Амэя Мизуки - Особенный, или Помеченный болью [СИ]

Лис улыбнулся собственным мыслям, погружаясь в паутину памяти.

— Да и времени для принятия решения мне нужно меньше. У эльфов этот процесс далеко не моментальный. Для каждого шага необходимо тщательно обдумать план, учесть различные варианты развития событий. Даже если они точно знают, как поступят, все равно выжидают, дабы схлынули эмоции и можно было рассуждать трезво. Мне же не требовалось так много времени на размышления. Я всегда бесился от этого промедления.

Лис хмыкнул, вскинув руки, теперь уже безмолвно возмущаясь подобной особенности своих родственников. Парень помедлил, храня молчание несколько минут.

— Мне больно в этом признаваться, но некоторые воспоминания поблекли после плена. Наговский яд покрыл немало фрагментов моей жизни белесым туманом. Злая шутка агонии, — горько хмыкнул он. — Я помню смутные образы и эмоции, но не могу воспроизвести четкую картинку произошедшего. Наверное, так и мыслят люди, воспоминания которых со временем затираются, сменяясь новыми.

Аластер медленно приподнялся, подошел к креслу, на которое оперся лис. Он аккуратно опустился рядом, прислонившись к соседней от осколка стороне, и откинул голову на подлокотник. Таким образом, они находились максимально близко, чувствовали друг друга, но не видели, а голос Даэрина звучал прямо над ухом вампира.

— К совершеннолетию я не мог определиться, что мне нравится, чем бы я хотел заниматься, не мог найти того, что распалило бы во мне страсть. Все привычные для эльфов занятия я перепробовал. Знаешь, странно, но в мирное время эльфам не разрешается упражняться с оружием до совершеннолетия. В день моего рождения, когда я мог считаться мужчиной, родители сделали мне два судьбоносных подарка. Мать вручила меч, а отец — наложницу. Девушка еще не вошла в брачный возраст; это был подарок авансом, но я ничуть не расстроился. В то время меня заворожила сталь. Так же у меня был лук, но меня не привлекла стрельба: слишком далеко расположена цель, нет ощущения близости, нет того восторга от контакта с холодным металлом, ложащимся в руку как влитой.

Рин вытянул ладонь, медленно крутя между пальцами блестящую в полумраке звездочку смертоносной стали — как монетку, абсолютно не боясь порезаться.

— Я был опьянен и покорен холодным оружием. Оно стало продолжением меня, частью тела, слушалось, как податливый пластилин. У меня ушло всего сто лет, чтобы овладеть всем известным на тот момент арсеналом. Но больше всего мне нравилось не попадать в цель. Для большинства попадание в яблочко является показателем мастерства. А для меня… высшая степень владения оружием — пригвоздить существо к стене, не нанеся ни единого повреждения, задев только края одежды. Многие могут попасть кинжалом в сердце, но только единицы способны срезать жемчужину с ворота вечернего платья. И я стремился именно к этому уровню.

Желтый нилде прошелся вокруг осколков, запрыгнул на ноги вампира, а с них на подушку кресла. Он удобно развалился на мягком сидении, словно намеревался принять участие в разговоре.

— Пришлось заработать сомнительную славу демона, выращенного эльфами. Еще в детстве мать договорилась с Кланом Кицуне, чтобы они не опровергали мою принадлежность к ним. Как ни странно, они согласились, ибо их вид вымирал, а укрепление позиций в виде поддержки эльфов им было на руку. Маленький обман для всеобщего блага, — парень фыркнул. — Но никто не подумал об одной-единственной вещи. Никто. Аластер, как ты догадался, что я эльф?

— По запаху.

— Именно. Об этом никто не подумал — элементарно забыли. Я ведь не выходил из особняка до поры до времени. Знаешь, Каталина сознательно или неосознанно натолкнула меня на эту мысль. Хотя все же не думаю, что она сделала это ненамеренно: твоя мать ничего не делает просто так. При нашей первой встрече она окинула меня испытующим взглядом и задумчиво поделилась мыслью о моем запахе. Мол, этот демоненок так привязался к эльфийской юбке, что насквозь пропитался запахом ушастых. У идеально составленного алиби появился существенный недостаток. Мне пришлось в кратчайшее время искать выход из этой ловушки, которую мы расставили сами.

Киран подкинул стальную звезду и ловко поймал ее, не боясь порезаться. Действия парня казались небрежными, отточенными веками, такими, словно он и не обращал внимания, что делает.

— Я начал пропитывать одежду особыми эссенциями, стараясь замаскировать свой запах. Однако было сложно подобрать гармоничный оттенок, чтобы он не ощущался как отдушка. И мой выход в свет был бессрочно отложен. Я спокойно общался с гостями в особняке, так как все можно было списать на пропитанное эльфийским духом помещение, тем более мой запах все же отличался от всех остальных. Однажды мои младшие братья развели кострище перед входной дверью, — Рин подавил смешок. — Дыма было мало, и им показалось это неинтересным. Тогда сорванцы накидали в пламя влажной травы. И чтоб попасть в дом, мне пришлось пройти сквозь дым. Всего секунду я пробыл в белесом тумане, но одежда впитала легкий оттенок гари. Этот запах так органично вписался в образ, что я не стал более экспериментировать. А позже я узнал, что все демоны так или иначе источают подобный аромат. Сначала приходилось задымлять себя естественным способом, но с развитием технологий стало гораздо проще. Теперь я ношу специальный кулон.

Аластер молчал, не желая перебивать любовника. Возможно, он и хотел что-то спросить, однако не решался прерывать тихую речь.

— В итоге я был готов показаться обществу. Мне повезло стать хорошим воином, закрыть все пробелы своей полувымышленной биографии и создать новую. И неожиданно для себя только тогда я почувствовал давно бесившиеся в теле гормоны. Пользоваться Фииат как наложницей я не стал, налаживая контакт скорее как со спутницей, нежели невольно навязанной женщиной. Тут я в подробности вдаваться не буду: сам бы не хотел слушать про твоих прошлых пассий. Просто иногда проводил с ней время. Как оказалось, я был холодноват для любовных отношений. Ни женщины, ни мужчины впоследствии не могли разжечь во мне что-то, кроме похоти. В принципе, когда я занимал активную позицию, мне было все равно, с кем. Поэтому немного погуляв, я остановился на Фииат, изредка находя себе партнера, занимающего лидирующую роль. С ними было ярче.

Рин скользнул свободной рукой по ковру и, найдя ладонь вампира, мягко сжал ее в попытке извиниться за подобные откровения. Аластер повторил его жест, показывая, что извинения приняты.

— Мне захотелось работать. Я знал, что могу связать свою судьбу только со сталью: больше ни одно ремесло мне не подходило. Поначалу я выступал наемником, пытал и выкрадывал без зазрения совести. Я сразу определился, что не буду принимать участия в обычном побоище, где простые, нередко невинные существа, ведомые чужой волей, отдают свои жизни ни за что, просто так — по прихоти идиотов. Моя совесть позволяла принимать только те заказы, в которых прослеживалась явная вина заказываемого. Прежде чем согласиться, мне приходилось проводить небольшое расследование до отлова или уничтожения агрессора. Так же и с защитой. Моими клиентами становились только жертвы ситуации, а не провокаторы. И, соответственно, те, кто соглашались с условиями. Поле моей защиты пятнадцать метров; все, что дальше — вне моей компетенции. И я всегда обговаривал один важный пункт: свою жизнь за другого я не отдам. Для подобных безумных поступков были другие. Но все это быстро мне наскучило, хотя некую славу я все же приобрел.