Юра Бородин - История Кольца Радуг [СИ]

Радужный Повелитель!

Нет…

Не бойся страха.

Вырваться, разрушить Кольцо?

Кольцо-Корону…

Поздно.

Бесцветный вихрь уже завертел лица стоящих в Кольце — миллиарды несчастных и счастливых — они будут убиты, они смотрят в него, из него вырываясь в Кольцо, венчая его своим страхом: прости, прости…

Их бег становился немыслимо быстрым.

Пусть меня судит Кольцо!

Быстрее, быстрее!..

Поздно…

Небо вспыхнуло и погасло в один миг, не было неба, — а ветреный лучик радуги грохнул далеким парусом — там черная молния пробила седой небосвод, расколов его надвое, а сполохи света тяжелого, будто бы кровью налитого, вырвали лицам глаза; и он услышал их крик, как пламя истаявших в миг беспросветных эпох бросило меч свой в кричащую бездну, вонзить его в белую плоть повелителей воли и страха.

Короли мира… прокляты…

Непричастный… ответит за все.

Бегство вдоль-внутри лиц: ты узнал? ты это помнишь? а это, это ты помнишь?.. Живи в нас, умри в нас — за нас…

Смотри. Ты понял, что тебя ждет?

Не хочу…

Только… освобождения…

Пусть разомкнется Кольцо.

Я понял. Пусть.

Он бежал. Так он бежал.

И бег его был мгновенен и вечен, он читал их пустые глаза, их свет и тьму, их правду и ложь… и не знал уже ничего, потому что…

Умрет, только чтобы снова родиться, но не таким, не здесь, не для себя; как… это прекратить?!

Бежал, но поток их лиц слился в лицо одно, и лицо было кровью, и пепел тяжелый, стальной кипел в его страшных глазах… Ты узнал? ты вернулся?.. Это хриплым гортанным голосом-эхом кричала птица.

Ты… ты… родная…

Пусть разомкнется Кольцо.

Саруман замер. Перед ним стоял Грима. Два радужных крыла вспыхнули и бесцветием пали на землю — в круг Кольца. Все: кончено, ведь это последнее, что я увижу, да?! Грима!

Грима, прости меня…

Спаси.

Я не смог это сделать, я ничего не знаю, я хочу вернуться…

Упал на колени.

И тогда над его головой засияло безликой Короною прозрачное Кольцо Радуг.

О, святейший! Повелитель нового мира…

Надо умереть…

Не хочу — больно!

Кричало его Кольцо, дрожало в руках Гримы, распахивая бездну над ними… Выше! обратить их во прах — в музыку! Вернуться!

Владыка Безвластия…

Освобождает мир… от воли…

Коронует себя!

Пусть.

Кольцо разомкнулось — разорвалось.

Миг — и острые концы разорванного Кольца впились ему в горло. И — брызнула кровь.

Кровь! замкнет бездну и ничего… ничего уже не повториться! не вернется! Освобожденная Кольцом, она — умрет!

Кровь — станет им светом, выше их света, сомкнет их: и зло, и добро. Его кровь станет им криком… умирающей бездны…

Больно. Хриплый словно смех вырвался из рассеченного горла: Грима, Грима… Промерцает искрами боль на блеклом клинке, кровь этой боль сгорит за миг.

Жалкий и алчный старик плакал и смеялся, заламывая руки… качнулся, прохрипел что-то; упал.

(3 ноябр. 3019 г.)

…А в Кольце стоял один Грима, и Кольцом был Грима; страшным было лицо его: глаза — высокие, ледяные, ибо в протянутых руках своих держал он Кольцо…

Воздуха!.. Саруман отпрянул назад, но только сейчас понял, что стоит на коленях и над головою его парит Кольцо; — узнал в Кольце Корону…

Шестнадцать ярких немыслимых цветов слились в одно безликое пламя, когда разжал Грима пальцы, и разомкнулось Кольцо. Больно!

Твоя кровь? Да?..

Не смогу… так…

Бледные острые края Кольца-Короны взметнулись крылами радужными — распахнули бездну, и пали врата, и мир реальный поглотил Прозрачную бездну — не стало ее…

Повелитель новых времен!

Коронуется…

Безвластием!..

И тогда острые края разомкнутого Кольца впились ему в горло.

Радужная кровь.

За горло рванули, крикнули — дикий радостный крик грохотом безмолвных рыданий отозвался там, далеко: внутри навек и вновь умершего мира: на темных краях разрешенного мира кипела радужная кровь. Но — вместе с кровью ушла и боль. Так.

Саруман упал лицом в рыжую колючую траву, и кто-то рванул его назад, за Кольцо, цепко впившееся в горло. Так — радуги пожирали друг друга; радовался, кричал как ребенок, как птица, и мертвое солнце пронеслось у него над головой.

Короли мира… прокляты…

Смотри же: вот то, что случится: будет все — Арда разверзлась, мир, распавшийся на миллиарды безумных неродившихся звуков, смертью — жил, кипел омутом кровяного огня, радовался ребенком, плакал, задыхаясь от воздуха — горла не хватало… Коронуется безвластием!

Коронованыый — видел гибель Арды: грани миров, грозящиеся сорваться вниз, в бездну… Не будет более бездны: замкнет их грани, вернется в немыслимое.

Не могу этого знать! Не хочу — выше боли: нет имени, нет больше имен…

Но так даже хорошо, что нет уже боли…

Уходить. Из Кольца — уходить, навсегда. Упал лицом в рыжую колючую траву.

Отвечу за все, все заберу. В Кольцо.

И звал Гриму, захлебываясь кровью ледяною, белесою, звал за собой. И сверкнули в воздухе три черных стрелы, и Грима пал мертвым. Все…

Проходит…

Что было болью его? В чем была его власть? Страх, тоска, бессилие? Где, боль — собеседник бессмертных?

В Кольцо ушла его кровь, а плоть его была сожжена бездной. Что осталось? Лишь серый облак над вызженной страшно спасенной землею вознесся, и — холодный ветер разогнал облак тот.

И не осталось ничего.

(3–4 ноябр. 3019 г.)

…Фродо словно услышал слова прощания.

Мы, вероятно, еще встретимся?

Вероятно.

Но каким я увижу тебя?.. Не молчи, скажи мне что-нибудь, я чувствую: история наша еще не кончилась, хотя и война завершена, и Кольцо ушло, но — будто бы зовет кто-то…

Нет, милый мой хоббит, ну что ты ждешь от меня? зачем тебе этот навий прах, забудь. Глупо, правда? Впрочем, мне теперь все равно… Да и всем нам уже — все равно.

Дважды я видел тебя, но странно: ни о чем не жалею, а вот лишь тебя… жаль… Наверно, когда-нибудь пойму и это.

Да стоит ли? пустое…

Хотел бы понять, какая темная сила заставляла тебя вершить дела больные, пустые, страшные, почему ты, маг, майя, пришел к нам, в Хоббитон, почему покинул Ортханк, почему, ты ведь мудрый, мне Гендальф рассказывал, но — спутник твой мерзок и жалок? Я Гендальфу привык верить, а о тебе, том, прежнем, он отзывался с теплотой, кажется, он уважал тебя… Почему же такое падение? что вдруг случилось?

Рассказывал, говоришь. Понимаю. Ты верь ему, — ему только повспоминать получше — многое может рассказать; войны там, клятвы, предательства. Да ладно уж, я забыл. Встретят вас… А что касается меня… Не ты ли носил Кольцо? Не ты ли как-то хотел стать Властелином?

Не надо! прошу тебя, если ты можешь понять…

Я могу. И прошу прощения за то, что не оправдал твоих надежд, ты ведь хотел, чтобы я жил теперь с вами, а? Иметь такого друга, врага — какая разница, хорошо бы вам было, я ведь и ответить за все могу, если что, как — забавно, не правда ли? …Одиночество, милый мой хоббит, почти только оно, вообрази, даже когда онодримы громили Изенгард — я был почти счастлив. За двести нелепых и пустых лет я почти впервые ощутил себя кому-то нужным! хоть и такой ценой… да мне тогда было почти все равно… Признайся, ты удивлен, но я не смогу тебе объяснить сейчас всего — пришлось бы начинать еще с Войны… зачем тебе это знать? Грустно. Но не просто усталость захватила мое сердце… Ведь я мог бы стать Истинным Властелином Средиземья, честным, справедливым, мудрым… и воле моей не было бы дела до грязных войн темных и светлых; о, я попытался стать лишь непричастным, полагая, что поймут меня и воздадут должное безымянной силе моей, — но я ошибся, жестоко ошибся! Да, это был вам хороший урок, знаешь, ведь обо мне просто забыли… Двести шестьдесят лет в Ортханке, на виду у всех и совершенно один, злой, жестокий, бесчестный… Потом у меня же — Кольцо, да и что с того? А эти долгие скучные беседы с Митрандиром, с Сауроном, — маньяки, истерики… ненавидели они меня, презирали; непонятно им было мое нездешнее величие. И тогда я сказал себе: они не хотят меня видеть добрым, они увидят меня злым; они не слушали меня — так пусть же оглохнут. Так я начал поиски чужого Кольца. Да, я хотел бы обладать им, да, я опутал темными сетями Теодена и Денетора, да, мои орки убивали людей, рубили Фангорн… что ж, таким я был им более интересен… Я ломал их дела, перекраивал планы… Меня в конце-концом возненавидели все. Как это мило! Убивая друг друга, думали обо мне. Впрочем, ладно, зачем тебе знать, — не скучно ли, а? Пусть Митрандир сам все когда-нибудь объяснит. Я объяснять уже не в силах. И еще прошу: не тешь, пожалуйста, себя славными мыслями о чем-то конечном и безвозвратном, поверь мне: все встретятся, и еще успеют наговорить друг другу много разных печальных историй… Зачем же заранее портить себе настроение, а? Ты уж прости, коли что не так…