Альма Либрем - Каена

А теперь не могла испытать ничего плохого. Ни презрения, ни боли, ни злобы, ни единого оттенка негативных чувств — словно их и вовсе не существовало. Шэрре будто бы умудрилась выжечь на Пылающем Пути всё, что только могло толкать её к ненависти. К испугу.

— Ваше Величество…

Она перевела взгляд на эльфа. Всмотрелась в глаза — казалось, в ледяной зелени Каены отражалась вся его глупая, человеческая похоть.

— Палицы несёшь ты, — промолвила она. — Без перчаток. Ты, — она повернулась ко второму, — поможешь. Можешь себе взять.

Эльф побледнел — его прежде пусть белая, но всё же какая-то живая кожа сейчас казалась присыпанной пылью. Он отступил на несколько шагов, просипел какие-то глупые слова извинения, но королева даже не содрогнулась, не заметила мольбы во взгляде. Она проводила его таким равнодушным взглядом, что от этого становилось не по себе — и потом только повернулась к Шэрре вновь.

— Ты умрёшь сегодня. Никто не в праве забирать его у меня.

Шэрра промолчала. Она знала, что право у неё было. Знала, что Роларэн мог не причинить Каене никакого вреда, а мог убить — и всё зависело сейчас исключительно от его решения. Но её теперь это не волновало.

Пытки королевы может пережить разве что Вечный. Вечный с волей к жизни, с причинами не умереть.

Были ли у Шэрры причины?

Были. Она знала, что да. Знала, что там, далеко-далеко, её ждал мужчина, которого она… не любила, нет. Она ему задолжала. Задолжала настолько, что вынуждена была перенести каждую пытку Её Величества, что только взбредёт королеве в голову, беспрекословно, без единого кривого слова, без единого холодного возражения. Не просто вынуждена — она сделает это, если будет надо. Сцепит зубы, смолчит, не станет ни шипеть, ни пытаться противиться — словно в этом был хоть какой-то смысл!

Девушка долго смотрела на Каену. Молчала. Эльфы ушли за палицами — за её приговором, и Каена пыталась воззвать к собственной холодности. В королевском взгляде вновь мелькнула боль, смешанная с тщеславием, вновь проснулась злоба, которой прежде не было — и Шэрра делала вид, что этого как бы и не видела вовсе. Может быть, от этого ей самой становилось легче. Девушка не знала. Не могла знать. Только чувствовала, как колотится всё ещё живое сердце.

Роларэн говорил, что её вечность закована в её же теле. Что у неё есть душа — просто она бьётся не в дереве, а там, запуталась, утонула в собственной крови Шэрры, но выжила. Что у неё есть то, чего нет ни у одного новорожденного эльфа — и не будет, пока стоит Златой Лес.

Она цеплялась за эти слова, что было силы, пока подземелья вновь разрезали звуки чужих шагов. Не проронила ни слова, когда её выволокли из камеры — не позволила себе воспользоваться волшебством, не тронула королеву. У неё словно не было больше сил бороться, только сплошное желание подчиниться и закрыть глаза, утопая в боли, в дикости и в жути.

Шэрре хотелось про себя повторить мантру о том, что это её не убьёт, но она знала — это будет враньём. Палицы в руках одного вернувшегося эльфа, её руки, запястья, которые сжимают остальные… Откуда стража?

Она видела кровь. Его кровь. Шэрра могла отличить её от чего угодно и когда угодно — Каена содрогнулась, ступая по бордовым пятнам.

Её руки приковали к стойкам — кандалы, тяжёлые, способные раздавить, наверное, своим весом даже Громадину Тони, сковали руки по запястьям. Она чувствовала себя распятой — только не хватало гвоздей, вбитых в тело.

— Приступайте, — Каена отступила на шаг.

— Вы хотите нанести первый удар, Ваше Величество? — участливо спросил один из эльфов — какие же они все плохие палачи.

Каена протянула руку к стойке с палками, пробежалась по воздуху над ними, но не прикоснулась ни к одной.

Ей подали перчатки — но она не приняла.

— Чьи палицы? — холодно спросила Каена. — Насколько давно умерли их владельцы? Достаточно ли они будут жечь.

— Это лучшие, Ваше Величество.

Она слабо кивнула. У них скоро и не будет других — Златые Деревья гниют.

Как ослабели Вечные, умирая! Каена давно уже не видела настоящего оружия. Того, с которым они шли на Тварей Туманных.

Ей хотелось дотронуться до ядовитой поверхности. Королеве казалось — она способна выдержать. Но глупо было бы умереть за один шаг до истинной цели, за мгновение до того, чтобы получить его. Того, о ком она думала столько лет. Сто двадцать лет правления, сотни, тысячи убийств, мириады кристалликов выпитого волшебства — и всё ради того, чтобы какой-то дурной девчонке отдать всё, что у неё только было?

— Я так тебя ненавижу, — выдохнула Каена. — Если он опять выбрал… Ту же ошибку. Ты смертная. Ты просто жалкая смертная.

Шэрра в последний раз подняла голову. Она видела, как натягивают толстые перчатки на руки эльфы, как медленно подступают к палкам.

— Ты не меня ненавидишь, — прошептала она. — И не понимаешь. Ты должна благодарить Златой Лес за то, что он у тебя есть.

— Он привёл тебя сюда. Швырнул к моим ногам — умирай! — выдохнула Каена. — И ты говоришь, мне стоит кого-то благодарить за такого мужчину?

— Да, — кивнула Шэрра. — Стоит.

— Неужели? И ты даже не скажешь, зачем он это сделал? Можно умереть быстро, — королева скользнула кончиками пальцев по её щеке. — Она умерла быстро. Ты — будешь мучиться.

— Лишние часы — лишние шансы выжить, — Шэрра усмехнулась. — Палицы слабы.

— Ты не ощущала на себе ни единой.

— Ты тоже.

Каена отступила от неё на шаг — на два, на три. Она застыла на самом краю, на границе пыточной, почти у двери, и будто бы отчаянно пыталась сбежать, не решалась, впрочем, переступить через эту тонкую грань и не услышать ни восклицания, ни вскрика.

Шэрра сжала зубы. Она знала, как это будет. Каена — не представляла себе даже, но ей и не надо.

Шэрра поняла бы, если бы Роларэн её предал.

Шэрра поняла бы, если б оставался верен до конца.

Она зажмурилась, позволяя боли проникнуть сквозь кожу.

Роларэн наносил ей удары в бою. Теперь несчастные эльфы, смертные, гадкие, глупые, прижимали огненные палицы к её плечам, покрывали кожу клеймами — Шэрра закрывала глаза и тонула в чужой ненависти. Она знала, что останутся шрамы, но разве это имело значение после смерти?

Один из эльфов упал — не выдержал отчаянного жара пытки. Обнажённой кожи шеи коснулась палица, смертельный приговор.

Она ещё дышала. Опустила голову, зная, что это не поможет, смотрела в пол — наблюдала, как с её же тела стекали капельки крови.

Шэрра знала, даже лучше, чем должна, что нынче думала Каена. Зачем было переходить дорогу? Спряталась бы. Не возвращалась.

Она склонилась к ней, подняла голову за подбородок, и по запястьям стекали капли алой крови.

— Сколько же в тебе жизни, смертная? — прошептала Каена.