Беттина Белитц - Поцелуй шипов

Когда мы добрались до поворота к заброшенной деревни, я попросила его остановится и выключить мотор. Он, не колеблясь, повиновался. Я сделала глубокий вдох.

— От тебя отвратительно воняет, — заметила я. Люди воняют. Мары нет. Зачем только я хотела, чтобы он был рядом? Он мне мешал.

— Блин, я на взводе, ты не понимаешь? — прорычал он, когда заметил моё отвращение. Я ничего не ответила.

Суетливо он начал рыться в карманах своих брюк, пока не нашёл маленький, красочный свёрток и положил себе на язык. Его челюсти ритмично заработали, в то время, как голова опустилась на подголовник сиденья, а глаза слегка закатились.

Чувствуя отвращение к его слабости, я отвернулась и открыла рот, вдыхая горячий воздух, запах сухой травы и огня, когда с моего языка внезапно сорвались слова.

— Тильманн, ты помнишь наше соглашение?

— Да, — прорычал он негромко. Его веки затрепетали.

— Хорошо, — ответила я холодно и сняла сначала мою тонкую футболку, потом брюки и в конце трусы, при этом выгибаясь, как акробат на пассажирском сиденье.

— Что ты делаешь? — спросил Тильманн подозрительно. Он начинал действовать мне на нервы.

— Закрой рот и наслаждайся своим трипом.

— Эли, ты ведь не можешь…

— Не могу? Почему? Тебе стыдно? — Теперь снова вернулся гнев, в самый последний раз, как будто хотел попрощаться. Я открыла дверь, вышла из машины, выпрямилась в полный рост, так, чтобы натянулся самый последний мускул на моей гибкой спине, а позвонки отделились друг от друга. Волосы, длинные и лохматые, спадали на плечи. Горячий ветер, который сегодня в последний раз задул над землёй, рассказывая о прошедшем лете, нежно прикоснулся к моей голой коже и пощекотал срамное место.

Я опустилась на колени, чтобы открыть коробку и вытащить змей. Тильманн испуганно отпрянул, но я проигнорировала его. Мать я положила себе на шею, где она сразу же нежно прильнула ко мне, её детёныши нашли себе место в моих волосах. С остановившимся взглядом я повернулась к Тильманну.

— Посмотри на то, что случиться, — умоляла я его. Его зрачки стали огромными, коричневый цвет глаз почти больше не было видно, только ещё тонкое, слабо-блестящее кольцо. Я больше ничего не хотела говорить, но снова мои губы начали двигаться сами по себе. Люди такие болтуны. — Спрячься, пока время не придёт. Прощай.

— Эли… Эли! Я не знаю, смогут ли они… вот дерьмо! Не уходи!

Но я уже пошла. Я слышала и видела всё, мне даже не нужно было сосредотачиваться. Я совершенно открылась, мои чувства воспринимали мир вокруг более внимательно, чем когда-либо. Когда я покинула насыпную дорогу и по тропинке поднималась к лугу, я слышала каждую сухую травинку, ломающуюся под тяжестью моего гибкого тела, в то время как в деревни надо мной жалобно пели трубы органа. Я могла отличать огонь, который бушевал в стороне от дорожки, не только по звуку, но и по запаху и цвету, красный, оранжевый, ярко белый. Я чувствовала сотрясения земли, когда дичь бежала, спасая свою жизнь. И не смотря на рёв огня, я также слышала крик цикад, которые прекратят кричать лишь тогда, когда их стойкие тела распадутся в пепел.

Я шла, как будто притягиваемая магнитом, даже если пламя сильно приблизится, никакая сила на этой земле не сможет меня остановить. Я больше ничего не боялась. Это уже началось…

Я ни одного раза не моргнула. Передо мной появился слегка поднимающийся в гору луг. Животных с него давно забрали, чтобы защитить от огня. Позади меня гора круто спускалась вниз, рядом возвышался горящий и дымящий густой лес, на другой стороне заброшенная деревня.

Это моя собственная идиллия, ожидающая моего прихода. Только моего.

Анжело тоже приближался, он был ещё слишком далеко, чтобы видеть его, но я его чувствовала. Он, улыбаясь, шагал вперёд, руки расслаблены, голова, слегка склонённая на бок, потому что чувствовал меня так же, как я его. Он знал, что больше не будет нерешительности. Я победила мои сомнения и уже только эта мысль привила меня в бездушное, героическое настроение. Я даже разрешила моему гневу оставаться со мной, потому что вскоре уничтожу его навсегда.

Земля и люди покорились мне, а не наоборот. Мои чувства покорились мне. Обстоятельства изменились.

Теперь его силуэт вырос из ложбины. Ему не нужна была солнечная колесница с лошадьми, чтобы затмить землю. Он святился неземным светом. Однако моё лицо осталось серьёзным и замкнутым, а глаза вспыхнули ледяным, сине-зелёным цветом, когда я заметила также и других. Они прятались за ним. Они последовали за ним и спрятались, чтобы наблюдать за нами, так же, как будет наблюдать за мной Тильманн.

Свидетели с обоих сторон.

Хотя лесные пожары беспощадно бушевали и быстро распространялись, внезапно на нас опустилась мёртвая тишина. Фигура Анжело, такая стройная и юношеская, мерцая, приближалась ко мне; он шёл медленно и спокойно, как и я. Спешка стала лишней. Мы хотели насладиться происходящим.

Расстояние между нами таяло. Теперь я видела его глаза, раскосые и блестящие. В них вспыхнула яркая искра, когда он разглядывал мою голую кожу. Он желал меня.

Остались всего несколько метров, разделяющие нас. Гадюки проснулись из своей ленивой дремоты. Они испуганно зашипели, ища свою мать, щекотание на моей голове, только лишь крошечное сотрясение, невольно заставившее меня сделать глубокий вздох, так что сломанные рёбра с силой впились в лёгкие.

В моей голове начали рушиться стены, одна за другой — сначала угрожающее, сдержанное сотрясение, потом яростный грохот, за которым последовала лавина из боли, гнева и унижения. Она пролилась до самого моего сердца, парализовала дыхание и открыла глаза.

Я могла видеть всё. Всё. Не только то, что впереди, но и то, что позади и по бокам, сквозь стенки моего черепа, там, где маршем приближалась моя собственная армия, равномерным шагом, подгоняемая тем же, всеобъемлющим чувством. Любовью.

Там был Тильманн, спотыкаясь и задыхаясь, он пробирался по раскалённой почве справа. Снова и снова падал на своё бледно лицо, которое было покрыто кровоточащими ссадинами, потому что его тело больше не подчинялось ему.

Там был мой брат Пауль, с злобной меланхолией и презрением в стальном взгляде. Его движения сдержанны мускулистой неуступчивостью плеч.

Рядом с ним шла Джианна, бледная и измождённая, испытывая страх перед будущим, но несмотря на постоянные рыдания, готовая быть рядом и показать себя.

Также моя мать была здесь, с развивающимися, вьющимися волосами; она не шла, а топала по горячей земле, как будто вела моих воинов, готовая, даже не моргнув глазом, пожертвовать жизнью за свою дочь. Рядом с ней я увидела господина Щютц, чью лысину украшал ужасный солнечны ожог. Он всё ещё решительно сомневался, хотя глубоко внутри им уже давно завладела уверенность, что здесь творится что-то неладное. О нет, теперь я обнаружила также и Ларса, Ларс приехал! Он был в штанах карго с ужасным рисунком и в потной майке, в ожидание приключения своей жизни и вооруженный до зубов большими ножами и одной переливающийся на свету мачете, которая свисала с его кожаного пояса. Наконец-то он сможет поиграть в Рэмбо. Рядом с ним шёл доктор Занд, чьи глаза начали справляться с глубоким трауром из-за его умершей дочери. Он испытывал облегчение, потому что нашёл что-то, что отвлечёт и что даст его существованию новый поворот.