Амэя Мизуки - Особенный, или Помеченный болью [СИ]

Аластер постарался припомнить все, что знал о традициях и манере общения, которых придерживался лис, дабы не вызывать раздражения в этих пленяющих глазах. В этот момент дверь позади хлопнула, и вампир повернулся на звук. В проеме оказался светлый эльф. Он смущенно прикусил губу, глубоко втягивая воздух носом, и слегка сжался, давя в себе зарождающиеся звуки.

— Простите, — сдавленно выдохнул юноша и выскользнул из помещения, плотно прикрывая за собой дверь.

А вампир, уставший корить судьбу, друзей и самого себя, едва заметно махнул в сторону, смиряясь с привычной неизвестностью и неопределенностью. Для ответа еще слишком рано, и сотканное полотно его жизни бледными пятнами намекает, направляет и требует набраться терпения и смириться, и тогда, возможно, его осколок сам откроется, не боясь последствий.

И почему только одного Аластера должно волновать, как скоро они повстречаются? Может же этот гордый и сильный эльф сам к нему прийти, позвать или намекнуть. Ведь последние несколько дней его таинственный любовник звонит сам и долго слушает о проделках Лоссе, прерывисто вздыхает от томного шепота в конце разговора, желая вампиру прекрасной ночи.

В задумчивости Ламиа протянул гаджет, вкладывая его в руку лису и бездумно рассматривая выглядывающую из-под рукава печать Элизаме. Кожа была усыпана яркими желтыми шариками, мелкими солнышками, рассыпавшимися по запястью и прячущимися под тканью. Этот цветок напоминал мимозу, гордую стражницу местных парков захоронений и памяти. Все прежние кладбища уже давно убрали, вызвав этим серьезный скандал. Места упокоения перенесли на окраины города, застелив огромное полотно земли газоном, посадили ровные ряды мимоз и выложили извилистые тропинки, украсив их лавочками и низкими фонарями. Вместо привычных могил ставили урны в виде каменных цветов, хранивших в себе прах. После таких кардинальных изменений страх перед усопшими постепенно спал, и в парках скорби нередко замечали прогуливающиеся пары или же матерей с детьми, любующихся золотой россыпью на пушистых деревьях и наслаждаясь тяжелым запахом оседающей пыльцы. За счет специального опыления цвели они шесть раз в год.

Мимоза ассоциировалась у Аластера со смертью, и подобное совпадение только усилило это чувство. Демону необычайно подходила эта татуировка, что укрепляло уверенность в некой связи между сущностью и изысканной меткой любви. Вампир неосознанно провел пальцем по салатовому браслету, обёрнутому вокруг руки сэнсея. Упругий техногенный материал саднил кожу, заставляя убрать непрошеные пальцы. Это тончайшее покрытие использовали, дабы замаскировать протез, искусственную часть тела. Синтетическая кожа только на ощупь отличалась от настоящей, и то едва уловимо. И скрывала она обычно сложный механизм, киберпротезное устройство, которое прикручивалось к кости, соединялось с нервными окончаниями и длинными клещами впивалось в плоть, прорезая ее до кости и цепляясь за твердую ткань мелкими зубцами. Поломка такого протеза ощущалась так же болезненно, как и причинение вреда живому телу.

Ал удивленно поднял голову, посмотрел в глубокие глаза Кирана и только теперь осознал, как нагло, беспардонно и вульгарно себя вел. Бессмертный тут же перестал водить пальцами по искусственному покрытию, медленно опустив ладонь.

— Простите, — сдавленно выдохнул он, видя, как радужка собеседника начинает меняться, заполняясь алыми прожилками от окантовки к зрачку, раскрашивая опасные глаза новой палитрой, но оставляя алмазные вкрапления. — Я задумался, и рука неосознанно потянулась, — он понимал, что бормочет несусветную чушь, но не мог остановиться. — Меня удивила ваша печать и… — писатель запнулся. — Что я несу?!

Вампир неверяще мотнул головой в попытке собраться, при этом закрывая глаза и отступая на шаг. Этот миг поразил его ужасным ощущением дежавю, сковывающим тело и лишающим молниеносной реакции. Ал напоролся пяткой на выступ и, потеряв равновесие, начал заваливаться назад. Он знал, что боли не почувствует — только стыд за неподобающую могущественному хищнику неуклюжесть.

Широкая ладонь перехватила предплечье мужчины, останавливая его падание в паре сантиметров от пола. Кицуне весьма обеспокоенно сканировал зависшего в воздухе хищника, выискивая причину столь необычного поведения и дикой неосторожности вкупе с неловкостью. Они застыли в этой комичной позе и, как Аластер заметил краем сознания, даже не дышали.

В следующую секунду Даэрин чуть дернул темноволосого на себя, достал из рукава резное лезвие и резким движением кисти устремил оружие в сторону открывающейся двери. С глухим стуком кинжал вошел в мягкий материал, вибрирующие волны прокатились по узкому коридору. Кто-то пораженно ахнул. А до ушей долетел очень знакомый, до зубовного скрежета родной голос.

Киран мгновенно отпустил чужую руку, позволяя Алу удариться о твердое покрытие. Именно в эту секунду в помещении показалось удивленное и слегка настороженное лицо Бэрси. Представшая картина поражала своей курьезностью и распаляла воображение. Абсолютно обескураженный Аластер сидел на выступе, сэнсей в нескольких шагах от него скрипел зубами и стрелял бездонными, бесовскими, красными глазами, сжимая ладони в кулаки.

— Спасибо, — сухо произнёс лис. Помахав в воздухе несчастным гаджетом и хищно усмехнувшись, он развернулся к друзьям прямой спиной и ушел, возвращаясь к прерванному появлением вампира занятию.

Когда демон скрылся, Варди подлетел к мужчине и, схватив за грудки, сильно встряхнул, приводя замороженного вампира в чувства. Аластер же хотел только покоя, времени, дабы осмыслить произошедшее сегодня и его непонятную причину окаменения. Он провалился в вакуум второй раз, желая понять, что упустил, и одновременно запрещая себе делать это.

— Аластер, что вы делали? — доносился до него, словно через туман, сиплый голос. — Почему он в ярости, а ты позеленел? — волк уже в панике озирался. — Ал, что с тобой?

Вампир никогда ранее не стоял перед столь сложной дилеммой: действовать или отдать все на волю осколка? Возможно, именно из-за противоречий сознание Ламиа отключало его от внешнего мира, позволяя обдумать мелкие кусочки мозаики, заставляя обратить внимание на крупицы упущенных мгновений. Но эта мысль разбилась вдребезги под гнетом суровой реальности. Тело скрутил короткий спазм, а в нос ударил мощный запах феи. Последним, что успел произнести наследник Высокого Дома, прежде чем провалиться в темноту, было:

— Я убью Мика, — тихо выплюнул он и обмяк в крепкой хватке друга.

Плотное марево застилало взор Аластера, яркий, слепящий свет бил по глазам, куда бы он ни повернулся, заставляя жмуриться. У мужчины не получалось увидеть ничего дальше своего носа, даже поднесенная к лицу ладонь расплывалась причудливым контуром. Все образы, представшие перед ним, выглядели абстрактными и отдаленными, словно галлюцинация наркомана.