Беттина Белитц - Поцелуй шипов

— Значит здесь наверху Маров нет? — Я всё ещё никак не могла сдаться. Что мне делать, когда я вернусь домой, вновь ничего не выяснив? Я не хочу, чтобы другие отказались от поисков и начали планировать нашу обратную дорогу.

— Возможно в южной Италии ещё есть парочка других Маров, но они точно не напишут это на своей входной двери, и даже если ты найдёшь их, это не значит, что у них имеется информация о твоём отце или что они захотят поделиться ей. Эли… я знаю, это меня не касается, но я чувствовал бы себя лучше, если бы в будущем, ты оставила эту затею и не ходила гулять одна по вымершим деревням. — К счастью его голос не прозвучал, как голос старшего учителя, а лишь слегка обеспокоенно, не то я выпустила бы коготки.

— Но мне ведь нужно что-то делать! — всё же защищалась я.

Анжело молчал, руки в задних карманах брюк, взгляд опущен, это опечалило меня, как будто кто-то вырвал из рук что-то ценное. Казалось он размышляет над тем, как преподнести мягче то, что он собирается сказать, да, приукрасить это, но он не сможет. Такое нельзя преподнести в розовом свете. Мой поиск бесполезен, да к тому же опасен. Здесь я не продвинусь дальше ни на шаг. Видимо существует намного меньше Маров, чем я полагала.

— А список? Что со списком? — выдала я мой самый последний козырь. Анжело удивлённо поднял свою белокурую голову.

— Список? — Теперь он оказался тем, чьи глаза распахнулись от удивления.

— Список полукровок, — объяснила я нетерпеливо. — У кого есть доступ к этому списку?

— Эли, я… я ничего не знаю о списке. Написанный список? Листок бумаги с именами полукровок?

— Нет, список, который передаётся устно, от Мара к Мару. То есть коллективное знание.

— Ну, это правда, что полукровки для некоторых Маров словно бельмо на глазу и что их не сильно привечают, но о списке я ничего не знаю. Чаще всего, дела с полукровками, решаются сами собой… — Анжело замолчал, как будто сказал слишком много.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего. Не так важно, — парировал он. Он только что хотел намекнуть на то, что полукровки, в отличие от Маров, в какой-то момент умирают — или что их линчуют? — Эли, я кое-что предложу тебе: в Лонгобукко подают лучшую пиццу во всей округе. Ты голодна? — Ошарашенно я кивнула. Да, я проголодалась, даже очень сильно проголодалась, в конце концов я ведь не пообедала. Теперь мне не помешает съесть что-нибудь из-за разочарования, а пицца хорошо для этого подойдёт.

— Тогда мы возьмём мою машину, и я организую тебе в Лонгобукко службу эвакуации автомобилей. Скорее всего лопнул шланг радиатора, это можно быстро устранить.

— Хорошо, договорились. — Это даже лучше, чем я думала. У меня есть время задать другие вопросы.

Но сначала я больше не хотела разговорить. Молча мы вышли из деревни и дальше по гравийной дороге на шоссе, где машина Анжело светилась уже из далека — стильная Альфа Ромео. Красная и открытая. Да, крышу Вольво я проклинала здесь уже не раз. Я схватила мои сандалии с пассажирского сиденья и бутылку с тёплой водой, которую хранила в нише для ног и залезла к Анжело в машину.

Он как раз поднимал пачку листов с нотами и метроном с кожаной обивки сиденья, чтобы освободить для меня место, и убрал их в бардачок, где кроме дисков, я увидела также и несколько мятных, сосательных конфет. Я с удовольствием перерыла бы эту машину сверху до низу.

Серебристо-зелёный Ситроен Гриши — был шикарной машинкой, но вот эта, переплюнула её. Я едва могла дождаться, когда Анжело заведёт двигатель и поедет. Когда он наконец это сделал — он ещё проверил радиатор Вольво — я настороженно вытянула шею. Двигатель тарахтел звучно и пламенно, но я была уверенна, что услышала колокола церкви. Да, звон колоколов разносился в воздухе, но кроме деревни по близости, здесь нет никаких населённых пунктов, а я так отчётливо слышала шум колоколов, как будто церковь стояла прямо позади нас.

К тому же щебетание птиц и жужжание пчелы… Где находится эта пчела? Подозрительно я огляделась.

Анжело тихо рассмеялся.

— Всё в порядке, это музыка. — Он указал на CD плеер, который начал играть сам, когда он завёл мотор. Успокоившись, я выдохнула, но уже при следующем ударе сердца, всё моё тело заболело. Звон колоколов, старый и мощный. А потом эта хорошо запоминающаяся последовательность нот, три фортепианных аккорда, каждый раз сыгранных два раза. Снова и снова друг за другом. Таммтамм, таммтамм, таммтамм. У меня не когда не было этой песни, но я знала её наизусть. High Hopes от Pink Floyd, любимая группа моего отца. Он часто ставил её, когда Пауль и я в очередной раз выходили из-под контроля, чтобы она успокоила нас, или же, чтобы ободрить меня, когда я возвращалась из школы бледная и заплаканная. Как раз подходит, подумала я с горечью, в то время как пыталась проглотить ком в горле. Это чрезмерные надежды, из-за которых я снова и снова разочаровывалась и которые загнали меня сюда… А теперь мне ничего другого не остаётся, как чувствовать себя маленькой девочкой, которая скучает по отцу, папе, с его непоколебимым, харизматичным обонянием, твёрдым, как скала, плюс эта божественно-прекрасная музыка. Как я смогу жить без него?

— О, извини… плохие воспоминания, не так ли? Воспоминания об этом типе? — Анжело протянул руку вперёд и хотел нажать на кнопку, но я вмешалась. Наши руки коротко прикоснулись друг к другу. Обе тёплые и здоровые.

— Нет, оставь, всё в порядке, — возразила я отважно. Лучше я послушаю её, и она меня уничтожит, чем прерывать. В следующей зоне, в которой можно уступить дорогу, Анжело остановил машину и выключил двигатель. Никакой шум больше не мешал играть музыке, и ничто не мешало моей скорби. Тактично он вышел из Альфы, отошёл на несколько шагов, чтобы оставить меня с моими мыслями наедине, жест вежливости, а не отсутствие интереса.

Я оставалась сидеть в течение нескольких вдохов и выдохов, когда с обвинением, но также переполненная любовью, вспоминала о том, что мой отец дал мне и чем одарил. Жизнь в стороне от других, в которой меня постоянно сопровождало чувство, что со мной что-то не так. Мне никогда не приходила в голову мысль, что что-то не так с моим отцом. Он казался мне непогрешимым. А теперь он ушёл.

Я сделал глубокий вдох, вытерла солёную влагу со щёк и тоже вышла. Анжело стоял возле обрыва, направив взгляд в даль, руки, как и раньше в задних карманах брюк. Его тонкая футболка колышется на стройном теле.

Это утешает, видеть кого-то вроде него и иметь возможность подойти, без робости и страха, что тебя отвергнут. Он меня не обнимет и не высушит слёз; я в любом случае знала, как это предотвратить. Но всё-таки, я могла стоять рядом, разделить с ним этот вид на долины и море вдалеке, вокруг нас стрекот сверчков и музыка, от которой я больше не смогу убежать. Нет, я хотела создать к ней новые воспоминания. Теперь я буду думать не только о папе, когда услышу её, но также о том, как я стояла с Анежло в горах и приблизилось к тому, что всегда казалось недостижимым. На данный момент этого достаточно. Большего и не нужно. Мы ничего не говорили, только слушали, пока не закончилась последняя нота.