Ольга Хмелевская - Дар. Золото [CИ]

- Откуда? - все так же шепотом спросил наемник.

Я забрал у него оружие, которое он отдал безропотно, вложил лезвие в ножны и спрятал кинжал обратно в сумку. Надоело мне. Вокруг моей скромной персоны происходит какая-то шушня, а я ни ухом, ни рылом.

- Послушай, Маша. Тебе не кажется, что ты слишком часто удивляешься в последнее время? - я посмотрел ему в глаза, и понял, что он меня не видит. И, кажется, не слышит. Пришлось тормошить. Только тогда он сфокусировал на мне взгляд,- Я говорю, ты часто удивляешься!

Наконец его лицо приняло осмысленное выражение, но он молчал.

- Маш, что происходит?

- Это же гномий... нож, - еле выдохнул он.

- И что?

- Он старый.

- А дальше?

- Очень старый... Их уже нет... Он не должен быть таким...

- А каким он должен быть?

- Старым...

Заклинило, похоже. Я сплюнул. Машка продолжал стоять с задумчивым видом, а я забрался на лошака вместе с хануром на плече и поправил уздечку:

- Маш, ты едешь дальше, или здесь остаешься?

Пришел в себя он быстро. Стряхнул пыль от наших «танцев» со штанов, и вскочил в седло.

- Едем.

3

С вершины небольшого холма, куда мы добрались еще через час, была хорошо видна низинка, расположенная в ложбине между холмами и утопавшая в зелени высоких деревьев. То самое село, не больше четырех десятков изб, где я рассчитывал напоить животных и немного передохнуть. Заодно пообедать. Наверняка, там есть трактир или постоялый двор. Дорога то одна. Мимо не проедешь. И, если мне память не изменяет, называется поселение звучно и понятно всем жаждущим в этой степи - Колодец.

Мы неспешной рысью подъезжали к селу, и чем ближе оно становилось, тем беспокойнее скребли кошки на душе. Я не мог понять, что же не так, вертел головой, осматривая холмы и вглядываясь в заросшие бурьяном огороды. Вскоре я понял, что меня насторожило. Я никого не видел. Ни собак бегущих по своим делам, ни курей разгуливающих за околицей, ни людей. Я не слышал даже звуков, сопутствующих любому человеческому жилью. Только птицы. Вороны, заметив нас издали, раскаркались в гнездах среди высоких зарослей, скрывающих поселение густой стеной.

Машка, как ни странно, был спокоен, но иногда я ловил его косые, внимательные взгляды.

Через четверть часа, когда село полностью показалось из-за деревьев, все стало ясно. Села не было.

Вместо него чернели остовы обгорелых изб, слегка качались черные ветки яблонь и груш... Все постройки - сараи, амбары, хлева, даже заборы и будки - всё лежало в руинах. Скатившиеся с обгоревших стен бревна, обугленные глазницы окон, кирпичные остовы печных труб, паленое зерно угольной россыпью раскиданное возле лабазов...

Ветерок поднимал черно-серую пыль с земли, гонял ее вдоль пустой улицы, накрывал ею останки домов и разносил по округе запах гари и тлена.

Не понимая, что делаю, слез с седла и пошел по бывшей улице, уже начавшей зарастать дикой травой. С первых же шагов наткнулся на кости, валявшиеся возле черных досок забора. Дальше еще. Около домов и во дворах. Кости были человеческие. Белые, обглоданные зверьем. Возле будки увидел скелет собаки в ошейнике на цепи, а чуть поодаль разнесенные по двору остатки лошадиных ребер вместе со шкурой. Несколько человеческих черепов и обглоданные позвонки лежали в свалке костей у развалившегося амбара. Под стеной когда-то большого дома, совсем крохотные детские останки были накрыты обглоданными костями двух взрослых скелетов. Всё было мертво. Ни единого уцелевшего дома. Не осталось даже живой искры в этих домах. Даже земля таила страх и боль. Вокруг стояла могильная тишина, нарушаемая редким карканьем успокоившихся ворон.

В горле застрял ком. Казалось, скажу хоть слово и сорвусь в крик.

Единственным, что уцелело, был каменный колодец при въезде. Будто огонь намеренно обошел его стороной. Машка набирал воды для лошадей, скрипев воротом в застывшей тишине. Я уже подошел к колодцу, как услышал странный звук. Из проулка кто-то шоркал по земле. Вслед за звуком, на повороте улицы появился человек. Он тяжело передвигался, еле переставляя ноги, и опираясь на ободранную палку. Он шел к нам. В руке болталось маленькое деревянное ведро, и сквозь лохмотья виднелось худое тело. Старуха. Сгорбленная, грязная, спутанный колтун на голове, скрюченные пальцы рук. Кажется, она была слепа. Или видела плохо - глаза были закрыты гнойной коростой.

Прошкрябав по земле палкой заменявшей ей клюку, она доковыляла к колодцу, совсем не замечая нас. Или не видя. Щупая булыжники, которыми был выложен колодец, хлопая корявыми ладонями по бревну стояка, она добралась до ворота и тут всхрапнула Машкина лошадь.

Старуха остановилась. Медленно повернулась на звук, силясь хоть что-нибудь увидеть. И мне почему-то стало неловко.

- З... здравствуйте, - сказал я.

Старуха вздрогнула, повернула голову, еще раз прислушалась, как фыркает лошадь и вдруг осела на колени:

- Убей... - ее голос прозвучал глухо и хрипло, словно она не умела говорить.

Меня передернуло. Я посмотрел на Машку, но он молчал, застыв с другой стороны колодца.

- Убей... - снова прохрипела старуха, и попыталась шагнуть на коленях в мою сторону. Из глаз пополам с гноем потекли слезы, - Не... могу... больше...их... есть...

Меня затрясло.

Вдруг Машка, вынув из сапога нож, обошел колодец, мягким шагом подойдя к старухе.

- Пойдем, бабушка, - ласково сказал он.

Она опять вздрогнула, пытаясь всем телом повернуться на голос и подняться. Но у нее ничего не получилось. Машка подхватил ее под руку, помогая встать.

- Да... - суетливо заторопилась она, кое-как поднимаясь с колен и опрокидывая ведерко, - Пойдем... нельзя... возле... воды... пойдем.

Машка вел ее, придерживая за руку к растущему поодаль огромному клену. Она торопилась, но путалась в лохмотьях, останавливалась, а он терпеливо пережидал, пока она отдохнет. Наконец она совсем остановилась.

- Отошли?.. - спросила.

- Да, бабушка. Садись.

Машка помог ей сесть на поваленный трухлявый ствол, лежавший рядом, у корней дерева. Подождал пока она успокоиться... и резко воткнул нож в основание горла между ключицами. Она дернулась, но через пару мгновений упала на землю и затихла.

Мне стало плохо. Я еле сдержался, чтобы тут же не выблевать содержимое желудка. Сел - почти упал - прямо на землю у колодца. Ноги не держали.

И прислонился к холодным камням.

4

Все поплыло... Свет исчез... Застыло время... Шепот... Шепот камней... Шепот камней за моей спиной. Они шептали мне, перебивая друг друга. Они так долго ждали, пока придет тот, кто их услышит. Но я чувствовал только шорох. Не слышу... Не слышу! Не слышу!!!

И тогда они показали.

Дети играют в салочки у колодца... Чистые, веселые. Смех, пыль, солнце. Женщина шлепает ладошкой непослушного малыша, он ревет от обиды. Она умывает его, грозя пальцем. Мужчина стоит с ведром, и лошадь пьет искристую воду. Парни мутузят друг друга и, обнявшись, подходят к камням. Набирают воды и с наслаждением льют на себя. Радость, забава, потеха. Светло. Свежо. Тихо...