Кристина Юраш - Селфи на фоне дракона 2. Причиняем добро и наносим радость

Мой процессор заработал на полную катушку. Мой супруг, невесть где пропавший, учился у некого Годвина. С Годвином я знакома лично. Самовлюбленный и жадный старикашка, который ничего не умеет, кроме как рисовать себе грамоты и изображать бурную магическую деятельность, пытаясь заработать как можно больше денег на доверчивых обывателях.

– Постой-ка! Получается, что ты учил моего мужа магии? – хитро выдала я, в надежде вывести врунишку на чистую воду, – Но я знаю, что его учителем был Годвин, который живет на необитаемом острове и занимается всякой ерундой, присваивая себе чужие заслуги. В последний раз я видела, как он использовал «универсальное заклинание посыла», перед открытой пастью дракона. После чего позорно исчез с поля боя, оставив моего супруга самолично разбираться с огнедышащим змеем.

– Я же говорю, что мои худшие опасения сбылись. Бедный мужик, как же его судьба –то наказала… – задумчиво вздохнул Огрызок, показывая лапой на портрет, где внизу было написано «Годфрид Винсент», – Я ему ой как не завидую…

Да, это было очень неловкий момент. Но я тут же пришла в себя после нокаутирующего удара по моему самолюбию, и нанесла ответный удар, который по чистой случайности пришелся в под дых!

– На себя посмотри! Бегаешь уже несколько лет в облике крысы, пока твою репутацию окончательно втаптывает в землю какой-то самозванец! Пока ты ловишь блох, он пользуется твоим именем и обманывает людей! Ха! Я в тебе разочаровалась! Я бы ни в жисть не стала бы учиться магии у такого лузера, как ты! Даже если мне за это будут доплачивать!

«Даже за сто тысяч миллионов?» – детским голоском спросила совесть, испытывая мою жадность на прочность. «Эм…» – замялась я, представляя себя дядюшкой Скруджем, который купается в золоте.

– Ладно, – скрепя сердце сказал Огрызок, – Я попробую научить тебя парочке магических фокусов.

– Отлично! Я очень терпеливая!

Почему-то я очнулась на мягкой травке от того, что мне в ухо пытался залезть муравей. Рядом со мной кто-то что-то копал, фыркал и тихо ругался. Я принюхалась. Откуда-то доносился запах гари. Такое чувство, будто я только что кинула полуфабрикаты на сковородку, а потом решила на минутку заглянуть в Интернет. Обычно после такого оставалось отковырять пригоревшие угольки от поверхности посудины, открыть настежь окна и торжественно отправить все содержимое сковородки в мусорное ведро. Но я что-то не помню, чтобы ставила котлеты на плиту и открывала ноутбук.

Открыв один глаз полностью, а второй оставив в блаженном неведении, я увидела почерневший факел башни. Судя по тому, что вокруг окон образовались отчетливые черные круги от копоти, в районе крыши все еще полыхало пламя, мои худшие предчувствия подтвердились. Вздохнув полной грудью… Стоп! У меня теперь есть грудь? Уряяя!!! Я снова влилась в ряды «самых обаятельных и привлекательных»! Огрызок что-то интенсивно рыл, а я лежала и пыталась воспроизвести события в хронологическом порядке.

Итак, что я помню. Я помню, как научилась зажигать ма-а-аленький огонечек на кончике пальца. Глядя на пепелище башни, я невольно вздрогнула, смутно улавливая возможную причинно – следственную взаимосвязь между маленьким огоньком и догорающим пожаром. Но пока прямых улик не было, заниматься самобичеванием было рано.

– Эй, ты, что там копаешь? – поинтересовалась я у маленького розового экскаватора. «Я хочу быть кисою, быть хочу собакой. Где хочу, пописаю…. Где хочу пока-а-а-а….» – зевнула совесть. Мне кажется, или она неплохо выспалась во время пожара? «На чем я остановилась? А! Вспомнила! Вырою я ямочку, положу…» – продолжила совесть, но я так и не дослушала про особенности кошачье-собачьего туалета, ибо крыс подал голос.

– Могилу… – сиплым голосом ответил Огрызок, еще интенсивнее перелопачивая комья земли.

– А кто умер? – поинтересовалась я, оглядываясь вокруг себя в надежде НЕ увидеть чей-то свежий труп. Еще тепленький, так сказать, или уже изрядно окоченевший, без разницы. Совесть съежилась, ведь на убийства, даже по неосторожности, она не подписывалась.

Крыс промолчал, но тут же достал две палочки и вбил их в землю. Одну – в районе моей головы, другую – в районе моих ног, мол «от сих до сих». Ширину он прикинул на глаз.

– Слышь, веселый могильщик, не торопи события, я еще живая! Ты пульс у меня проверял? Искусственное дыхание делал? Так какого черта ты меня тут закапывать решил?

– Ключевое слово «еще», – злобно ответил крыс, интенсивнее перебирая землю маленькими лапками, – Радуйся, что у меня лапы слабые, и я тебя придушить не смог!

А что были попытки? Странно, я их не почувствовала. И вообще, что у меня с памятью? Вроде бы и не пила, а чувство такое, будто первого января в пять утра меня разбудил звонок с требованием вспомнить, какого числа я последний раз видела накладную, которую выписывали шесть месяцев назад «дядьке с большими усами», который «приезжал на фирму забрать документы по пластиковой водосточной системе коричневого цвета».

– А не проще было бы меня земелькой присыпать сверху? – предложила я более легкий путь решения проблемы моего внезапного и досрочного погребения, – Воздвигнуть, так сказать, курган над моей могилой, пустить коней, чтобы затоптать все следы.

Крыша башни рухнула внутрь с характерным звуком, вздымая в небо сноп искр.

«Тили-тили-тили бом! Загорелся крыскин дом!» – радостно воскликнула совесть, но тут же почему-то призадумалась. А не на ней ли лежит этот прискорбный инцидент?

– Не дождешься. Только могила. Два на полтора и еще два в глубину! И осиновый кол в сердце! Вот. Я его уже приготовил. Я думаю заказать памятник с нарисованной свечкой и выгравировать эпитафию, – пробухтел Огрызок, вытирая грязной лапой нос, – Эпитафию я пока тебе не придумал.

– Дорогой мученице от любимого мучителя? – предложила я свой вариант, хотя те, кто читал или смотрел «50 оттенков серого», могут ее неправильно понять, – Есть еще вариант про «зажигательную женщину», но я переживаю, что будет слишком нескромно и двусмысленно…

– А я переживаю, что мой вариант эпитафии просто не влезет на стандартное надгробие! – возмутился крыс, шевеля грязными усами, – Триста лет стояла эта башня и никто ее не трогал! Триста лет! Здесь было столько учеников! Но только ты единственная сумела сжечь ее дотла… в первый день учебы…

– Вот так и напиши на моем надгробии «Единственной и неповторимой!» – предложила я, – Я на сто процентов уверена, что повторить этот фокус ни у кого больше не выйдет. Хотя желающих будет много. Особенно, если сделать хорошую рекламу.

Крыс тем временем копал не покладая лап. Получившуюся ямку можно было б использовать для посадки маленького деревца, но уж никак для могилы. Хотя, лет через пять на этом месте вполне может быть некрополь на триста персон.