Кристина Юраш - Селфи на фоне дракона 2. Причиняем добро и наносим радость

«Картина Мунка «Крик» передает всю гамму чувств, которую испытает тот, кто хоть раз услышал твое пение!» – зевнула совесть, неплохо выспавшись.

Ха-ха! А я уже собиралась вымыть пол специалистом по пиару, состоящим на службе сил зла, а тут такой шедевр! Еще немного и меня здесь канонизируют в рамках предвыборной агитации. Из конверта вывалилась еще одна бумажка. Я развернула ее и прочитала, чувствуя, что газете «Вечерняя Империя» еще многому предстоит учиться. Это был боевой листок, выпущенный нереально огромным тиражом, дабы скомпрометировать меня в глазах избирателей. Очевидно, канцелярия и наборщики текста уже изрядно устали, поэтому количество «очепяток» превышало все допустимые нормы!

Назывался он… Сейчас-сейчас… Фух… « У одного из кандидатов рыльце в паху!».Я сглотнула. Я понимаю, что у кого-то есть зубы в труднодоступных местах, куда никак не может достать обычная зубная щетка, но столь явной мутации я у себя не наблюдала. Обидно было бы, если речь шла о моем «рыльце» и не о моем «пахе», или даже наоборот, но, собравшись с силами, я решила прочитать все до конца.

«Уважаемые избиватели!

А ведь была у меня надежда, что все обойдется без рукоприкладства! Я понимаю, что выборы добром не кончатся, но все же…

Я – лично знаком с одним из кандидатов, поэтому не могу молчать! Я должен донести до вас всю правду, чтобы не допустить страшной ошибки! Я знаю Симу уже давно. Она – святая простата !»

У кого что болит, тот про то и говорит… Я пробежала листовку глазами, зацепившись за предложение

«Поскольку она святая, то требую колонизироватьее!»

Проклятый Т9. Есть ли жизнь на Симе? Нет ли жизни на Симе? Будет! Почему не «канализировать?»В свете последних событий и названия партии это было бы вполне уместно! Ха-ха! Вы пошутили, я посмеялась. Я скомкала листок и бросила его на пол. Завернувшись с одеяло, я твердо решила проспать до выборов…

– Сима! Подъем! – возмутился чародей, стаскивая меня с кровати, вместе с одеялом, – Я бы не стал валяться в кровати в твоем положении!

– А что такое? – злобно спросила я, – Я уделала Вадима на дебатах, поэтому могу почивать на лаврах под одеялом, в ожидании, когда за меня все проголосуют!

– А ты знаешь, что они теперь транслируют дебаты каждый день, и ты в них просто киваешь? Чтобы тебе не говорили, ты просто киваешь! – Годвин встряхнул меня, – Киваешь и со всем соглашаешься?

– И на что я согласилась? – поинтересовалась я, понимая, что это – полный бред.

– Со всем! И с тем, что ты святая, и с тем, что ты – агент Рая, и с тем, что ты … – начала перечислять Годвин, загибая пальцы.

– Пофигу! – сказала я, обнимая подушку, – Никакой ролик не поможет. Наша целевая аудитория не смотрит никакие ролики.

– Но если ты проиграешь, он убьет тебя! – возмутился чародей, не понимая, почему я спокойная, как удав.

– Ты договор читал? В день выборов моя душа будет принадлежать Аду. И ничего он мне сделать не сможет! Максимум – отправит на Круги, а там я уже была. Ничего там страшного и сверхъестественного нет. Так что, не поднимая панику! Ты вернешься домой и будешь вспоминать меня, разгребая остатки Башни, в надежде, что что-то уцелело… – ответила я, понимая, что такой исход меня не устраивает, но в случае чего придется смириться.

– Как знаешь! – обиделся Годвин и оставил меня наедине с подушкой. А зря… Снился мне страшный сон. Снился мне подсчет голосов. Я проигрывала с таким отрывом, который ставил под сомнение всю целесообразность выборов. Озверев от такой несправедливости, я бросалась на всех, в надежде, что мне удастся вытрясти из них душу и усиленно занималась агитацией.

Я проснулась, чувствуя себя немного отдохнувшей и чуточку посвежевшей, не смотря на столь гнетущий осадок после дурацкого сна. В доме стояла тишина и темнота. Окна были заколочены досками, что сразу возводило его в ранг декораций для дешевых ужастиков из категории «Группа подростков решила отдохнуть на природе…» или «Машина заглохла на обочине…». Я потянулась и свесила ноги. Ноги почему-то были грязные, словно калоши у работницы свинофермы. Я вздрогнула от неожиданности, когда почувствовала, что босая нога окунулась в холодную воду. Свесившись с кровати, я увидела тазики, кастрюльки и прочую кухонную утварь, до краев наполненную…. Господи, хоть бы это была вода! Я не помню, чтобы столько пила на ночь…

Годвин и экс – правитель мирно спали прямо на полу в очерченном меловом круге. Помнится, точно такой же круг рисовал Хома Брут, чтобы спастись от панночки. Я подошла к кругу, уткнувшись в невидимую стену. Пройдя вдоль невидимой стены, я поняла, что это какая-то магическая защита. Обойдя ее со всех сторон, я разочарованно вздохнула. «Тук-тук! Я в домике!» – сказала совесть, недоумевая, что сподвигло моих соратников оградиться от меня. «Шишки-пышки! Я на передышке!» – ответила я, вспоминая детскую игру в ладки. «Приведите Вия!» – заорала совесть замогильным голосом, вращая глазами.

И тут экс-правитель открыл глаза. Испуганно дернув чародея за рукав, он заорал:

– Изыйди! Изыйди! – заорал наш третий сопартиец, разве что, не осеняя себя крестным знамением.

– Тише! Она уже не спит! – ответил Годвин, убирая защиту.

– Это что еще за новости? – возмутилась я, негодуя от того, что мои сопартийцы решили отгородиться от меня. Годвин встал и приобнял меня, а потом усадил на кровать, чтобы поведать грустную историю. Как только они уснули, чья-то холодная рука сжала горло нашего хвостатого друга. Он перепугался не на шутку, но потом понял, что это всего лишь я. Оказывается, когда все улеглись спать, я решила встать. Твердым шагом я направилась в сторону спящего экс-правителя, схватила его внезапно за горло, и стала требовать, чтобы он отдал мне свою душу. Все списали на усталость и уложили меня в кровать. Через полчаса я снова встала и с примерно с тем же требованием направилась к уснувшему Годвину. Я поспала несколько дней, периодически вставая и требуя души у тех, до кого могла дотянуться. Иногда я становилась в центре комнаты с закрытыми глазами и начинала предвыборную агитацию. Самое интересное, что агитация всегда начиналась со слов: «Говно должно быть с кулаками! Говно суровым быть должно! Чтобы летела шерсть клоками у тех, кто вляпался в говно!». Иногда я подкрадывалась к спящим и орала: «Вы все говно! Говно должно говорить громко!». Однажды я открыла дверь и вышла в лес. Через двадцать минут меня сумели найти. Прямо на полянке, с зажжённым пальцем стояла я, агитируя деревья проголосовать за меня под угрозой тотального геноцида. Когда у кого-то из деревьев возникали вопросы по программе партии, я начинала расписывать им принципы работы деревообрабатывающего станка в подробностях, смакуя детали. Одно из деревьев заплакало. Нервишки не выдержали, и тогда я, мурлыча: «Я в сосновом бору, пил березовый сок…» потребовала, чтобы мне принесли нож и бутылку, мол, сейчас отведаем березового сока с мякотью… Меня уложили спать. В следующий раз я умудрилась вылезти в окно. Я гуляла по лесу и пела. Именно благодаря моему пению, меня и смогли обнаружить. «Я спросил у Ясеня, как спасти любимого? Ясень не ответил мне, качая головой. Я спросил у Тополя….» Пока я не перебрала все известные мне породы деревьев, включая баобаб, задавая им один и тот же вопрос, успокоить меня не удавалось. В итоге я умудрилась поругаться с деревом, которое нарекла Тополем, из-за того, что он молчал как партизан, вместо того, чтобы дать дельный совет в сложной жизненной ситуации.