Конни Глинн - Принцесса под прикрытием [litres]

– Добро пожаловать, принцесса, – в один голос проворковали шесть милых продавщиц в стильных зеленовато-голубых форменных платьях с белоснежными передничками. При появлении Лотти все шестеро сделали почтительный книксен.

Переступив порог, она как будто шагнула в облачное царство: белый мрамор пола сливался с белыми стенами, создавая эффект парения в воздухе. В залитую солнцем приемную девочек проводил знаменитый внук мадам Лулу Мари, Леон Мари, отличавшийся пышной светлой шевелюрой и нарочитой любезностью. У Лотти он вызвал ассоциацию с павлином. Мсье Леон представил коллекцию платьев, пошитых на заказ специально для Лотти и Элли. Персоналу магазина, как и прочим, Элли представили в качестве приглашенной гостьи, которой требовался столь же элегантный бальный наряд.

– Принцесса Вулфсон, – провозгласил Леон Мари, отвесив замысловатый поклон, – я давно мечтал о том дне, когда мне выпадет честь предложить вам наши модели. Я слышал о вас, – он театрально повращал глазами, – просто потрясающие истории. – Он несколько раз моргнул и выпрямился, словно только сейчас разглядел Лотти как следует. – Хм-м-м, – задумчиво пробормотал Леон, положив палец на подбородок, затем согнулся вдвое и почти вплотную приблизил физиономию к лицу Лотти, сверля ее взглядом льдисто-голубых глаз, обрамленных темными ресницами.

– Что скажете? – осторожно произнесла она.

Леон перевел взор на Элли, затем опять посмотрел на Лотти.

– Вы выглядите несколько иначе, нежели я ожидал, ваше высочество.

Лотти нервно сглотнула. Кого он вообще ожидал увидеть? Кого-то «более впечатляющего»? Хотелось бы надеяться, что нет.

– Люблю непредсказуемость, – небрежно бросила она.

Это подействовало: в глазах Леона блеснул огонек интереса.

– День и ночь! – воскликнул он, заставив девочек подскочить от неожиданности. – День и ночь… ночь и день. Вы двое воплощаете единство и борьбу противоположностей. Да, день и ночь. Превосходно!

Лотти растерянно хлопала глазами, пока кутюрье продолжал демонстрировать одно платье за другим. Каждое его движение сопровождалось таким драматизмом, что можно было подумать, будто он – участник олимпийского турнира по фигурному катанию.

– Мы что, на мюзикле Коула Портера? – прошипела Элли. Весь этот спектакль не вызывал у нее ничего, кроме досады: покупка роскошных бальных платьев явно не относилась к любимым развлечениям принцессы.

Элли с самого утра была на взводе – волновалась из-за скорой встречи с домом, – поэтому Лотти усерднее обычного изображала счастье и жизнерадостность. В последнее время единственным, что могло смягчить дурное настроение Элли, был довольный вид Лотти.

– Да, и это потрясающе! – пропищала она, сияя от восторга.

Принцесса досадливо закатила глаза, однако улыбка ее выдала: она больше не сердилась.

– Ладно, только побыстрее. У нас не больше сорока пяти минут. Потом сюда ворвется Джейми и снова начнет орать, что нам угрожает опасность.

Элли произнесла это с легким раздражением, однако Лотти была вынуждена признать, что в ее словах есть доля правды. После окончания учебного года Джейми отдалился от девочек и в то же время почти задавил их своими стараниями оградить принцессу от возможных рисков. Лотти его не винила и только еще острее чувствовала вину за то, что скрыла от друзей записку, которую получила в День святого Валентина. Раз до сих пор ничего не случилось и она находится на месте Элли, то и дальше все будет благополучно, рассудила Лотти. Если на то пошло, можно ведь позволить себе немножко свободы после всех этих посланий и размолвки с Олли.

Удовлетворившись наконец выбором платьев, Леон дважды хлопнул в ладоши, и по обе стороны от него появились две ассистентки в зеленовато-голубых платьях. Каждая из них держала усыпанную стразами коробку.

– Последний штрих, – объявил кутюрье. Взяв коробку у девушки слева, он театральным жестом открыл крышку и бросил ее за плечо. Внутри оказалась пара изящных черных туфель на каблучке, по бокам изумительно расшитых золотом. – Это для нашей юной богини ночи! – Леон сунул коробку в руки помощницы, которая стояла рядом с Элли, и повернулся к другой ассистентке. – А это… – он сделал паузу; глаза его расширились, как у безумного профессора перед началом эксперимента, – для нашего солнечного лучика!

Леон медленно снял крышку, и Лотти ахнула при виде открывшегося ей сокровища. Она никогда не считала себя фанаткой обуви, но в этой коробке лежали самые красивые в мире лодочки. Прожилки розового золота на тонкой коже туфель вились и переплетались среди сотен крошечных мерцающих кристаллов. Лодочки в буквальном смысле светились, как будто сам материал излучал сияние. Лотти вспомнила, что испытала такое же ощущение, впервые увидев семейную реликвию – тиару. Казалось, что оба предмета созданы из одного и того же волшебного вещества.

– Это мне? – Лотти не могла сдержать восхищения в голосе и уже чувствовала, как туфельки влекут ее к себе, точно и вправду ей предназначены.

Физиономия Леона осветилась широкой улыбкой.

– Вам, и только вам одной, – ответил он. – Пошиты на заказ по вашей мерке. Более никому не подойдут.

Лотти церемонно приняла коробку. Такой момент – и такая обувь – заслуживали особого пиетета. Лотти почти слышала, как коробка мелодично позвякивает при каждом движении.

– Спасибо большое! Они великолепны, – сияя, поблагодарила Лотти.

Леон учтиво кивнул, а затем снова хлопнул в ладоши, словно прекращая действие магии.

– Пташки мои, позаботьтесь об этих прелестных барышнях, – провозгласил он и, демонстрируя аристократичную осанку, удалился.

«Пташки» немедленно принялись раздевать Элли и Лотти, действуя с привычной ловкостью. Примерно десять секунд спустя принцесса, едва не заехав локтем в лицо одной из ассистенток, вытурила обеих из помещения.

– Мы прекрасно оденемся сами! – крикнула она и захлопнула дверь.

Вернувшись, Элли наткнулась на осуждающий взгляд Лотти – та стояла, скрестив на груди руки. Принцессу явно что-то беспокоило, но гадать, что именно, – не имело смысла, оставалось лишь ждать, пока Элли откроется сама.

– Не смотри на меня так, – сказала она, передразнивая позу Лотти. – Ладно уж, я согласна поиграть в «одевалочку», но чувствовать себя куклой в чужих руках не желаю.

Лотти закатила глаза и начала перебирать платья на вешалке с нарядами для образа «Дня». Все они носили громкие названия типа «Небеса» или «Светило». На глаза ей попалось платье, которое выделялось из прочих своим волшебным мерцанием – таким же, какое излучали туфли. На маленьком синем ярлычке было указано название: «Летняя безмятежность». Лотти аккуратно сняла его с вешалки – при этом материя едва слышно шуршала, точно жидкий шелк, – и стала завороженно рассматривать.