Александра-К - Ненависть [СИ]

— Лис любимый…

В спальне Наместника дремлющий у него на груди Мыш тихо смеется:

— Господин, а ты ведь проиграл спор.

— Вот как, — в голосе Наместника — улыбка. — И ты думаешь, что помогла краска на лице и ароматические масла?

— А откуда ты знаешь про краску?

— Пальцы целовал у тебя, а они были перепачканы. Она, кстати, сладкая на вкус.

— Я не понял.

— Ладно, пусть Лис делает с сотником, что хочет, только ты не подкрашивайся — мне не нравится. Ты же воин все-таки.

— Да, воин. Только уже больше месяца не тренировался.

— Это дело наживное, тыуже окреп, можно будет начать тренировки с Ярре — я-то еще нескоро смогу нормально двигаться.

Мыш сладко зевает:

— Ага…

После долгого молчания воин вдруг спрашивает:

— Мыш, ты слышишь Лиса, если он достаточно близко? Так?

— Да, — после довольно длинной паузы на размышление.

— А меня?

— Иногда, вы ведь другие для нас.

— То есть, твари, по сути — идеальные шпионы? Подобравшись близко, вы можете знать о планах и мыслях врага. Так?

Мыш резко приподнимается и садится на постели, зло глядит на Наместника:

— Зачем ты спрашиваешь?

— То есть, если я правильно понял, то мои мысли для тебя доступны. За этим тебя отдали мне?

Эйзе зло шипит:

— Нет, не за этим. Никто не мог предположить, что ты сможешь принять меня. Даже если бы я знал, о чем ты думаешь — твои мысли недоступны — мы не понимает, как вы мыслите, ваши образы — чужие.

На глазах Мыша выступают слезы. Наместник так до конца и не поверил ему. Вопросы причиняют боль, но отказаться от ответов на них — сделать больно самому спрашивающему, поэтому придется говорить.

Тяжкий вздох:

— Мыш, не обижайся, я до сих пор не могу поверить, что ты остаешься со мной. Ведь дать тебе толком я ничего не могу — то, что ценим мы, у вас не стоит ни гроша. А что ты хочешь — это сих пор для меня загадка.

Эйзе вздыхает, да, не верит. Ну и пусть. Не объяснишь же чуждому существу, что только с ним одиночка-Мыш почувствовал себя маленьким, почувствовал себя любимым. Просто потому, что страшному зверю-Наместнику было не безразлично, что обуто на его ножки, не мерзнет ли он, сыт ли, здоров, не болит ли его рана. Соплеменникам было все равно, да и он сам никогда не обращал на это никакого внимания — воин — он и есть воин, а вот Цезарион — видел все, жалел, баловал, как ребенка. Как ему объяснить, что то, что он получает, для воина ничего не значит — просто любовь и забота. Для Мыша же это — драгоценный дар.

— Мыш, а что бы ты хотел в подарок от меня? Свободу?

Мыш внимательно всматривается в глаза Наместника — искренне ли спрашивает, не разгневается ли. Черные глаза улыбаются. Нет, не будет гневаться.

— Для моего народа — мир с вами. Еду. Для меня — оставаться с тобой всегда. Не прогонишь?

Ремигий резко садится в постели. Ну вот, сказаны главные слова. Твари хотят мир. И еду. И только поэтому Мыша бросили ему под ноги, позволив растоптать, растерзать, совершить насилие. Наместник раздраженно спрашивает:

— Только из-за мира?

Мыш молчит. Наместник не услышал последних его слов. Только про мир и еду. Что теперь повторять…

— Я отпущу тебя… К своим, конечно, тебе нельзя. Но есть целая Империя, и ты никогда не видел таких красот.

Мыш с писком спрыгивает с кровати:

— Ты опять не хочешь слушать, не хочешь, не хочешь!

— Эйзе, в чем дело, чего я не хочу?

— С тобой, с тобой…

Бедный Мыш не выдержал, рыдания сотрясают плечи, из глаз текут слезы, нос жалостно хлюпает.

И тут только до Наместника доходит — для моего народа совсем не то, что для меня…

— Мыш, прости, я просто не ожидал такого — ты хочешь после всего остаться со мной? Так?

Обиженный всхлип:

— Ты всегда так! Не слушаешь!

— Мыш!

Как объяснить мальчишке, что его слова настолько были неожиданными, что он просто не поверил. После всего, что он сделал с Эйзе вначале, Наместник был просто не готов услышать «оставаться с тобой всегда».

Мыш уже вытер слезы и зло шипит, сидя на полу. Наместник вдруг засмеялся:

— Радость моя, поднимайся и иди сюда, я жутко соскучился по тебе за сегодняшний день. И спасибо тебе. Я все равно виноват перед тобой за то, что происходило с тобой по моей вине, но я так рад, Мыш. Очень рад! Иди же.

Мальчишка вдруг легко вспрыгивает на ложе — проклятая способность тварей очень быстро двигаться. В бою она смертельна. Но сейчас Эйзе опрокидывает воина всем своим весом на кровать, валится сверху, совсем не жалея его раны и обожженные ноги, но больно не делает. Обхватывает руками голову Ремигия, сильно прижимается губами к губам воина, очень крепко, не давая толком вздохнуть, тот вдруг выгибается со стоном, возбуждение вспыхивает мгновенно, стоит только Мышу прижаться к нему поближе. И вот сейчас — тело отреагировало мгновенно, мальчишка чувствует это и смеется — воин чувствует, как изгибаются его губы в улыбке. Легкие пальцы скользят по плечам Наместника, опускаются ниже, плавно движутся по животу, бедру. Воин удивленно вздыхает — прохладные пальцы уверенно касаются его возбужденной плоти, поглаживают ее осторожно, вызывая только усиление желания и почти боль в паху.

— Мыш?

Мальчишка смеется и вдруг отрицательно качает головой. Наместник смиренно вздыхает, но в его руку ловкие пальцы всовывают флакончик с маслом. Эйзе сегодня в смешливом настроении, он очень рад, что наконец смог сказать господину все, что чувствует. Наместник зарывается лицом в легкие светлые волосы:

— Мыш?

Довольно долгое молчание, потом тихое:

— Да, любимый!

Соскальзывает вниз, под бок воина, прижимается к нему. Глаза смотрят лукаво и выжидающе. Ремигий глубоко вздыхает, осторожно прижимает мальчишку к себе, потихоньку ласкает его грудь, просто осторожно поглаживает, целует выступающие ребрышки, спускается еще ниже, Мыш счастливо вздыхает, нежные поглаживания животика, внутренних поверхностей бедер. Возбужденного ствола мальчишки он старается не касаться — и сам едва уже терпит, и Мыш, пожалуй, тоже. Эйзе что- то неясно шепчет, выгибается навстречу его рукам. Прохладное масло льется на живот и в мягенькую складочку, Мыш вскрикивает от неожиданности — масло холодное, разводит ноги, делает движение вперед. Воин приподнимает его бедра, осторожно растягивает вход, Мыш уже стонет и рвется, он с каждым разом становится все нетерпеливее. Первое движение, первая боль от вторжения, постепенно переходящая в удовольствие. Мыш уже рвется к возлюбленному господину, заставляя его ускорять темп и углубляться в его тело. Глаза у обоих безумные, боль мешается с удовольствием. И слитный вскрик, они кончают вместе, Эйзе содрогается и выскальзывает из-под тела Наместника, приподнимается и падает ему на грудь, светлые волосы рассыпаются, накрывая их обоих, словно тонкой вуалью. Глубокое совместное чувство тепла и покоя.