Юлия Рудышина - Кащеева наука

– Пить… – прохрипел скелет и голову на грудь обронил. Затих.

– Ванечка, принеси ему воды. – Я к стене прислонилась, чуя, что ноги не держат.

– Как мы его отсюда выведем, на горбу тащить, что ли? – Царевич нахмурился, подошел чуть ближе, голову наставника приподнял, пытаясь что-то разглядеть в черных провалах глазниц. Сверкнуло кроваво-алое пламя.

– Пить… Иван, ты, что ль?.. – Кащей едва говорил, с присвистом, шепотом. Едва слышно его было.

– Пришел тебя спасать, как видишь… – Царевич усмехнулся.

– Ты мне ведро водицы колодезной принеси… там, во дворе, за конюшнями, колодец есть – вот оттуда. Я тогда сил наберусь, цепи сорву…

– Как же тебя так угораздило-то?

– Опосля говорить будем…

И потухло алое пламя.

А я все то время, что Иван к колодцу ходил, так и стояла у стены, вспоминая прежнего Кащея – даже в обычном своем облике старика он никогда не был столь изможденным, никогда так не торчали кости, никогда не бывало такого страшного взгляда.

– И ты пришла… – прошелестел его голос в тишине. – А я и не надеялся… не ждал – не гадал…

Куколка, что возле моих ног крутилась, отчего-то выскочила прочь – может, Ивану помочь решила? Вдруг да не найдет колодец али в какую беду по дороге встрянет, царевича нашего самого оставлять нельзя.

– Пришла… – Я вздохнула, пристально на Кащея глядя.

– Значит, все же не противен я тебе, Аленушка…

– Если Ивана расколдуешь, я обещаю… уйти с тобой! – выпалила я, уже зная, что ни за что не стану навьей женой. Сердце забилось часто-часто, я облизнула пересохшие губы. Удастся ли обмануть того, кто миром теней повелевает? И честно ли это?.. Но о честности сейчас думать не хотелось.

– Не обещай того, чего не можешь исполнить, – глухо сказал он. – Я расколдую его не ради тебя, а потому, что он заслужил это. Тем, что путь такой выдержал, тем, что в Навь спуститься не убоялся, тем, что готов спасти того, кто любимую его украсть может… Сильный духом твой царевич, Аленушка, сильный… Я, конечно, злой колдун, но не подлый. Никогда не был подлым – все должны получать по заслугам. Таков закон.

Я молчала, чувствуя, что щеки заполыхали, стыдно стало, но слов назад не вернешь. Кащей умолк, снова обвис на цепях, видать, силы его покинули.

Вскорости вернулся царевич – он тащил полное ведро прозрачно-хрустальной воды, шел осторожно, боясь расплескать. Куколка Гоня следом семенила.

– Небось сговорились уже? – буркнул Иван, поднося воду Кащею.

– Ты о том сейчас не думай… – И Кащей принялся жадно пить, вода текла по подбородку его, по груди, скапливаясь лужицей на земляном полу. И черты лица его разглаживались, морщины исчезали, на костях нарастали мышцы, кожа стала гладкая, отливать серебром начала.

Еще мгновение, и отбросил Кащей ведро, закричал яростно, напряг руки – и оборвал цепи, легли они мертвыми железными змеями у ног его, а он отошел от стены, потирая запястья. Лохмотья серые превратились в красный камзол, перевязанный кушаком, на ногах сапоги появились, на груди – цепь золотая с рубинами да алмазами.

Передо мной стоял прежний Кащей – тот, кого я впервые увидела в саду возле Василисиного терема. Сухопарый старик, но с грозным взглядом из-под кустистых бровей, от которого веяло мощью и силой.

В глазах его – тучи, но не родят они дождя плодородного. Каменная земля в его глазах, в голосе – завывание вьюги, так похоже оно на звуки гуслей-самогудов. Знала я – заслушавшись этих песен, может замереть человек, замерзнуть, заледенеть… Редко принимает Кащей облик прекрасного витязя, чаще безобразный старик перед людьми – а кому старость в радость? Вот и тянется он к молодости и красоте, ведь без юной девы не сможет он становиться иным, вот зачем я ему нужна была.

Чтобы подарить юность и свежесть, поделиться своей весной.

И хоть сладки всегда были его речи, а знала я, заморозит он мое сердце, покроет сединой инея золотистые волосы, погасит в душе солнышко ясное. Присвоит все себе, а меня заточит в высоком тереме – будет и богатство, и власть, и сила, и долгие годы… Да только жизнь не мила станет.

– Спасибо тебе, Иван, – тихо сказал Кащей, от меня отвернувшись, – вовек не забуду того, что ты сделал. Как только выберемся – от второй души помогу избавиться, ну а пока походи перевертнем, нам твоя сила звериная еще может пригодиться. Айда отсюда подальше, пока не вернулась змея подколодная, которая меня сюда притащила.

И расхохотался Кащей, поймав мой изумленный взгляд.

– Марья Моревна меня похитила, чтобы только ей я принадлежал! Вот как оно бывает…

Я сразу вспомнила поляницу, которая нас боевой магии обучала, – красивую чернокосую колдунью. Вот, значит, кто всему виной…

Спускалась я по лестнице впереди всех, то и дело на площадках останавливаясь, поджидая Ивана с Кащеем – наставник наш слаб еще был, хоть и хватило ему сил цепи разорвать, а все же плохо пока ходил, может, еще ведра три выпьет волшебной воды, еще силы прибавит.

Перила с балясинами и решетками выкрашены были в яркую охру, глаз веселили, да вот мне все грустнее становилось. Никто не знает, что дальше будет, – понимала я, что не оставит Марья Моревна нас в покое, как узнает, что увели Кащея, налетит моровым вороньем… И потемнело в этот миг небо, словно покрывало на леса и холмы набросили. Вскинула я голову, слыша позади сдавленное ругательство – то Иван про шишиг вспомнил да анчуток, призывая их наставника нашего вместе с его бабой в болото уволочь.

Марья, видать, за женихом своим идет.

– Не найдете вы здесь красавиц, – глухо проговорил Кащей, глядя куда-то в сторону старого ельника. – А вот разобиженную Марью Моревну – так запросто…

– Кто же мою сестру похитил, Любаву, Варвару-красу? – Глаза Ивана разгорелись опасным злым пламенем. Не верил он навьему царю. – Небось ты, тать проклятый, их и упрятал!

– Сдались мне твои… я вот ее украсть хотел, – криво ухмыльнулся мой наставник. – Жаль, не успел! А Марья во гневе страшна, уходить надобно, пока…

Он не договорил – мощный порыв ветра заставил его закрыться полой плаща от сухих листьев и песка, что взметнулись с земли. Схватил меня, пряча от вихря, в котором видна была костлявая женская фигура с седыми космами.

Я вырваться попыталась, услышав жуткий крик Ивана, но Кащей крепко держал… да и то, унесло бы меня бурей, если бы не хватка повелителя Нави. Холодом жгли его пальцы, до кости прожигал мороз, и казалось, вся я выстыла и сердце мое навек оледенело. Замуж он звал… да с таким мужем через седмицу омертвеешь, все силы выпьет, всю душу выстудит.

Стихло все, и крик царевича оборвался, словно бы заткнули ему рот, и лишь тогда Кащей отпустил меня.