Владимир Смирягин - Червь Могильных Холмов

– Найди себе меч! Я порублю тебя на куски! А потом и сопляка, которого ты взял под защиту!

Голос Тидреда раздался над толпой:

– Тому, кто одолжит мне на время свое оружие, я обещаю отдать после смерти этого верзилы его двуручник!

Пусть виконта здесь и не любили, но меч у противника этого вылезшего драться странного темноволосого парня был уж очень хорош, и вскоре перед ним образовалась небольшая кучка брошенного к его ногам оружия.

Червь присел и рассмотрел внимательно все экспонаты. Здесь лежали мечи, ножи, два коротких копья и даже одна боевая секира. Все не то. Не для боя с двуручником. Конечно, он мог бы убить противника любым лежащим у ног предметом, но для того, что он задумал, это не подходило. В таком случае смерть воина будет мгновенной, а ему сейчас нужна зрелищность.

Тут Червь услыхал короткий свист, а когда распрямился – едва успел поймать летевший в него предмет. Кинул его мужчина в белых одеждах, с перевязанной головой, весь прямо бугрящийся от перекаченных мышц и Червь ему благодарно кивнул.

То, что оказалось в руках Тидреда, являлось ничем иным, как искусно сделанным боевым посохом. Не короткая, но и не длинная ровная толстая палка из тяжелого дерева, обитая тонкой, но прочной сталью. Через одинаковые промежутки по посоху проходили металлические кольца, для придания крепости и так неплохому оружию. И это было то, что надо.

– Ну, ты так и будешь там стоять? – выкрикнул здоровяк, в нетерпении вертя в воздухе мечом. – Если испугался так вали отсю...

Великан осекся, увидев, как его противник, бросив посох на тыльную сторону ладони, проверил баланс, а затем проделал несколько разминочных движений. И если толпа, все еще пребывающая в уверенности, что сейчас громила с мечом этому карлику тут покажет, как раньше подбадривала обладателя двуручника, то сам опытный воин осознал насколько опасен оппонент.

Молодой парень, с короткими черными волосами на голове, был даже ниже виконта, но раза в два шире его в плечах. Он уверенно держал в руках оружие, а походка казалась мягкой, как у кошки.

Тидред встретился с воином взглядом и зловеще улыбнулся. Тот вздрогнул и крепче стиснул меч.

Наконец видимо громиле надоело ждать и он, подняв двуручник над головой, бросился на Червя.

Где-то за спиной испуганно ойкнула Виока.

Легким движением, как в танце, уйдя с линии атаки, Тидред пропустил противника мимо себя и звучно хлопнул того концом посоха ниже спины. В толпе раздался хохот. Не ожидавший такого развития событий, верзила по инерции понесся вперед и чуть не упал, остановившись лишь перед окружавшими свободный пятачок людьми.

Червь обернулся и, увидав, что парочка у стены внимательно смотрит за его действиями, продолжил разыгрывать свою партию.

Шрамированное лицо сконфуженного воина исказилось от гнева и он, схватив меч уже обеими руками, вновь бросился на врага. В этот раз Червь позволил двуручнику удариться о сталь посоха. Он отбивал яростные атаки гиганта порхая, как дирейский махаон. Концы его оружия поочередно высекали искры из опускающегося на него длинного, тяжелого лезвия, а сам он виделся зрителям, как смазавшийся в движении волчок.

Проведя в таком ритме некоторое время, Тидред наслаждался боем, как хорошей тренировкой. Он уходил от слишком медленных для него ударов, нагибался, подпрыгивал, пропуская под собой меч воина. Наконец ему это надоело, да и пора уже было заканчивать. Заметив, что противник немного устал, он нанес удар по левой ключице. Отчетливо хрустнула кость. Ветеран на миг остановился от боли, но быстро придя в себя, снова взялся за меч одной здоровой рукой. Собрав оставшиеся силы, громила бросился в самоубийственную атаку, уже совсем не заботясь об обороне.

Тидред встретил его коротким ударом в коленную чашечку. Воин взвыл от боли и припал на раненую правую ногу. Не теряя времени, Червь поразил противнику второй коленный сустав, уже на левой и сразу же тяжелый посох сломал ключицу со стороны руки, державшей двуручник. Меч выскользнул из непослушной теперь ладони и со звоном упал на брусчатку. Ноги воина подкосились и он опустился на разбитые колени.

— Хватит, – простонал он. – Ты выиграл. Я сдаюсь.

Но Червь уже не смог (а скорее не захотел) остановить движение своей руки и окованный сталью конец посоха с хрустом и чмоканьем проломил воину височную кость, на половину ладони погрузившись в мозг.

Мертвый гигант рухнул на камни базарной площади, глухо стукнувшись о них разбитым черепом.

Толпа затихла. Создавалось впечатление, что люди опасаются даже громко дышать.

Тидред бросил окровавленное оружие его хозяину и молча указал на лежащий рядом с телом двуручник. Тот понимающе кивнул и направился к выпавшему во время драки мечу. Остальной люд, не желавший ранее мешать участникам поединка, принялся поднимать свои брошенные перед началом схватки копья и разнообразные клинки. Какой-то высокий толстяк подобрал секиру.

Горожане потихоньку стали расходиться, негромко обсуждая друг с другом только что увиденный бой. Тем более, что вдали уже заблестели наконечники копий городского патруля и никто из них не хотел попасть под горячую руку какого-нибудь ретивого стражника.

Через несколько мгновений у цветочной лавки остались стоять только Тидред, парочка осмелевших, но пребывающих еще под впечатлением от произошедшей перед их глазами схватки, аристократов, да прижимающая к груди врученные ей перед боем вещи Виока.

Первым делом Червь подошел к девочке, забрал то, что оставлял накануне драки и, закинув меч за спину, а сумку на плечо, приблизился к благородным.

– Я думаю, что теперь этот увалень больше не доставит вам хлопот, – сказал он, глядя в глаза рыжеволосому юноше.

— Благодарю вас, господин рыцарь! — на миг обернувшись к девушке и уловив ее слабый кивок, виконт продолжил: — Мы оба благодарим вас.

– Ну что вы! Не стоит! – Червь выставил ладони вперед, как бы останавливая начавшуюся горячую тираду юноши. — Только ради одного вашего имени мне стоило вмешаться. Ведь граф Пинцо приходится вам батюшкой, если я не ошибаюсь?

– Совершенно верно, — Тидред не понял — ему показалось или он действительно не услышал в голосе юноши особой гордости. – Астераль де Пинцо действительно мой отец, а госпоже де Лимайен он приходится троюродным дядюшкой.

– Это замечательно! -- Червь изобразил на лице чуть ли не выражение восторга. – Как жаль, что я никогда не встречался с ним лично! Мне приходилось слышать, что это прекрасный человек.

– Ну, слухи, вероятно, несколько преувеличены, – снова взглянув на свою спутницу, робко возразил молодой человек. – Но он бывает в хорошем расположении духа и в эти моменты действительно становится заметно, что отец добр, хоть и строг.