Алекс Рауд - Сердце мира

На границе зрения мелькнуло красное пятно. Лердан быстро обернулся. Что это - Лил проснулась раньше обычного и следила за ним?

Слава Илю, нет. Всего лишь краснохвостый попугай, привлеченный яркими цветами в саду.

Лердан не мог бы сказать, любит он супругу или нет. Аристократы женятся и выходят замуж по расчету. Понятие любви к ним неприменимо, но правила требуют верности и уважительного отношения к супругам.

Правил Лердан не нарушал никогда. Слишком горький урок преподало ему детство.

Лил - хорошая женщина. Он мог сколько угодно злиться, что законная жена не соблюдает свой долг, не пускает его в свои покои и что приходится удовлетворять естественные мужские потребности иными способами, но она не заслуживала того, что случится, когда мужа уличат в использовании магии.

Он задумчиво посмотрел на вонзенный в землю меч.

Умереть в бою - вот что такое честь для рыцаря. Единственный выход, который не ударит по благосостоянию семьи и не опозорит его имя.

20. Предатель

Беда пришла за два дня до Ильтирева.

Умер граф Чейлеб эс-Наст. Во время бури он выскочил из дома, чтобы встретить паланкин с закиданной камнями дочерью, и через несколько часов слег с лихорадкой. А вечером ворота Внешнего и Внутреннего кольца украсили целые "гирлянды" мертвецов, как их шутливо называли сподвижники графа. Стража объявила, что будет вешать без суда всех, кто посмеет поднять руку на благородного человека.

В ту же ночь эс-Насту после оздоровительного кровопускания стало хуже. Вирита заподозрила неладное и проверила лекарства, которые дал ему врач. Среди микстур нашли яд. Врач стал еще одним "флагом" в "гирлянде" у ворот.

Что потом происходило в поместье эс-Настов, рассказывали по-разному - из очевидцев в живых остались единицы, и никто не торопился подтверждать слухи. К утру графу полегчало, но когда дочь решила навестить его к позднему завтраку, который Чейлебу приносили в постель, то обнаружила отца со столовым ножом в сердце. Одни говорили, что удар нанес отчаявшийся раб, которого извели придирки господина. Другие в этом сомневались - магия ошейников не позволяла рабам нападать на хозяев. Поэтому кое-кто считал, что графа убил не раб вовсе, а чей-то шпион, который надел поддельный ошейник и притворился невольником.

Наверняка было известно только то, что Вирита приказала казнить всех своих рабов. Всех, а во владении у эс-Настов находилось не меньше сотни или двух сотен невольников. Хотя далеко не все из них жили в городском поместье, число получалось внушительное.

Ворота дома заперли, чтобы никто не ушел от кары. Однако тех, кто пришел исполнять желание взбесившейся наследницы, ждала большая неожиданность. Многие рабы умирали, сами склоняя перед убийцами головы со слезами на глазах. Но были и те, кто стал сопротивляться, будто вместо зачарованных ошейников они носили простые железки.

Первые струи кровавого дождя потекли из поместья эс-Настов, но вскоре ими накрыло весь город.

Новость о смерти графа облетела Тами-Арван гораздо быстрее, чем о резне, которая совершалась за закрытыми дверями. Знать начала готовиться к пышным похоронам своего покровителя. По традициям Силана почивших провожали гуляниями, а на носу как раз был Ильтирев - как будто сам Создатель велел устроить бурные поминки. И по сырым, еще не просохшим после урагана улицам затопали ящеры-тяжеловозы, покатились телеги с вином и обильной едой. Горожане наблюдали за ними с расширенными глазами - у кого от удивления, а у кого и от жадности. Цены на продукты взлетали все выше и выше, а Вирита хотела, чтобы ее отца проводили настоящим пиром с деликатесами.

Видели эти обозы и Таш с Забом, проводили их хмурыми взглядами и плотно сжатыми губами. Минувшей ночью в поместье эс-Мирдов случилась другая, хоть и похожая беда - умер Хал.

Старик и так дышал на ладан, а ураганы окончательно подкосили его здоровье. Он простудился на днях, но, может, еще и вылечился бы, если бы не его деятельная натура. Хал не мог усидеть на месте, рвался всем помогать и загнал себя до того, что в последний вечер не смог встать с постели. Отошел он мирно - во сне, перед рассветом, когда чаще всего умирают старики. Тем же утром его отвезли на кладбище за Тамин-Арваном, где покоилась вся его семья.

Иллис рыдала навзрыд. Хал был единственным, кто о ней заботился. К счастью, Забу хватило ума перестать строить из себя невесть кого, и в его руках девушка наконец-то успокоилась. А пока он тихо убеждал ее, что все будет хорошо, Таш думал о том, какие пути могут ждать Иллис.

У нее не было ни дома, ни родных. Нищенку замуж никто брать не захочет, а привлекательностью она не отличалась, чтобы взяли за красивые глаза. Без особой милости эс-Мирдов ей тоже грозило стать рабыней, а о жизни вместе с любимым человеком и думать не имело смысла.

Таш еще не встречал людей лучше Хала и его дочери, пускай наивной, зато по-настоящему доброй. Но на достойные проводы старика не хватило денег - господин эс-Мирд предоставил запасы для скромного обеда из собственной кладовой, а внучку Хала не ждало впереди ничего хорошего. В то время как по червю эс-Насту будет лить слезы весь город, а его лживая шлюха-дочь наследует его земли и продолжит издеваться над неугодными. Где справедливость в этом мире?

Таш надеялся, что ее смогут принести те, кто стоит за ним, за Ксалтэром и Лааной. Даже если это будет Глас Города с его странной, пугающей магией. Поэтому Таш закрывал глаза и представлял, как поместье эс-Настов горит пламенем вместе со всеми богатеями, которые там соберутся на поминки.

И поместье правда запылало. Но не из-за Таша, а потому, что кто-то из сопротивлявшихся резне рабов разлил амфоры с маслом, куда уронили свечу. Так и начался конец Тамин-Арвана.

***

- Что-то не так. Слишком рано, - процедил сквозь зубы Ксалтэр, поглядывая на сверкающее заревами пожаров ночное небо.

- Ставни закрой, - хмуро поторопил Таш.

Металлические створки, которые давали лучшую защиту от огненных вихрей, чем деревянные ставни, но и стоили дороже, с лязгом захлопнулись. С внутренней стороны их покрывала причудливая роспись - горы с охотниками и крестьянами на склонах. Лаана называла картину мудреным словом "пастораль". Ее мирный вид, наверное, должен был успокаивать, но вызывал ощущение горячечного бреда.

Здесь, дома, было спокойно и тихо. Пахло сладковатой курительной смолой. Яркие лампы потушили, все ходили на цыпочках. А там, на улицах, горели факелы, гремели доспехи стражи, издали доносились яростные крики и вонь гари. Полыхало поместье эс-Настов и еще несколько зданий на окраине города. И сейчас Таш с Ксалтэром укрепляли "разделительную стену" между двумя этими мирами, закрывая ставни и вешая на входные двери тяжелые замки.