Александра-К - Ненависть [СИ]

Мыш сонно спрашивает:

— Теперь не прогонишь?

— Нет, любимый. Иначе я умру сам. Спи. Утро скоро… А проигранный браслет тебе Ярре завтра принесет. Спи…

— Ну я же знал, что так будет…

— Да засыпай ты уже, Мыш!..

Утро на следующий день приходит неожиданно для всех. Тварята заспались впервые и не разбудили весь дом очередным ворчанием Берси и нежным попискиванием Моди. Проспал Альберик, замотанный заботами о всех безумных обитателях дома Наместника. Проспали Ремигий и Эйзе, крепко обнявшись на перемазанных простынях и свалив в очередной раз теплые одеяла на пол. Проспал стальной сотник — едва не впервые в жизни. Так сладко спалось в объятиях Рыжика. И рыжий лягушонок проспал — впервые за год не его брали, а он отдавался — и был от этого очень растерян и позабыл все уловки опытной игрушки, словно абсолютно девственное существо. Дом, полный живых существ, просто спал. И проспали бы все еще дольше, если бы не яростный писк фазанят на кухне — они просили есть, избалованные Альбериком.

Ярре осторожно приподнялся, сдвигая с себя разоспавшегося Рыжика. Сонный Лис с трудом открывает глаза, растерянно смотрит на сотника. Колдовство ночи прошло, в ярком свете утра видно и бледное заморенное лицо, и усталость в серых глазах. А вот лицо Ярре стало совсем юным, беззащитным и немного непривычным. Лис садится в постели, внимательно рассматривает сотника. Ярре смущенно усмехается.

— Как ты? Я не сделал слишком больно ночью? — в голосе сотника все же проскальзывает неуверенность.

— Нет, — Лис сладко зевает, показывая нежное розовое небо и острые зубки.

— Пойдешь ко мне жить, вернешься в мой дом?

Рыжик немного неуверенно взглядывает на сотника, — страшновато соглашаться, а вдруг обидит?

— Мне будет плохо без тебя, — сотник отчаянно вспыхивает. Ему тяжело говорить такое, но смолчать — и Рыжик не пойдет к нему. Или снова уйдет внезапно. Страшно.

— Да, пойду. Но спроси господина — я же — раб Наместника, захочет ли он отдать меня?

— Спрошу, конечно, — Ярре неуверенно улыбается.

Его бы воля — утащил бы рыжего к себе сразу, накупил бы игрушек и дорогоих безделушек, которые он так любит и запер бы — пусть гуляет в саду и живет за высокими стенами. Но он же не захочет — Лис любопытный, да еще и неплохим воином был… Именно был. Теперь надо учить снова и тренировать — чтобы хоть защититься смог, если что случится. Лицо Ярре темнеет.

— Ты боишься за меня? — серые глаза Рыжика смотрят прямо в душу. — Не надо. Я смогу себя защитить.

«Да уж, сможешь — как защитил себя год назад — до борделя дело дошло, слава богам, что не убили.»

Сотник отрицательно качает головой. С трудом поднимается с ложа — он совершенно разбит после бессонной ночи, да и ощущения для него очень непривычные. Рыжий вдруг смеется, обнимает его, прижимается всем тело, жадно припадает к губам:

— А ты ведь очень красивый, господин мой Ярре!

Сотник вздрагивает всем телом — Рыжик никогда не называл его по имени, не называл господином. Он проводит ладонью по длинным рыжим волосам, запутывается пальцами в завитках на концах волос, тихо шепчет на ухо:

— Лис, спасибо тебе, я никогда так… — слова застревают в горле — нельзя же полностью раскрываться перед тварью, хотя и любимой.

Юноша негромко смеется:

— За что спасибо? Мне было хорошо, и я не боялся этой ночью. Ты-теплый и добрый. Мне было не страшно.

Серые глаза улыбаются.

Сотник уже окончательно встает, накрывает Рыжика одеялом.

— Спи еще. Мне нужно поговорить с господином. Потом поесть принесу.

— Да я и сам…

— Спи ты, ради богов, набирайся сил — весь зеленый… Лягушоночек…

Лис обиженно фыркает и ныряет под одеяло — досыпать. Слабый еще, да и сильно ивелся за время отсутсвия Ярре.

Сотник крадучись вышел из комнаты. На кухне уже что-то сердито ворчал Альюерик, мелких почему-то слышно не было, фазанята пищали во весь голос — вот ведь еще докука. Тихо постучал в дверб спальни Наместника. Легкий топот нрожек Эйзе — мальчишка летит открывать задвижку- значит, уже проснулись. Мыш еще заспанный, неумытый, в накинутом на плечи меховом плаще, босой, волосы растрепанные смешно топорщатся. С тихим писком проскакивает мимо Ярре, несется на кухню — оттуда уже вой Берси слышен и рыдания Моди — проснулись, а кушать еще нечего. Наместник сидит на постели, полуодетый, кивает на приветствие Ярре.

— Я принес то, что вы просили вчера, господин.

Ремигий кивает, принимая в ладонь изящный серебряный браслетик.

— Я его Эйзе проспорил. Теперь подарю.

— Я хотел просить вас отдать или продать мне Рыжика. Я забрать его хочу.

Наместник отрицательно качает головой.

— Почему?

— Ты уедешь — с кем он останется? Это просто так совпало, что почти месяц без разъездов. Сбежит же опять. Пока нет. Подожди немного — окрепнет, привыкнет к тебе побольше, попросит тебя об этом сам. Тогда…

— Да он согласен!

— Потому что ты просил его. Он не откажет, но будет бояться без тебя, не приведи боги, опять сбежит.

— Но, господин!

— Подожди, не торопись. Думаешь, получилось один раз — и дальше все будет хорошо? С тварями и так очень непросто. Да и переговоры, похоже, скоро будут — Эйзе упорно заводит разговор о мире.

— Но как он?

— Да не знаю, как. И знать не желаю. И тебе запрещаю узнавать — меня он под стрелы больше не подставит, а все остальное — нам на пользу. Может, успокоятся, наконец, перестанут моих мальчишек губить.

— Но…

— Нет. И еще — позанимайся с Мышом — он неплохо дрался на мечах, его подучить надо. Разболтался за месяц.

— Чтобы он потом эти умения обратил против наших воинов?

— Нет. Чтобы мог защитить себя и мой дом, пока меня не будет. Он уже не будет воевать-я не позволю. Если получится заключить мир — я уеду отсюда. Устал.

— Господин! — в голосе Яррре- растерянность и боль. Наместнику всего двадцать шесть, он сможет не только смирять непокорных тварей на Севере. И — устал. Старый Цезарион услышал бы речи сына.

— Не хочу больше так. Солнечноликий с радостью меня отпустит — все равно я как бельмо на глазу. И убить нельзя, и оставлять жить — опасно.

Сотник молча смотрит на Наместника. Менее всего он ожидал от Цезариона таких речей. Гордый, надменный, жестокий Цезарион, гордящийся своим происхождением. И — такое. Что с ним Эйзе сделал? Чем опоил?

Наместник жестко говорит, словно отвечая на мысли Ярре:

— Нет, Эйзе не при чем — просто он дал мне понять, что есть вещи поважнее войны.

— Но…

— Воином я останусь и смогу защитить своих людей по-прежнему. А воевать за Империю…

Сотник только головой качает — мальчик вырос окончателньо, и, похоже, решение зрело давно. А появление Эйзе дало только толчок к его осуществлению. Что ж, пора готовиться к переменам в жизни. И их будет немало. И мало, похоже, никому не покажется.