Беттина Белитц - Расколовшаяся Луна

— А собака? — Джианна смотрела на меня с сомнением, как будто размышляла над тем, были ли сильнее её жалость или всё-таки страх.

— Его мы возьмём с собой. — Я протиснулась мимо гор мусора и целенаправленно направилась к скулящему Россини.

— Разве ты не сказала, что нам нельзя оставлять следов? — Джианна похлопала меня сзади по плечу. — Элиза, пожалуйста…

— Я этого и не сделаю, — прорычала я, схватила поводок и разорвала его на том месте, на котором Россини уже погрыз его. С благодарным визгом он прижался к моим ногам и попытался свою узкую голову спрятать между моими коленями.

— Мы сейчас выйдем на улицу, собака, — успокоила я его шёпотом, но он ни на миллиметр не отступил от меня. Одним ударом кулака я открыла маленькое, примитивное зарешеченное окно. Благодаря горам мусора это было вполне правдоподобно, что Россини запрыгнул на стопку из старых журналов и упаковок в своём отчаянии и открыл люк. Или же один их прохожих помог ему при этом (хотя они, скорее всего, вряд ли забрели бы на двор за галереей).

Я вытащила пластиковые пакеты из моего рюкзака и дала один из них Джианне.

— Собирай крыс, — приказала я. Их было не так много, но они, возможно, направят Францёза на нежелательный след. Одной или две было бы достаточно. Десяток же сдохших из-за яда трупов были бы свидетельством того, что кто-то открывал дверь. Я как раз опустила в пакет первую умирающую крысу, когда Джианна дрожащим голосом позвала меня назад.

— Что ещё? Я хочу выбраться отсюда! — Неприветливо я повернулась к ней. Она указала на потолок, и после того, как я последовала за её взглядом, я тоже забыла про трупы крыс. Между мусором и влажными кирпичами был зажат стеклянный ящик с черепом, удивительно чистый и полностью свободный от плесени и гнили.

— Знаешь, что это такое? — прошептала Джианна ошеломлённо. — Штёртебекер! Это голова Штёртебекера, которая в январе была украдена из музея Гамбургской истории! Идиоты не закрыли витрину. Францёз украл его. Череп из пятнадцатого столетия. Что он собирается с ним делать?

— Я только одно скажу: чистая жадность. Точно он хочет сбыть его с рук подороже. Но мы вряд ли сможем сообщить об этом в полицию, не так ли? — Это и Джианна должна осознавать.

В то время как она прикручивала засов снова на дверь, я позаботилась о том, чтобы мёртвые и умирающие крысы исчезли из туннеля. Нагруженные тремя пакетами с падалью, мы проковыляли назад на улицу и, хватая ртом воздух, сорвали маски с лица. Я забросила крыс без малейшего сожаления в следующий мусорный контейнер. Быстрым шагом мы шли к машине Джианны. Россини следовал за нами, тяжело дыша.

Мне было ясно, что это мероприятие, со спасением борзой, излишне усложнило всё дело. Но я бы просто не смогла оставить его на погибель на свалке Францёза. Я, Бог знает, не была любителем собак, но такого это животное не заслужило, даже если я рисковала тем, что во Фрнацёзе проснётся подозрение. Но было уже поздно ломать себе над этим голову. Я должна была верить в то, что Францёз потерю своей собаки, в своей жадности, либо совсем не заметит, либо быстро заменит покупкой нового, достойного сожаления животного.

Я вылила немного воды в сточную канаву и позволила Россини слизать её. Джианна, бледная, облокотилась о стену и мазала себе губы бальзамом для губ. Её глаза смотрели в никуда. Она выглядела как мёртвая.

Я использовала внезапное спокойствие, чтобы обстоятельно оглядеться. Дома вокруг галереи были в настоящее время очевидно незаселёнными, но окружены строительным забором. Наверное, они должны будут быть отремонтированы в ближайшем будущем. И поэтому предоставляли достаточно жизненного пространства для всех крыс, которые ранее сбежали. Я не могла их ни видеть, ни слышать. Они вряд ли привлекут сюда полицию.

По крайней мере, была большая вероятность того, что в этой местности не было внимательных и законопослушных соседей, которые обнаружили бы переполненный подвал, в том числе и напасть с грызунами и могли бы донести на Францёза. Если полиция обнаружит крысиную дыру Францёза, то у него будет веская причина исчезнуть из Гамбурга и взять Пауля с собой, скорее всего, тайком. Кто жил как перевёртыш, должен был, хотел он того или нет, соблюдать законы, по крайней мере, внешне. А воровство пиратских черепов было попросту нелегально. Нет, полиции нельзя пронюхать об этом. Ни о нашем взломе, в том числе и хищении собаки, ни о том, что вообще существовал такой переполненный мусором подвал.

— Что нам делать с ним теперь? — спросила Джианна ломким голосом и указала на Россини. Она всё ещё обессилено опиралась о стену дома, но цвет её лица стал снова более или менее нормальным. Вместо того чтобы ответить, я вытащила свой мобильный и набрала тот номер, который, непристойно ругаясь, схоронила перед своим последним отъездом из Кауленфельда. На тот случай, если Тильман зайдёт слишком далеко и я захочу как можно быстрее избавиться от него.

Прошло несколько минут, пока подняли трубку, и мне было ясно, что я только что разбудила господина Шютц. Но Россини нельзя оставаться тут, и у меня было время только на выходных, чтобы сделать краткий визит в Вестервальд. В понедельник я должна буду снова быть в полной боевой готовности перед Ларсом.

Я очень хорошо знала, что Мистер Икс ненавидел собак. Он был котом Колина, он должен был ненавидеть собак. Значит, если господин Шютц возьмёт Россини, а мама оставит у себя Мистера Икс, то у обоих будет ещё одной причиной больше, чтобы не объединяться.

Это идея чрезвычайно нравилась зверю в моём животе, хотя я понимала, что оно, скорее всего, без всякой причины вставало на дыбы, когда я думала о них вместе. Потому что моя слепая ревность исходила не из-за того, что господин Шютц и мама нравились друг другу, как мне между тем уже стало ясно, а из-за разочарования, что это был мой учитель, а не папа, кто при нашем возвращении домой сидел в оранжереи.

Всё же оба не должны ничего начинать друг с другом. Никогда. А предохранение лучше, чем потом беспокоиться о последствиях. Но прежде всего, я хотела увидеть маму ещё раз, прежде чем начнётся схватка. Наконец он ответил, заспанным и хриплым голосом.

— Здравствуйте, господин Шютц. Мне очень жаль, что я разбудила вас, но у нас тут небольшая проблема. Вы бы не могли взять к себе собаку?

— Елизавета. А вот и ты, — сказал господин Шютц, немного кивнув головой. Искренняя радость звучала по-другому. — О Боже, ещё и борзая, — добавил он, бормоча, когда Россини пронёсся мимо него в тусклый коридор и, поскользнувшись, врезался в буфет на кухне. — Таким образом я сделаю себя посмешищем перед всей деревней.

Я после тренировки с Ларсом и нашим взломом была настолько возбуждена, что без сна, до пяти утра, крутилась в постели и в конце концов решила поехать как можно раньше в Вестервалд. Сейчас был уже почти обед, и я не могла дождаться того, чтобы скорее нанести маме неожиданный визит. Но сначала я хотела отдать Россини, которого сегодня ночью, как могла, помыла и освободила шерсть от запутанного в ней репья, его новому владельцу.