Александра-К - Ненависть [СИ]

Отчаянный крик Мыша потревожил спящего Лиса, тот открыл глаза, испуганно вздрогнул, Ярре успокаивающе сказал: «Все хорошо, Лис, это любовь, любовь…» Тот горько вздохнул. Сотник придвинулся поближе, поцеловал рыжие волосы, рассыпавшиеся по подушке: «Спи, Рыжий. И у тебя будет так, как ты пожелаешь… Только выздоравливай.» Все будет, только выздоровей, начни кусаться, обижаться, капризничать… И все будет…

Альберик зашел в спальню Наместника рано утром, еще до восхода солнца. Ремигий сидел возле ложа, уже полностью одетый, только доспехи оставалось надеть. Мыш сладко спал, закутанный в меховые одеяла. Старик что-то хотел сказать, но воин приложил палец к губам, отрицательно покачал головой, вышел из спальни. Альберик неодобрительно вздохнул. Наместник усмехнулся: «Пусть поспит еще немного — так рано.» Он трусил — боялся, что Эйзе плакать будет, провожая. Раб молча пошел на кухню, собрал поесть, начал что-то собирать господину с собой. Тихий шорох у двери — Эйзе в коротенькой рубашонке, на плечи накинут меховой плащ встал у входа. Воин испуганно спросил: «Мыш, ты что?» Тот сердито и немного хрипло сказал: «Есть хочу…» Альберик тут же заметался, отыскивая еду для мышоночка. Эйзе твердым шагом прошел через кухню, пристроился рядом с воином, потом оглянулся на Альберика и залез на колени господина. Наместник коротко вздохнул — не вовремя, только решил начать отвыкать от Мыша. Тот завозился на коленях, устраиваясь поудобнее, тихо куснул за ухо: «Хотел уехать, не попрощавшись?» Ремигий уже дышать боялся-это хрупкое чудо крутилось, как хотело, и, похоже, дразнило его… Ох, Рыжик, вернусь — выпорю без жалости — что ты ему там наговорил? Старик, наконец, нашел что-то Мышу, сунул ему в руку кусок мяса и хлеб. Тот удовлетворенно пискнул, начал жевать. Воин тоже что-то прихватил. Нежные мягкие волосы запутались в фибулах его туники, от Мыша пахло лесом, тело было теплым и нежным, крутился, он, кабаненок этакий, так, что у Наместника сердце замирало. Ладно, еще немного — этакий невинный поцелуй в щечку, пока жует. Мыш сладко вздохнул, прижался на мгновение к груди воина. И как после этого расставаться? Но ведь надо, солнце всходит… Воин осторожно перенес Мыша на лавку, ласково сказал: «Мыш, пойду с Ярре попрощаюсь. Ешь пока.» Мальчишка только вздохнул.

Наместник тихо приоткрыл дверь к Рыжику, усмехнулся. Сотник лежал на самом краю кровати возле спящего Рыжика, юноша обнимал его перевязанной рукой. Наместник позвал, Ярре тут же открыл глаза, осторожно поднялся, вышел в коридор. Цезарион почти беззвучно сказал: «Я уезжаю. Не нарушай условия ареста и побереги их. Рыжий еще плоховат.» Ярре хмуро ответил: «Если бы я не избил этого гада…» Наместник покачал головой: «Ты бы не поехал-я хочу, чтобы Эйзе был защищен. Иначе могут убить. Я вернусь через десять дней…» Сотник вздохнул: «Подержать вас стремя, господин?» Воин усмехнулся: «Нет, иди досыпай. Я хочу с Эйзе попрощаться.» Ярре пожал плечами — спать ему в этом доме навряд ли дадут.

Все, пора. Мыш стоит рядом с конем Наместника, так и не оделся, босые лапки опять мерзнут — утро холодное, земля ледяная. Воин только вздыхает — поздно что-то говорить. И нечего. Все было сказано вчера. «Не верить, что умер, долго жить, не пытаться убить себя.» Мыш улыбается, трется головенкой о плечо воина. Воин вскакивает в седло, еще один взгляд на Эйзе. Все, пора…

Заскрипели закрываемые ворота. Мыш грустно вздохнул, пошел домой-греться. Воин уехал и внезапно стало так холодно, ножки замерзли. Пристроился на кухне возле очага, пригрелся и уснул возле кухонного огня. Альберик вздохнул, но тревожить не стал. Пусть спит, опять всю ночь орал, значит, не спали оба. Но глаза у Ремигия были утром счастливые. Ладно, храните их, Боги. Пусть хотя бы так…

Утренние обыденные заботы — протереть мясо для Рыжего, испечь что-нибудь сладенькое для Эйзе — утешить в горе. Что-то подать сотнику. А что едят дети-фазаны? Зерно, крупу, яйца? Мыш по-прежнему спит, несмотря на сладкие запахи, витающие в кухне. Притащился сотник — проснулся, оголодал, и Рыжего пора кормить, и фазанят. Заорал с порога, но старый раб так шикнул, что рот вояки захлопнулся сам собой. Пристроился за столом, получил миску с мясной кашей, начал жевать. Эйзе тяжко вздохнул во сне. Сотник только грустно усмехнулся — сколько времени прошло с того боя? Две недели… И столько горя при расставании. Ладно, пока хозяин в отъезде, надо сад в порядок привести, и бассейн почистить. Наместник в доме прочти не жил, но теперь у него завелось столько народа.

Старик оставил сотника доедать, а сам пошел будить и умывать Рыжего — хоть он и ворчал, но деваться все равно некуда было. Эйзе пискнул горько и проснулся, открыл синие глаза. Серьезно посмотрел на Ярре, тихо спросил: «Господин?» Сотник вздохнул: «Нет, уехал уже.» Эйзе кивнул, потянулся за пирожком, сотник подсунул ему кувшин с молоком, Мыш кивнул, начал есть. Ярре мягко сказал: «Эйзе, сегодня придут люди, чтобы очистить сад от зарослей, тебе не надо им показываться. Посидишь с Рыжим, пока я буду с ними.» Мыш кивнул. Он был очень тихим в это утро.

Рыжий уже лежал умытый, уложенный поудобнее, когда Ярре и Мыш зашли к нему, Альберик быстро вышел, раздраженно сказав напоследок: «А этим мелким пока хлеба наломайте — зерна в доме нет.» Рыжий вздохнул — фазанята с утра затеяли игры, просили поесть, а кормить нечем, и чем их вообще кормят. Он уже довольно уверенно мог полулежать в постели, удерживал ложку. Правда, пока мяско протирали — разбитые губы плохо раскрывались. Да уж, соблазнительный красавец. Эйзе подсел к нему на кровать, поставил тарелку с едой, начал помогать есть. Рыжик тихо спросил: «То, что я говорил тебе — помогло?» Мыш печально вздохнул: «Он все равно уехал.» Лис шепнул: «Ты кричал…» Мыш кивнул: «Да, не смог удержаться. Я потревожил тебя?» Лис улыбнулся: «Нет, Ярре был рядом, я не боялся.» Громкая ругань Ярре — он наломал хлеба и пытался покормить фазанят. Малыши выбрались из клетки и разбежались по комнате. Лис засмеялся: «Он хороший, только очень грубый…» Знал бы он, как дрожал всю ночь сотник, чтобы ненароком не придавить мальчишку. Эйзе попытался встать, но Ярре раздраженно сказал: «Не надо, я сам их переловлю.» Лис тихо попросил: «Дай одного поиграть потом…» Ярре только коротко взглянул на Лисеныша — краса борделя хочет поиграть с цыплятами — дитё-дитём. Эйзе неловко повернулся, помощился. Лис мягко, понимающе улыбнулся. Ночка то была…..

Ярре поймал, наконец, одного пуховичка, протянул Эйзе: «Подержи, пока Рыжий ест.» Мыш вздохнул, один есть, а двое разбежались по углам и истошно пищат. Был бы Наместник — вмиг головенки открутил бы. А сотник терпеливо пролезает по углам и под мебелью, ловит резвых цыплят. Приглушенно ругается, в очередной раз ударившись головой об угол. Рыжик сдержанно улыбается, наблюдая процесс ловли. Но торжествующий вопль: «Поймал!» И полуседой сотник с торжеством показывает пойманных малышей. Те отчаянно пищат, пытаются вырваться, клюют пальцы. В клетку их, в клетку… У дверей стоит Альберик и недобрительно качает головой: «Пришли люди, чтобы заняться садом.» Сотник быстро кивает, заталкивает пуховеньких в клетку, быстро уходит. Лис чуть слышно вздыхает. Эйзе внимательно смотрит на него, потом тихо спрашивает: «Он нравится?» Лисеныш вздрагивает: «Ты о чем?» Мыш молча смотрит на него. Лис глухо говорит: «Нет, я уже никого не хочу…» И запинается, с отчаянием смотрит на Мыша — нельзя ему такое говорить, Наместник не зря боялся… Мыш пожимает плечами. Надо быть слепым, чтобы не увидеть, как обрадовался сотник первым признакам выздоровления Лиса и как старался оттянуть момент ухода.