Юра Бородин - История Кольца Радуг [СИ]

Саруман выглянул в окно.

Серебристая искра-слеза пробежала по мрачному небу, ночному, горелому. Видел: туман над Фангорном… Океан леса, древняя сила, переродившийся брат… Спасусь и теперь; третий путь, Кольцо… Фангорн? что мне… Да вот они…

Все — вон!

Это не от Теодена, с ним теперь чистая смерть, белая! это лес идет стереть Изенгард с лица земли!

Да куда хотите же! сдавайтесь людям, эльфам, или перебейте их всех, если не хотите сдохнуть… со мной… в этой помойной яме!..

Это приказ?

Глупцы! всех убьют!! а я… Дыхание перехватило…

Трус.

Не я ведь вам должен….

Я же вас ненавижу!! — с невероятной злобой выкрикнул наконец Саруман.

Скоро здесь будет Фангорн… Но почему же они так молчат, эти мерзкие несчастные создания, неужели они хотят, как это — расправиться со мной… Да ведь это какое-то наваждение, бред… А я не имею никакого права, тем более — теперь, тем более — власти…

Все пути — в бездну.

Уходите, глупые…

Ничтожные…

Высокий одноглазый орк медленно подошел к пустому трону и, брезгливо сплюнув, прохрипел: Трус, кудесник сраный, — и добавил, уже чуть громче: Я — в Мордор, кто со мной?..

Вон!

Все — вон!

Жалкий старик… но, уходя, они боялись смотреть ему в лицо.

Они — как и все — и всегда — уходили умереть.

Тронная зала опустела. Саруман закрыл руками лицо и отвернулся от окна. Внизу мелькали яркие огни. Кричали.

Стойте!

Бросился догонять.

Остановитесь, или — нет! идите дальше, на восток — за болота, а там…

С чудовищным лязгом и грохотом распахнулись тяжелые ворота Изенгарда. Уходили орки.

Что ж они… умирать… Шли не оборачиваясь; блики багровые играли на камнях и на лицах, кровавые сполохи света роились, взрывались — гром огня и железа… и крови…

Смотрел им вслед.

Холодно!

Опять один.

Где Грима?

И вдалеке раздавался неясный, величественный гул. Онодримы… пришли, родные…

Бежать, запереться в Ортханке и ждать, ждать — скоро вернется Грима, скоро уже.

Отражения в зеркалах завизжат, перерождаясь, умирая снова, и снова жизнь их — смерть…

Отражения станут им жизнью, сковав все их зло в неизъяснимость двух радуг; и горе твое — станет им богом; из черной жемчужины выточенный жезл сжала рука, нежная, странная кожа с легким голубоватым оттенком, длинные узкие пальцы, острые ногти, закрывая глаза, музыка-боль, бегство от боли — в бесчувственный страх: будет — мир, погребенный в Кольце!..

Ждать, скоро вернется…

Грима…

(5 марта 3019 г.)

Грима, они ушли?

Кровопийца, предатель, горло стальных стен… огни, много огней… принесите воды им… Больно, ничего; тяжело? Не видеть, не слышать, замыкать на себе, знать — больно как теперь больно… бессмысленно больно…

Не услышат уже: покой им, тишина. Гладил легкой ладонью холодный камень стены, холод замкнет в себе все. Что осталось ныне: не вечно… Камень чрез кончики пальцев вливался в пустоту сознания. Как там земля — пропадала внизу: далекие грохот и крики заставляли вернуться; да не хотелось уже никуда, мысли были — в пустоте. Сломанный жезл, порванная ткань. Ломаясь, оцарапал белую ладонь — на сером холодном камне тускло блестели капельки крови. Не было ничего. Теперь исполнилось: Бездна.

Коронован бесчестием. Еще полгода — и, видимо, — все.

Навсегда…

Грима!

Испугался — говорить больно, больно звать: не звуки — в горле заурчали и завертелись стальные колеса. Прошептал: Грима, посмотри, они ушли?

Осторожно приблизился, наклонился…

— О, светлейший!

Замолчи… нет, тише, Грима, тише… Ты слышишь, как там — далеко шумит лес, хорошо шумит, славно так… и грохочет вода, добрая, они так любят вымывать… Однажды, будет время, расскажу я тебе, как вымывали раньше, для всех вас — давно еше: после Войны… И как люди кричат… кричали всегда, поливая кровью друг друга, убивая и братаясь, великие воры с великими клятвами, они же не могут иначе, постарались Изначальные: гордые да жестокие люди достойно продолжили Высокое светлое эльфийское дело. Далеко же они зашли… в борьбе со Тьмой… внутри своих омерзительных страхов… лелеяли страхи, строили из них любовь и свет: пора — разрушать: в бездну. А ты запоминай, Грима, запоминай, теперь тебе придется многое запоминать, не бойся, это не страшнее, чем — просто жить здесь, в этой борьбе…

О чем? о чем?..

Ах, да, что, — страшно? Да время вроде как — есть еще, успеется, узнаешь… Да, и потом… Глаза Сарумана подернулись странной дымкой. Улыбнулся. Больно.

Ты совершил.

Прости!

Не кричи так…

Прости меня, там было… там, как это…

Палантир? Саурон? У меня — прощения? хотя… может теперь быть и так… Рассмеялся.

Ты видел Саурона? Нет, не отвечай, кивни только. Да успокойся ты! что, ну что ты…

Было: пламя и мрак. Невозможное. Огонь не обжег бы так. Когда там — рухнул молнией белой разъятый жезл черный, когда Саруман, вцепившись в каменные перильца балкона, беззвучно кричал в пустоту, в туман, Грима, словно повинуясь какой-то неизъяснимой силе, кинулся к высокому трону Радужного владыки, над троном сверкнула мутносиняя сфера — распалась на миллионы белесых искр, — и из гранитного тайника на разноцветные шкуры, устилающие трон, выкатился палантир, а Грима уже не мог не схватить его, точно спасая от кого-то, не мог не звать… о помощи… не вглядываясь туда, — не мог, потому что...

Где! — прогрохотало из палантира. И Грима увидел: пламя и мрак. Дико завизжав, бросил в окно, словно опять: не сам, а кто-то…

…Посмотри, они ушли?

Прости, там…

Что с твоими руками, Грима?

Больно.

Ну ничего, это уже не так страшно, это можно потом пережить, забыть; я боюсь, что теперь так и будет… тайник, хотя и не только он… запечатан жезлом…

Я многое потерял, да?

Улыбнулся.

Что, вдвоем — до Конца времен? Хотя, что ж это я, не случиться ведь. Саруман посмотрел на безымянный палец левой руки. Что ж, кольцо как кольцо… Всем гореть во мне…

А ты, Грима… мне не подняться сейчас, устал я, словно и не знал, что будет больно так, словно и не сам все это придумал… Митрандир прав, всем нам действительно пора, — да, увы, не знал брат, что — имеет в виду, говоря такое; и надо собираться, путь нам предстоит странный, нелепый… но сперва отдыхать. А ты выгляни, посмотри, не ушли ли они? И воду найди, руки-то — ополосни хотя бы, больно ведь… И оставь меня оставь, дурак, вон иди! вон!

(3 ноябр. 3019 г.)

Лица стоящих в Кольце угадывались с трудом. Лица взрывались и плакали, словно кипели темным тяжелым звездным огнем: бесцветное пламя жгло лица, превращало их в бурлящие клубни пустого тумана…

Черный пар объял его зыбкое тело, над его головою воздвиглось и ринулось в бездну его страшного рассудка Кольцо — навсегда разрушить этот мир, бездной родиться, бездной воскреснуть мертворожденным, над бездной сплестись двумя радугами, пожирающими друг друга, — бегством внутри себя — себя найти, навсегда уничтожить, увенчав себя прозрачным Кольцом!.. Отныне…