Ричард Артус - Глафириада [СИ]

— Ну, ты как там, весь пар выпустил? — Спросила она его.

— Вроде-бы да. — Отозвался меч.

— Тогда давай глянем, что там нам за трофеи достались. — Поднялась она на ноги.

Как оказалось, кроме оружия у скавров больше ничего не было.

— И чему я тут пытаюсь удивиться? — Пожала Глафира плечами. — Ведь скаврам деньги не нужны. Ну и черт с ним или ними. Давай глянем, что там с оружием. Авось что-нибудь и мне сгодится.

Как выяснилось чуть позже, Глафире понравилось все оружие убийц. Она прицепила к своим бедрам ножны с двумя кинжалами. Рукояти этих кинжалов больше напоминали кастет, а хищное четырехгранное лезвие походило на штык от винтовки Мосина. Так заинтересовавшие ее полумесяцы покоились в ножнах, но теперь только на ее поясе. Если самой Глафире больше понравились эти орудия смерти, то меч пришел просто в восторг от булавы и шестопёра.

— Вот именно этим мы будем мочить всяких уродов в сортире. — Верещал он возбужденно. — Один удар и сразу труп или калека. Материал, правда, не ахти, обычный, но усиление магией делает это оружие вполне достойным, чтобы им пользоваться.

— Слушай завязывал-бы ты уже с подобными выражениями, а то у меня от них уши в трубочку закручиваются. — Попросила его Глафира. — Давай лучше, как и прежде на нормальном языке изъясняться. — Приторачивая метательные топорики к седлу своего коня, добавила она.

— Не понимаю, чем тебе подобные выражения не нравятся?

— Слух режут. Не привыкла я к ним.

— Смотрика ты, слух режут, а в памяти на верхней полочке хранятся. Хорошо. Постараюсь их не упоминать больше, но ничего гарантировать не могу.

— В чьей памяти хранятся?

— Ну не в моей же. Но если эти выражения тебя так действительно раздражают, постараюсь молчать как партизан на допросе.

— И на том спасибо.

Глафира взобралась в седло, тихо про себя ругаясь на булаву и шестопер висевших на своих ремешках у нее на запястьях.

— Нужно будет придумать какое-нибудь крепление для них. — Буркнула она недовольно. — Неудобно их так на руке все время таскать.

— Ничего, это только вначале неудобно. Скоро пообвыкнешь маленько и даже замечать их не будешь. Особенно после упорных тренировок. Переживания подобные сегодняшним мне совсем ни к чему с моей-то ослабленной нервной системой.

На тему тренировок меч распинался всю дорогу до опушки, где их уже поджидал Бяка рядом с бесчувственным, но живым телом мужского пола.

— Живой? — На всякий случай поинтересовалась Глафира.

— Живой. — Кивнул головой кот, разглядывая ее с нескрываемым удивлением.

— Как думаешь, его еще не скоро хватятся? — Кивнула она головой на тело и спрыгнула с коня на землю.

— Да кто его знает. Если честно, они там все поголовно дрыхнут на своих постах. — Ответил Бяка и сам в свою очередь задал вопрос. — А с тобой-то что случилось? Не успел оставить тебя на пару минут и вот здрасте, пожалуйста. Вся одежда в крови. Доспехи и шмотки порваны. Ты куда свой нос сунуть успела?

— Никуда. — Ответила девушка, поковырявшись пальцем в ухе. — Просто на лесной дорожке со скаврами убийцами столкнулась. — И на немой вопрос кота отмахнулась рукой. — Потом расскажу, а сейчас давай лучше помоги закинуть это, — указала она на лежащее возле ее ног тело, — на лошадь. Нам лучше побыстрее смотаться отсюда.

Кот ухватил мужика за шиворот и вместе с ним легко заскочил на круп лошади. Что при его размерах подобных земным львицам не представляло особого труда. Лошадка естественно попробовала взбрыкнуть, но Глафира ее быстро успокоила. Пристроив тело на лошади, она села в седло своего коня и ведя второго на поводу, мелкой рысью с бегущим рядом котом направилась к лесной чаще. Правда, въехав в гущу леса, перевела коня на шаг. Еще не хватало после всего, что случилось навернуться с лошади и сломать себе шею. Покачиваясь в седле, Глафира вдруг услышала тихое довольное мурлыканье меча.

— Эй, железный, ты чего это там бубнишь? — Удивленная тем, что услышала песню Верещагина из фильма «Белое солнце пустыни» спросила она его. — Откуда тебе слова этой песни известны?

— А? Чего? — Отозвался меч. — Прости, я тебя не совсем расслышал. Что ты сказала?

— Я спрашиваю, что это ты там себе напеваешь?

— Так это. Песенка понравилась. В основном-то у тебя песенный репертуар так себе, муть одна, но есть песни и достойные восхищения.

— Где у меня? О чем ты вообще бормочешь там?

— Как это где? — В свою очередь удивился таким вопросам меч. — В памяти разумеется.

— В какой памяти? В чьей?

— В твоей разумеется.

— Так ты что сволочь, ко мне в голову забрался?

— Здрасте вам до свидания. Мы же вроде об этом уже говорили. И тогда ты не возмущалась. Восприняла все вполне естественно.

— Когда это мы об этом говорили? Где мы об этом говорили?

— Так в лесу. После того как ты скавров положила.

— Я? — Глафира была так поражена, что не заметила, как заговорила в полный голос и потянула на себя поводья лошади, отчего та замерла на месте как вкопанная. До нее только теперь дошло о чем говорит меч. — Сволочь. — Процедила она сквозь зубы, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик. — А ну вали из моей головы. Или клянусь, что я с тобой что-нибудь нехорошее сделаю. Я тебя гад в море выброшу. В самом глубоком месте. Чтобы никакой сетью, никаким тралом тебя оттуда не достали. Ты у меня подонок, среди рыб ржаветь будешь. Да у моллюсков там разных в памяти колупаться. Ишь подлюга чего удумал.

— Ну, началось. — Вздохнул тяжело меч. — А я-то уж грешным делом решил, что ты нормальный адекватный человек. Ну чего ты разоралась как базарная баба?

— Я тебе сейчас устрою железяка ржавая, какая я баба. Да я тебя…

— Ты, кажется, забыла, с кем говоришь. — Взорвался в голове Глафиры трубный глас, который она прочувствовала каждой клеточкой своего тела. — А теперь заткнись и успокойся.

Пораженная девушка замолчала и только удивленно хлопала ресницами и как рыба ловила ртом воздух.

— Так-то лучше. — Уже обычным своим голосом проговорил меч. — Вот знаешь, чего я действительно не ожидал? Так это такой твоей реакции и это при твоей-то биографии приключений. Просто в голове не укладывается. Тем более что ты искренне веришь, что Господь и его ангелы видят даже самую малую мелочь в любом из людей, в любой песчинке твоего мира и вдруг устраиваешь мне такую сцену.

— Так, то бог и ангелы. — Тряхнула головой, приходя в себя девушка.

— А я кто?

До Глафириного сознания дошла вся глубина этого вопроса. Ведь у нее за спиной висел не просто меч. За спиной висел меч, в котором была заключена, или засунута, или как там еще черт его знает, как назвать душа или что там у них еще есть, самого настоящего бога.