Александра-К - Ненависть [СИ]

— Я каждый раз предаю то тебя, то его… Если я отвечу — я выдам его мысли. Не хочу говорить.

— Даже после того, как мне тебя едва не под ноги бросили. Счастье еще, что я смог опомниться и не замучить тебя…

— Мог, но не сделал же такого.

— Едва не сделал. И все же, Мыш почему не напали на отряд?

— Не знаю…

Светловолосая голова упрямо опущена, губы плотно сжаты.

— Ладно, не отвечай… — и безо всякой связи, — холоднее с каждым днем, зима скоро.

Мыш поворачивается к нему лицом, вздыхает:

— Да, зима скоро. В горах голодно будет.

— Мыш, и все же — что тебе велел ваш Владыка, что он хочет от меня?

— Ничего…

— Мыш…

— Я не хочу говорить.

Наместник поворачивается и вдруг прижимает зазевавшегося Мыша к ложу всем весом, прижимается губами к его макушке:

— Попался, зазевался и попался!

Мыш возмущенно пищит, пытаясь вывернуться. Но Наместник держит крепко. Эйзе изгибается, выворачивается-таки из-под воина и падает сверху на него. Прижимается губами к губам Ремигия, по-прежнему очень крепко, по-прежнему неумело. Воин усмехается и вздыхает, прижимает его к себе, Мыш уже оседлал его сверху, пищит от восторга. Ремигий приподнимает его над собой и снова придавливает сверху. Мыш глубоко вздыхает, открывает затуманенные глаза, воин нежно целует его в веки, тихо отбрасывает растрепанные пряди с лица мальчишки. Тот выгибается ему навстречу, обхватывает ногами бедра воина, тесно прижимается горячим телом. Бедный Ремигий! Лис, как оказалось, многое успел объяснить Мышу, и теперь Цезарион не может устоять перед жаждущим ласк мальчишкой. Торопливо стаскивается через голову рубашонка, Мыш еще просто не успел раздеться полностью, горячие руки воина осторожно поглаживают плечи Эйзе, постепенно спускаясь ниже, забираясь в теплое нежное местечко, мальчишка коротко всхлипывает и впивается зубками в плечо воина. Вот это у нас новенькое — опять Лис научил, все никак не успокоится, рыжий пройдоха. Мыш тихо смеется — во время любовных игр воин почти все время говорит вслух, значит, и пройдоха был услышан. Ремигий тоже смеется — он уже потихоньку подобрался, обцеловывая мальчишку, к нежным соскам, легко прихватывает их зубами, Эйзе вскрикивает от неожиданности, раскидывает руки в стороны. За эти дни постоянного безделья они немного привыкли друг к другу, и это движение Мыша говорит, что он готов принять своего господина.

— Мыш? — это уже привычно-спрашивать разрешения у возлюбленного…

— Да, — голосок срывается, но в нем — нежная улыбка.

Осторожное движение в сторону — погладить животик, развести голенастые ноги — Мыш упорно не поддается попыткам Альберика его откормить. Мальчишка на мгновение застывает, потом приподнимается навстречу рукам любимого. Осторожно смазать, еще раз приласкав замшевую теплоту паха, попытаться растянуть вход. Каждый раз Ремигий безумно боится причинить боль, вызвать судорогу отчаяния и недоверия. Но пока все идет хорошо, Мыш сам подается вперед, чтобы облегчить вход. Воин судорожно вскрикивает, резко входит в тело возлюбленного. Мальчишка изгибается под телом мужчины, стонет, рвется, чтобы быть еще ближе. Ремигий осторожно придерживает мальчишку за бедра, довольно медленный темп проникновения все убыстряется, мальчишка судорожно дышит, захлебываясь от возбуждения, которое еще только усиливается. Мыш мало что понимает в эти моменты, со стоном он вдруг вцепляется в плечо Ремигия во всей силы, тот вскрикивает от боли… и от безумного удовольствия — они кончили вместе. Мыш отчаянно вскрикивает, Ремигий быстро зажимает ему рот:

— Тише, тише — ночь, перебудишь всех…

Поцелуй в ладонь, воин нежно целует закрытые глаза, в уголках — слезы удовольствия:

— Счастье мое, спасибо…

Мыш блаженно стонет, вытягивается на ложе. Надо бы искупаться, сменить перемазанные постыни. Не хочется — все завтра, завтра. А сейчас — спать… В доме снова тищина и покой. Сон…

Конечно, Лис слышал все. Он опять не спал ночью, лежал на кровати, положив голову на вытянутую руку и рассматривал лицо спящего сотника. Ярре за день набегался так, что даже не возмущался, когда Лис указал ему на соседнюю кровать — на ней до этого спал Альберик. Старик пошел воспитывать отбившихся за это время от рук мелких, с кухни слышался их визг и писк — похоже, отлавливали для вечернего купания. Сотник просто рухнул на кровать и мгновенно уснул, не обращая внимания на тихие вздохи Лиса. Не до любви ему было. И не до страха Лиса, что он насильно тронет его — поспать бы после трудного дня до утра спокойно. Зато Лису не спалось. Он рассматривал в неверном свете масляного ночника лицо сотника — усталое, осунувшееся за время пушествия. Потом протянул руку и прикоснулся к тяжелым прядям черных полуседых волос, провел по перепутанным завиткам. Он всегда жался к Ярре, ощущая его тепло и его руки, не разглядывая особо его лицо и тело. А тут — странное, неосознанное желание рассмотреть поближе спящего человека. Под тонкими пальцами пряди волос поползли вниз, прикрыв лицо сотника, тот досадливо проворчал что-то во сне, повернулся на бок. Лис убрал руку. Потом снова протянул, погладил его по волосам, Ярре вздохнул. Пальцы Лиса скользнули по виску сотника, легли на его щеку. Не ласка, нет, прикосновение, изучение странного существа, находящегося рядом. Самое необычное, что человек, всегда спящий очень чутко, просто не чувствовал прикосновений твари, они его не беспокоили, или были приятны? Сон, это только приятный сон — нежные руки Лиса, бродящие по его лицу и ласкающие его. Если бы сотник смотрел рыжему в лицо, то юноша никогда бы не посмел касаться его и изучать. Но человек глубоко спал, а, значит, можно было сделать то, что давно хотел — прикоснуться к лицу и приласкать его. Просто приласкать, не соблазняя.

Мягкие, нежные прикосновения все-таки разбудили сотника, лицо немного напряглось и затвердело, перестало быть беззащитным. Но Лис не почувствовал момента пробуждения и того, что сотник уже настороже. Все так же беззаботно бродил руками по его шее, обнаженной груди и плечам, лаская напряженные мышцы, прижимая немного кожу в виде слабой ласки. И испуганно вздрогнул, когда его руки оказались накрыты сверху жесткими ладонями Ярре. Прижаты к телу сотника, пойманные на месте преступления. Ярре медленно приподнялся, не отпуская руки Лиса, передвинулся на его кровать. Лис испуганно пискнул, он забывал людские слова от страха. Сотник очень осторожно привлек его за плечи к себе, обнял, все так же удерживая руки Лиса в своих ладонях. Лис попытался высвободиться, но тщетно. И вдруг рванулся из всех сил, снова вспомнив, как это было с ним. Только прикусил губы, чтобы не кричать. Ярре вздохнул, попытался прижать его еще крепче, начал что-то шептать успокаивающе. Лис забился еще сильнее и вдруг вцепился в незащищенное запястье сотника, со всей силы сжал зубы, стараясь сделать как можно больнее. Ярре резко выдохнул, опустил руки рыжего, тот вцепился ногтями в его пальцы, пытаясь заставить сотника его отпустить. Ярре отбросил Лиса в сторону, резко встал. Молча накинул какую-то одежду и так же молча выбежал из комнаты, изо всей силы грохнув дверью. Звук был оглушительный. Задремавший было Мыш вздрогнул от испуга, Наместник торопливо начал гладить мальчишку по голове, успокаивая. Он-то отлично понял, что произошло. Только Ярре с досады позволял такое в его доме, а еще он понял, что сотник оскорблен. А еще — что не домой он пошел…