, густое, тягучее, людей поглощало. Неужели не видела?

Ярослава только мотнула головой.

— Не может же такого быть, чтобы никто не видел!

— Может. Если англяне чего специально понавыдумывали, — с сомнением отозвалась та.

— Ты — то хоть мне веришь? — Катя остановилась.

Подруга посмотрела на нее, отозвалась просто:

— Верю, — и направилась дальше, в сторону прохода во внутренний город. — И хочу, чтоб ты ошиблась.

— То есть как?

Ярослава снова остановилась:

— То, что ты описываешь — может быть очень темное колдовство. И, коли ты его увидала, значит, с ним знакома. Значит, есть что-то еще. Что-то, что мы не знаем. И оно меня пугает.

Она провела Катю по узкой винтовой лестнице на крепостную стену Большого Аркаима, а сама отправилась искать Енисею, Олеба и Истра:

— Узнаю, что им известно.

День был ясный, близился к полудню, и, выскользнув из прохлады внутренних двориков Аркаима на солнцепек, девочка сразу почувствовала себя цыпленком на сковороде.

Стар стоял поодаль, всматриваясь в даль.

Катя подошла к нему и стала рядом.

— Красиво, верно?

Вид был, действительно, волшебный. Палящее солнце обесцветило небо, сделав его безжизненно голубым, почти белым. Серебряная прохлада речной глади отражала его пустоту и неопределенность. Ветер, ласково и сонно поглаживал бледно-желтый ковыль.

Катя порывисто вздохнула.

— Что, тяжко было? — не отрывая взгляда от горизонта, отозвался волхв.

Катя кивнула:

— Угу. Меня накажут?

Стар покосился на нее:

— За что? За то, что ты оказалась более зрячей, чем Сытень или Бут?

— Мне никто не верит, — Катя посмотрела себе под ноги.

— Не правда. Ярушка тебе верит. И я. Этого разве мало? — он помолчал и протянул ей руку ладонью вверх: в ней тяжело перекатывалась хрустальная сфера, в которой, Катя видела это отчетливо, покачивалось точно такое же вещество, темное и тягучее, как на арене. Может быть, даже еще более темное и тягучее.

— Тебе это знакомо? — спросил волхв, кивнув на сферу.