Александра-К - Ненависть [СИ]

Лис просыпается поздно, почувствовав чужое тело рядом, вырывается спросонья, зло шипит.

— А я думал, что мы помирились, раз ты ко мне спать пришел…

Рыжий вспыхивает так, что веснушки становятся не видны.

— Холодно было, а ты — горячий…

— Да уж, и что было ночью кусаться?

— А ты не понял?

— После того, как проснулся рядом с тобой — нет.

— Тыыыы! Ты-глупый!

Радостно определив, кто есть сотник на самом деле, Лис вылезает из-под теплого плаща. Сотник ахает — юноша в одной коротенькой рубашонке, едва прикрывающей бедра. Рыжий быстро шныряет в свою кровать, под свое одеяло, выглядывает из-под него только лукавый серый глаз и кончик острого носика. В него летят штанишки и сапожки:

— Прокройся, наконец, лисеныш! — и про себя: «Я же не железный…»

Тихий смешок под одеялом — горе с ним, то жмется от любого прикосновения, то слишком много понимает. Но неустойчивый мир все-таки восстановлен. Ладно, молочко на завтрак, пара пирожков, кусочки мяса — все это надо принести лисенышу в кроватку. Привычно это, а посмотри кто со стороны — ну что за бред — сотник Империи таскает еду рабу. Лис уже в голос смеется, ссадина на щеке довольно страшно смотрится, но не мешает ему морщить мордочку в улыбке…

Мыш в соседней комнате, наконец, просыпается. Еду им тоже принесли — Наместник завтрак не может таскать из-за ожогов, а Эйзиньку не надо тревожить — слишком утомлен. Альберик к нему все больше и больше относится как к девушке, балует и лелеет — первый кусочек — Эйзиньке, сладенькое молочко — ему же. Просто старик давно понял, что от этого зависит настроение и существование самого Цезариона. И счастливые глаза Наместника каждое утро — это лучшая плата за забаловывание твари…

День течет своим чередом — совещание у Наместника — тварей вон из дома — в сад, мелких — привязать, не пускать домой. Альберик за это время немного отдыхает. День холодный, Лис закутан в меховой плащ, он искапризничался утром, не хотел из комнаты выходить. После возвращения сотника капризы Лиса стали постоянными. Он сам не понимает, что с ним происходит — стоит ему увидеть сотника, и он начинает раздраженно пищать и фыркать. Мыш только смеется — только эти двое никак не могут понять, что им нужно друг от друга, даже Ремигий проорал это в ярости, безо всякой шутки. Отчаянная тяга друг к другу и страх быть непонятым. Мыш смирно сидит рядом, удерживая на коленях Моди — пока братишка не с ним, Берси никуда не уйдет. А Моди так мало надо — прижаться к кому-нибудь, полизаться, попищать немного…

Наместник, поддерживаемый под руку Ярре, выползает в сад — ноги еще сильно болят, но, слава богам — заживают. И видят они странную картину — Эйзе нежно целует в щеку Лиса, держит его за плечи и прикасается к его щеке. Сотник, оставив Наместника, делает шаг вперед, еще и еще… Боль, ярость, гнев. Ненависть к похотливой твари — так бы и убил бордельного щенка — никак не уймется. Эйзе поворачивается к нему лицом, губы в крови. Наместник спокойно спрашивает:

— Зализывал рану, что ли?

Эйзе кивает, сердито смотрит на Ярре:

— Ты его сильно ударил ночью, зачем?

И видит прокушенные руки сотника, что-то сердито шипит Лису, тот раздраженно дергает плечом. Эйзе повышает голос. Еще один отрицательный жест. Мыш довольно сильно дергает его за волосы, тот вскрикивает от боли. Сотник машинально подается вперед — Лиса обидели. Тот недовольно бурчит:

— Эйзе велел мне, чтобы я зализал те раны, которые нанес…

Человек ошалело смотрит на Наместника. Тот кивает:

— Да, зализывают друг у друга, у меня Мыш зализал рану на плече, а то бы до сих пор болела.

Лис встает, подходит к сотнику, берет его руку в свою, разрывает повязку, прикасается губами к ранам на запястье. Человек глубоко вздыхает. Нежный язычок осторожно скользит по поверхности ран, не причиняя боль, а забирая ее. Лис внимательно смотрит в лицо сотника из-под растрепанной челки, серые глаза таинственно мерцают. Мягкие губы ласкают кожу на руке. То, что испытывает сотник — не удовольствие, а очень личное переживание, удивительное, нежное, ни с чем не сравнимое. Юноша не позволяет ни одного лишнего движения, а все же это — лобзание. Нежный поцелуй, обещание будущего. Все, что только может пообещать затравленный маленький лисенок своему господину, другу, возлюбленному. Ярре глубоко вздыхает — он только теперь понимает, насколько странное существо ему привелось полюбить. И то, что без него уже невозможно — тоже понимает.

Лис со вздохом отрывается от руки Ярре, и магия обещания кончается. Сотник трясет головой, приходя в себя после такого странного действа. Внезапно обнимает Лиса, не обращая внимания на удивленный взгляд Наместника, улыбку Эйзе. Лис вздыхает и смеется ему в ухо, он тоже прижимается изо всех сил к человеку. Ревнивый вой Берси останавливает их, малыш жестоко уязвлен и бурно негодует. Сотник с трудом отрывается от возлюбленного Лиса, растерянно смотрит на бурчащего тваренка. Он с трудом возвращается в действительность.

Эйзе тихо шепчет Наместнику:

— Похоже, у Лиса будет сегодня первая ночь с его господином…

— Ты думаешь? Ярре навряд ли осознал, в чем дело…

— Поспорим на серебряный браслет?

Наместник смеется… Кто же будет спорить с тварью? Только чтобы проиграть и подарить ему желанную игрушку? Это можно…

— Переговоры будут скоро, Ярре…

— Откуда вы знаете, господин? Или Эйзе?

— Нет, конечно, но они упорно ведут к этому. Мыш отказывается говорить о том, почему остался со мной. С тобой они не вступили с бой. Пропустили, хотя должны были напасть. Идет очень холодная зима. А все долины в наших руках уже пару лет. Значит, будут снова нападать или просить мира. Мыш-то совсем юный, и те, что погибли в том бою — тоже.

— И наши разъезды, господин… — тон сотника недопустимо резкий для общения с Наместником.

— Да, и моя сотня тоже — они почти все были мои одногодки. Я помню, не злись, Ярре. Просто я перестал жаждать мести — вся ненависть словно вытекла из меня, как вода из разбитой чаши. Ничего не осталось. Возможно, Эйзе забрал ее, не знаю. Они намного сложнее, чем мы думали в начале войны.

— Да, сложнее, Вы правы.

— И еще, Ярре, ради пресветлых богов, перестань колотить Лиса — он слишком натерпелся от других, чтобы терпеть от возлюбленного.

Сотник вскакивает и в ярости кричит:

— Да кто его трогает, он все руки мне изгрыз, одичал совсем за эти две недели. Колотить-как вам такое в голову приходит, господин. Ведь совсем извел своими капризами.

— А ты не собирался сегодня в ювелирную лавку?

— Да, хочу купить пару браслетов и ожерелье для Лиса. Он давно просил — еше до отъезда.

— Купи мне серебряный браслет на девичью руку — для Эйзе.