Инна Черкашина - Чертежи и чары [СИ]

— А мы найдем, профессор. Обязательно, — крикнула я и бросилась к Рохеде.

Как позже было указано в отчете Северина Вэнко, когда он в гробнице обнаружил облако едкого газа и запертую решетку, он особо не надеялся найти кого-то живым. Особенно после обнаружения трупа профессора Уллеса с арбалетом в руках. Вторая запертая решетка с наложенной на нее магией была последним доводом в пользу нашей с Альмо смерти. В последней камере Вэнко увидел на грязном полу бесценные мумии и тотчас бросился к саркофагам. Под тяжелыми крышками лежали мы с Альмо. Не помню, как нас выносили на воздух и заставляли глотать какую-то очередную гадость. Не помню, как меня обнимали и обещали сколько угодно коффа и коньяка, лишь бы я пришла в себя. Ладно, помню, но плохо. Надо же пощадить самолюбие Северина. Как результат всего мероприятия, мы вскрыли ячейку контрабандистов, спасли бесценные реликвии, но так и не получили нужные нам ответы на вопросы. Зато нашли кое-что другое.

— Альмо, мы тут подумали и решили — раз профессор Уллес так некрасиво слился… прости, выбыл из строя, может, ты присоединишься к нам? Мы без знающего историка пропадем. — я даже попыталась заискивающе улыбнуться, но Рохеда только махнул рукой.

— Иди к демонам, я еду.

— Плыву, — по привычке поправила я. — И, кстати, надо бы тебе рассказать, кого ты только что послал к демонам…

Неделю Альмо называл меня «Ваша светлость», пока не убедился в том, что при этом крайне неудобно просить поделиться водой для купания, так что в результате по обоюдной договоренности мы вернулись к прежней манере, хотя иногда я и жалела, особенно когда приходилось силой отбирать у историка вторую тыквенную лепешку. Что делать, на меня опять навалилась лихорадка, которая усугублялась невыносимой жарой. Когда я, наконец, выздоровела, радости моей не было предела. Как вскоре выяснилось, не было предела и скуке.

Мы плыли без остановок уже довольно долго, недели две, и я успела дважды перебрать левый двигатель и трижды правый. Однажды вечером Север сел рисовать карту побережья, а я устроилась рядом с судовым журналом на коленях, писать было лень, и вместо этого я время от времени тормошила мага:

— Север, ну скоро мы доберемся до Милезии?

— Не ной, ты мешаешь мне как следует сосредоточиться.

— Я не ною, я изнываю от скуки!

— Можешь присоединиться к Альмо, ему тоже делать нечего. Он до сих пор приходит в себя от твоей истории.

— Ты вредина.

— Вот-вот, и это заразно, так что лучше займись своим журналом, ты его сто лет не заполняла.

— Неправда! Вот вчера, например….

— Да-да, по жирным пятнам на последней странице я догадался, кто вчера съел последний пирожок.

— Может, это было машинное масло!

— Хм, машинное масло с запахом капусты?

Что мне было делать? Я отложила журнал, вздохнула и стала смотреть на закатное солнце. Всем иногда нужно немного тепла, только не Северу.

На следующий день Север объявил, что мы приближаемся к окраине Милезии. Я разозлилась — а вчера сказать не мог? Но нормально позлиться мне не дали, так как из песка стали проступать остатки каких-то каменных строений, и я сразу позабыла про мага.

— Что это такое? — спросил Сол, указывая на пресловутые руины. Ему ответил наш всезнающий Север:

— Башни Лаз-Нари, одного из самых красивых городов в этой части мира.

— В последние годы его жизни здесь были одни трущобы, — отозвался Альмо.

— Рохеда, ты не понимаешь — о покойных либо хорошее, либо ничего, — наставительно заметила я. — Веди себя прилично.

Альмо уже собирался что-то сказать, наверное, не стоило мне касаться темы приличий, но Север спас меня от прилюдного полоскания моего невежества:

— В последние годы своего существования Лаз-Нари действительно мало напоминал тот город, который стоял здесь тысячи лет назад, но когда-то его называли Каменным садом, это был целый ансамбль дворцов и галерей, в которых можно было отдохнуть от шума столичной Кейсы, но затем песок начал свое наступление на город, и из десятков родников, питающих это место, остался только один. Большинство жителей покинуло эти берега, и Лаз-Нари стал прибежищем тех, кому не было места в благополучной Кейсе. Так это место стало считаться трущобами.

Маг замолчал. Моя кожа наэлектризовалась, и на несколько секунд на месте руин появились белые стены древнего города, я почувствовала сладковатый запах фруктовых деревьев, казалось, сейчас я услышу человеческие голоса…

— Через пару часов нас встретит Барма, — слова мага нарушили тишину, и странная магия исчезла. Жаль, что видения так недолговечны, и вот вокруг снова пустыня.

Я не стала говорить спутникам о мираже. Решат, что у меня солнечный удар. Мне дед всегда говорил, что песок в Игнатерре не совсем обычный, недаром пыльные бури гасят любую магию на десятки километров, но сама я никогда не задумывалась об этом. Пообещав себе выписать из столицы какую-нибудь правильную книгу об электромагии и нашем море, я успокоилась и стала предвкушать визит в милезийский прибрежный городок. Правду сказать, я никогда не выезжала за пределы Пустошей, необходимости такой не возникало, да и желания не было. Привязалась я, что ли, к Пестрому, не тянет меня в странствия. На корабле — совсем другое дело.

К вечеру на горизонте стали вырисовываться очертания башен из желтого известняка.

— Жаль, что не белые, — вздохнула я.

— А почему они должны быть белыми? — поинтересовался Север.

— Просто… — говорить о Лаз-Нари не хотелось, поэтому требовалось придумать нормальное объяснение. — Просто белый отталкивает солнечный свет, что препятствует нагреву зданий!

— Ну да, — согласился Север. — Только белый известняк добывают к востоку от Лаз-Нари, сюда везти его далековато. А вот Каменный сад был белым, как морская пена.

Значит, мое видение оказалось правдивым. Жаль, что я плохо представляю, как выглядит морская пена.

Когда мы добрались до Бармы, я позабыла про все.

— Ой, а она такая огромная! Ох, Трерогий, эта башня выше нашей водокачки, как она не падает?

— Я думаю, по той же причине, по которой не падает водокачка, — усмехнулся Север.

— Ты видел нашу водокачку?

— Почему-то нет.

— Еще бы, она свалилась через неделю после установки, слава богам, что и лежа работает. Так вот, я повторяю вопрос — как эта башня не падает?

— Я тебе на день рождения книжку подарю с картинками, называется «Архитектура для начинающих».

— Спасибо. Кстати, вы так и не сказали мне, когда у меня день рождения.

— В самой середине лета.

— Так, середина лета была месяц назад. Ты специально так сказал, чтобы мне еще год подарок не дарить? Скупердяй!

Мне не удалось продолжить перебранку, так как не стоило забывать, что в моих руках был штурвал, а впереди надвигалась набережная, к которой мы намеревались пристать.