Александра-К - Ненависть [СИ]

Их, действительно, потеряли. Ярре зашел в комнату занести воду и окаменел — в комнате никого не было. Встревоженный Альберик ничего не знал, стража у ворот не видела выходящих мальчишек. Сотник в полной растерянности смотрел на старика — опять ушли? Куда? Лис едва ползает, далеко не сможет идти. И зачем? Альберик только пожимал плечаим-надо искать в доме, но куда могли залезть-Лис далеко не уйдет… Дикий грохот из дома, мужчины преглянулись и бросились в дом. Грохот шел из комнаты Наместника. Дверь застонала от удара Ярре. Альберик тихо ахнул — твари таки умудрились перевернуть стойку с оружием, чего он так боялся в приемной. Но там-то она цела-целехонька, а вот тут — среди нагромождения копьев, щитов, мечей, почти погребенные под тяжелой деревянной основой, придушенно пищали и отчаянно барахтались обе пропажи. Ярре взревел не хуже Наместника:

— Эйзе, Рыжий, что это значит?

В ответ — только отчаянный писк откуда-то из глубины разваленного арсенала. Сотник, не помня себя, ринулся на помощь, хрупкие части конструкции полетели в сторону — он испугался, что их придавит еще сильнее. Лис уже и не пищал — силенок совсем не осталось. Эйзе еще трепыхался, но тяжесть была огромной, да еще и острые края оружия не давали толком повернуться. Сотник торопливо раскапывал их из железа и орал в голос, не стесняясь в выражениях. Альберик пытался помогать. Наконец, тварей вытащили из-под стойки, Лис был неподвижным, почти не дышал, Эйзе ошалело крутил головой. Альберик торопливо начал поить его водой. Сотник, не помня себя, грубо тряс лисеныша, пытаясь привести в себя и разобраться, не переломал ли себе руки-ноги. То, что голова цела — как пустая и там нечему биться, он проорал уже в самый первый момент, когда вытянул неподвижного Лиса из завала оружия. Эйзе с трудом сказал:

— Не надо его трясти, он подо мной оказался, я его придавил сверху. Ему и так досталось.

Ярре взглянул на Мыша очень неласково, конечно, господин любит его без памяти, но таким безголовым быть нельзя. Едва не убился сам и, что самое плохое, сильно покалечился лисеныш. Лис открыл глаза и неожиданно и вполне отчетливо произнес:

— Сотник, не ори, пожалуйста.

Тишина, наступившая в комнате после этого, просто потрясала-Ярре вмиг замолчал, не зная, что возразить, и одурев от радости, что Лис очнулся, Мыш растерянно смотрел на Альберика, а старик только качал головой. Лис серьезно взглянул на потное, перемазанное пылью лицо Ярре, сам он выглядел просто страшно — весь в каких-то кусочках меха, пыли, песке. Уж откуда все это взялось в оружии — Боги знают. Стойка была просто снесена напрочь, часть украшений на оружии рассыпалась от удара в пыль. И посреди всего этого ужаса — Лис, внимательно вглядывающийся в лицо сотника и пытающийся улыбнуться чуть поджившими губами, и разъяренный от пережитого страха Ярре, судорожно и осторожно ощупывающий лисеныша, ище новые раны и повреждения. Старый раб тяжело вздохнул — похоже, в доме прибавилось влюбленных идиотов. Только эти долго будут бегать друг от друга. И увидел лукавый взгляд Мыша — тот тоже увидел серьезные, всматривающиеся в самую глубину взгляды, которыми обменялись эти двое. Сотник тряхнул головой, словно очнувшись от наваждения, уже более мягким тоном спросил:

— Где болит? Сильно?

Лис пожал плечами — не сильнее, чем обычно. Только ноги совсем не слушались. Сотник встал, осторожно поднял на руки Лиса, тот немного поморщился от боли, и понес обратно в комнату. Эйзе ковылял сзади под непрерывное ворчание Альберика — тот еще пытался хоть немного укротить боевого Мыша. Да уж, не на того напал — может быть, Наместник криком и добился бы хоть какого-то повиновения, то разговоры старика вообще не лезли в дурную светловолосую головенку, ну не задерживались они там более мгновения, как Мыш ни старался.

Лиса уложили обратно в постель, Эйзе оставили сидеть рядом со строгим наказом ничего не трогать и не придумывать лишнего. Старый раб и сотник, тем временем, пытались решить, что делать со спальней — стойка была разворочена, оружие частично сломано, все это занимало едва не полкомнаты. Пока не уберется все — жить в ней невозможно. Сотник с некоторым облегчением сказал:

— Теперь придется Мыша помещать жить в другую комнату. До приезда господина, пусть решает, что делать с ним.

— Можно подумать, что мальчишку за это накажут. Засмеется над всем этим и простит. Сколько раз прощал.,-Альберик начал тоскливо перечислять все то, что расколотил Эйзе в последнее время. Выходило многовато… Ярре тяжко вздохнул-он глубоко подозревал, что Лис — зло не меньшее, если не большее, чем Эйзе, для старинных вещей дома Наместника. Если оклемается и станет прежним — ой, держитесь африканские игрушки Цезариона. Там еще в кладовке — чучело гиппопотама есть, и львиная шкура… Ох, полетят клочки по закоулочкам дома. Сотник непроизвольно улыбнулся свои мыслям, Альберик глубоко вздохнул, ну вот, еще один попался на серые глаза твари, загляделся в них и пропал, канул…

Сотник сурово сказал:

— Ладно, пусть господин сам разбирается с его наказанием, но сейчас надо решить, где пока будет жить Мыш — комната разгромлена, надо ее убирать и не одному человеку. Сад почти закончили, завтра можно будет велеть разобрать стойку и собрать оружие…

«Если Мыш не доберется до него ночью и снова не покалечится,» — это уже в мыслях обоих людей — и — полное согласие.

Вместе, плечом к плечу — в комнату Лиса. Тот, умытый Эйзе и немного уставший от приключений, мирно дремлет, по нему славно скачут выпущенные из клетки фазанята — вот этих-то нам и не хватало. Мыш тихо перебирает безделушки Лиса, что-то пытаясь навесить на периодически отлавливаемых цыплят. Беззаботная, идиллическая картина мира в отдельно взятом доме Империи — за исключением полностью разгромленной спальни Наместника и уничтоженной оружейной стойки. Лис, услышав шум, открывает сонные глаза… Вдох-выдох, начали:

— Эйзе, тебе придется пока пожить у Лиса, поскольку спальню вы разгромили.

Мыш обиженно фыркает, но молчит. Ярре продолжает:

— И лисенку не будет так страшно ночью…

И тут происходит удивительное — Лис широко раскрывает глаза и каким-то странно вибирирующим голосом произносит:

— Я рад, я давно хотел этого, Эйзе.

Мыш с возмущенным писком слетает с кровати, падает на пол:

— Ты что еще удумал? А господин что скажет?

Трепетно-лукавый ответ:

— Потом будет рад…

Альберик уже покраснел от гнева-так и есть, научит мышоночка всяким пакостям, Лис мерзкий… Сотник напряженно всматривается в покрытую синяками мордочку Рыжика — шутит так рискованно, что ли? Да нет, вроде, глаза смотрят весьма призывно. Теперь начинает беситься от злости уже и сотник, зло говорит: