Александра-К - Ненависть [СИ]

− Спасибо.

Сотник неловко кивнул, быстро повернулся, чтобы выйти. Тихий голос:

− Господин, побудьте еще немного…

Ярре обернулся — Мыш смотрел понимающе, но как-то невесело. Ну да, ему и с молодым Наместником горя хватало, а тут старый воин и покалеченный мальчишка. Уйти бы надо, потому что юноша будет пытаться заплатить за защиту, а платить он может только своим покалеченным телом или ложью, иллюзией нежности. Ни то, ни другое не нужно. Не из-за этого искал ту тварь поганую. Правда, спроси, из-за чего, и почему так зверски избил — не ответил бы. Нужно уйти. Он Лису не нужен, у него защитник − сам Наместник. Да и ласкать того, чьего тела попробовало полгорода…

Умные серые глаза горько усмехнулись, можно подумать, Лис что-то другое думал. Он-то уж и не рад, что жив остался — к позору борделя прибавился еще и позор от постоянного присутствия его прежнего хозяина, и перед ним стыд жег больнее всего. Даже не стыд — боль от того, что он все увидел и узнал. Лучше бы сдохнуть там, чем сейчас видеть в глазах сотника сомнение — коснуться или не коснуться поганой твари…

Сотник вдруг повернулся, подошел к кровати, Эйзе приподнялся, освобождая ему место. Ярре присел рядом с Лисом, и тот не отодвинулся — уже хорошо. Ладно, немного полжем друг другу — без этого выздоровления не жди, — будет мучить себя напрасным чувством стыда. Мыш быстро сказал:

− Ярре, его кормить пора — я пойду принесу.

Быстро снял украшения и кубарем вылетел за дверь, потом грохот, ругань Альберика, — Мыш опять попал в очередную историю, — либо разбил что-то, либо уронил, как самое страшное: уронил стойку с оружием, — там и покалечиться можно. Покаянный писк в отдалении, потом все стихло — ушли в кухню. Лис лежал неподвижно, полуприкрыв глаза. Тень от длинных ресниц на распухшей, покрытой синяками щеке. За все время, пока сотник его видел — не закрылся личиной, только истинное лицо. Почему? Что произошло? Даже за то время, пока он был в дома Ярре, он истинное лицо видел пару раз, когда совсем худо было. Боевую форму, личину — это да, но не эти глаза и не эти скулы, — не было этого. А в таком обличье можно перепутать с человеком. Лис хрипло спросил:

− Я сильно страшный?

Ага, самый главный вопрос в нашей жизни — слава Богам, что живой остался, что Наместника принесло вовремя в этот бордель. Сотник усмехнулся:

− Ну, в синяках весь — как южный кот…

Лисенок с трудом усмехнулся. Ярре просто сидел рядом, бедром ощущая тепло тела Рыжика. Брезгливости, чувства омерзения не было — просто тепло нежного тела. Не более и не менее того. Лис внимательно смотрел на него — его многому научили за этот год, в том числе и определять настроение клиента. Его телом не брезговали, похоже, сотника не тошнило от его прикосновения. Глаза лисеныша повеселели. Притащился Эйзе с подносом, за ним шел сердитый Альберик — чудушко мышиное расколотило еще один трофей Наместника: какую-то странную бутыль-не-бутыль из Африки. Короче, хрупкая конструкция пала под коленками Эйзе, а у него прибавился еще один синяк. Благонравный возлюбленный Наместника никак не мог залечить синяки — колотился коленками при каждой возможности и без нее. Уж как Наместник на ложе обходил боевые отметины — Боги ведали, но учет точно вел, потому как Альберик бадягу прикладывал каждый день. да теперь еще и этот увечный — тут бадягой не отделаешься. Сотник попытался подняться, чтобы освободить место для Альберика, Лисенок явно погрустнел. Старый раб строго сказал: «Поешь и — спать. Тебе выздоравливать надо.» Юноша только вздохнул молча. Не менее строго Альберик смотрел на Ярре — нечего голову мальчишке дурить. Есть и выздоравливать — его задача. А тут старый дурень вяжется. Сотник взгляд, похоже, понял, усмехнулся, погладил Лиса по голове: «Веди себя хорошо. Я завтра зайду.» Лис тихо фыркнул в ответ… Губы чуть улыбнулись.

Это легко сказать — завтра приду. Надо еще объясниться с Наместником. Цезарион орал в голос, когда узнал, что произошло. Торговец спешно покинул город, и Наместнику не удалось побеседовать с ним наедине, а тоже очень хотелось. Ярре героически выдержал крик, потом мрачно сказал: «Господин, вы бы поставили себя в очень сложное положение — вам надо поддерживать порядок в городе. Нерадивого сотника наказать проще…» Наместник замолчал, потом усмехнулся: «Я могу наказать тебя только одним — домашним заключением в моем доме — не в тюрьме же для солдат тебя держать.» У сотника опасно блеснули глаза, но он промолчал. Серые грустные глаза. Какая-то безадежная покорность. Так нельзя, он-то Рыжего помнит другим — бешеным, яростным, веселым. А теперь, после того, как эта тварь развратная покалечил мальчишку — что-то сломалось в Рыжем и пропало навсегда…

Наместник как-то легкомысленно сказал: «Ну вот, передай сотню пока и отправляйся.» Сотник кивнул. Сотню он передал за краткие мгновения. Ему хотелось успеть к Наместнику и порадовать Лиса. И еще — ему нужны игрушки, еще полгода назад он играл обрызенными косточками, да так увлеченно, что Ярре иногда прятал их, чтобы подразнить. Поэтому сотник пошел на базар. Ему хотелось, чтобы тусклые глаза загорелись боевым азартом. А что для Лиса главное — охота…

Альберик открыл дверь и онемел, забыв сказать традиционное привествие. Сотник с торжеством доложил, что Наместник на неделю посадил его под домашний арест у себя в доме. В руках у него была громадная клетка с какими-то серыми толстенькими птенцами. Альберик с ужасом спросил: «Что это?» Гордый ответ Ярре: «Фазаны!» Ну, когда цыплята вырастут — будут яркие длиннохвостые красавцы, а сейчас — три пуховых комочка. Эйзе высунулся из-за спины Альберика, любопытный Мыш, разглядев клетку, восторженно пискнул: «Птички!» Старый раб обреченно вздохнул: семейство стремительно разрасталось, и все требовали ухода. Он подумал про себя, хорошо, что Ярре не привел элефанта, чтобы потешить Рыжего. Понятно, для кого птички. Для Лиса. Еще рыбу можно в бассейн запустить… Вот зря он это сказал — глаза сотника загорелись — Рыжему нужен воздух и ежедневные купания для выздоровления. Бедный Альберик только вздохнул — Наместник еще не знает этого, хотя о том, чтобы проредить сад несколько раз заговаривал. Да, уж рыбки в бассейне, где он ежедневно купался в ледяной воде, его очень обрадуют. Старик посторонился, пропуская сотника в дом. Впереди идущего Ярре в комнату Рыжего влетел Мыш, восторженно запищал про птичек — ну да, он же на них не охотился — ему подавай корешки и земельку. Рыжик растерянно смотрел на клетку и малышей-фазанят в ней. Сотник серьезно сказал: «Им расти еще пару месяцев. Вырастут-будешь охотиться в саду.» Губы Лиса вдруг приподнялись в улыбке, сверкнули острые клычки: «Да…» Ярре только не уточнил, что, чтобы встать, ему понадобится еще пара недель. Сотник продолжил: «И еще — Наместник наказал меня за то, что я избил твоего обидчика — отстранил от службы и наложил домашний арест на неделю, место пребывания — его дом.» Тихий вздох Ярре за спиной — пустили козла в огород. Как с ума посходили по мальчишкам, нет бы выбрать красивую и добрую девушку, жениться, деток завести, дать продление роду… Один — вечно в синяках и ссадинах, второй — вообще еще ходить не может. И Ярре — старик, а туда же… Голос Цезариона немного испугал их: «Ярре, что ты еще притащил в мой дом?» Восторженный вопль Эйзе в ответ: «Это птички!» Наместник смотрел неласково. Но Ярре хладнокровно ответил: «Завтра расчистят сад и сделают для них загон.» Ремигий обреченно сказал: «Если хоть одна из них заорет ночью — посворачиваю дурные головы всем троим.» Сотник пожал плечами: «Да они еще маленькие.» Тихий смех заставил их обернуться — Мыш вытащил пуховичков из клетки и пустил на постель Рыжика, рассматривая их поближе. Лис держал одного и крутил перед глазами, птенец пищал и клевал пальцы юноши. Рыжик тихо, задушенно смеялся, но смеялся. Лицо сотника потеплело, стало нежным. Для этого и принес, а завтра еще что-нибудь придумаем. Ему не только защита нужна, но и те, для кого он будет сильным — даже, если это будут маленькие пуховые комочки. Наместник в это время рассматривал своего сотника, он не ожидал, что Лис так серьезно зацепит его подчиненного. Лисенок повернул голову в их сторону, неуверенно улыбнулся: «Спасибо.» Сотник втянул воздух через зубы, чтобы не выругаться-сколько пройдет времени, пока Рыжик снова не начнет драться и кусаться, его кротость пугала — потому что ее порождал жуткий страх. Он очень боялся… Не их, чего-то другого, а, может, просто того, что поиграются, подлечат и снова выбросят в тот мир, из которого забрали. Альберик сердито сказал: «Вот что, птенцов в клетку и в угол комнаты, Лису-спать, остальных сейчас покормлю — ужин подан.» Лис едва слышно вздохнул — он не хотел спать. Наместник схватил Эйзе в охапку и потащил в столовую, собирать фазанят остался Ярре. Кто принес — тот и чистит клетку. Собирать пришлось долго — один завалился между кроватью и стеной, пришлось ее отодвигать. Лис лежал смирно, не брыкался. Наконец, бунтаря затолкали к его братьям, Ярре повернулся, чтобы уйти. Почувствовал на затылке взгляд, обернулся-Лис смотрел с отчаянием. Он боялся оставаться один. Ярре вздохнул — одну ночь он уже просидел возле Лисенка, похоже, это становилось его почетной обязанностью. Ярре неловко сказал: «Я сейчас поесть принесу и останусь на ночь с тобой.» И вспыхнул, как мальчишка — понял, что сказал. Рыжик только усмехнулся — очень долго еще никто с ним не останется на ночь, на ноги бы встать. Но Ярре не брезгует — и это намного лучше, чем было раньше. Сотнику стало вдруг больно — что же с тобой делали, что взгляд стал оценивающий и грубо-призывный, чужие, неласковые глаза. Он быстро вышел, зашел в столовую — там кипело веселье — Наместник дразнил Мыша, отнимал у него пирог. Мыш тихо хихикал. Услышав его шаги, одновременно повернули головы, сотник неловко сказал: «Я посижу у Лиса до утра.» Мыш быстро собрал на блюдо немудреной еды, отложил отдельно кусочек мяса и кувшинчик молока для Лиса. И сотник двинулся в путь. Тихий щебет из комнаты Рыжика — сотник бесшумно подошел ближе — Лисеныш стоит на коленях у клетки, рубашонка задралась, но он, видимо, не чувствует этого, открыл дверцу и гладит серых пушистиков, а те что-то пищат в ответ. Вот тебе и Лис-охотник. Ярре кашлянул, Лис оглянулся, попытался встать, но сил не хватило-завалился на бок. Ярре осторожно поставил поднос с едой, вернулся к Лисенышу, осторожно поднял на руки, понес в постель. И, правда, пора было спать, да и малыши никуда до завтра не денутся.