Мэгги Стивотер - Воронята

— Говорят, что уже обращались к тебе, но ты их не слушал, — сказал Ронан. Он поскреб стриженный наголо затылок и спросил: — Ганси, ты меня не разыгрываешь? Ты и вправду что-то слышишь?

— По-твоему, Ганси настолько хорошо знает латынь? — резко отозвался Адам. — Между прочим, на камне твоей рукой написано, что они говорят по-латыни. Так что заткнись.

Деревья снова зашуршали, и Ганси повторил их слова Ронану. Ноа поправил один из глаголов, который Ганси неверно расслышал.

Ронан вскинул взгляд на Блю.

— Они говорят, что рады видеть дочь ясновидящей.

— Меня?! — воскликнула Блю.

Деревья зашумели в ответ; Ганси повторил слова.

— Не знаю, что это значит, — сказал Ронан. — Они также рады снова видеть… не знаю такого слова… Грейварен?.. Если это латинское слово, то я никогда его не слышал.

— Ронан, — прошептали деревья. — Ронан Линч.

— Это ты, — изумленно пробормотал Ганси и почувствовал, как по его и без того замерзшей коже пробежали мурашки. — Ронан Линч. Они назвали твое имя. Это тебя они рады снова видеть.

Ронан стоял с окаменевшим лицом, ничем не выдавая свои чувства.

— Снова… — Блю стиснула ладонями раскрасневшиеся на холоде щеки, ее глаза были широко раскрыты, а на лице отчетливо вырисовывались те же благоговение и восхищение, какие испытывал Ганси. — Поразительно. Деревья?.. Поразительно!

— Интересно, почему это слышите только ты и Ноа? — спросил Адам.

Запинаясь, с трудом подбирая слова, — даже на уроках Ганси редко говорил на латыни, и ему было непривычно переводить свои мысли из слов, которые он мог представить себе лишь написанными, в звучание, — он сказал:

— Hic gaudemus. Gratias tibi… loquere… loqui pro nobis, — и посмотрел на Ронана. — Как мне спросить, почему ты их не слышишь?

— Боже мой, Ганси… Если бы ты уделял хоть какое-то внимание… — Он закрыл глаза и на несколько секунд задумался. — Cur non te audimus?

Ганси не потребовался перевод Ронана, чтобы понять, что прошелестели деревья. Латинская фраза оказалась довольно простой.

— Дорога еще не пробуждена, — сказал он вслух.

— Си… силовая линия? — пробормотала Блю и добавила, может быть, с излишней горячностью: — Но это не объясняет, почему их слышите только ты и Ноа.

Деревья зашумели:

— Si expergefacere via, erimus in debitum.

— Если ты разбудишь линию, они окажутся у тебя в долгу, — сказал Ронан. Несколько секунд все молчали, а потом переглянулись. Слишком много всего нужно было осознать. Потому что с ними говорили не просто деревья. Получалось, что деревья были разумными существами, способными видеть их движения. И только ли деревья в этом диковинном лесу были способны на это, или за ними следили все деревья подряд? Правда ли, что деревья всегда пытались заговорить с ними? Невозможно было даже понять, добрые эти деревья или злые, любят они людей или ненавидят, имеются или нет у них какие-то принципы или сострадание. «Они похожи на чужеземцев, — думал Ганси. — Чужеземцев, с которыми очень долго обходились из рук вон плохо. Будь я деревом, у меня не было бы никаких причин любить человечество ».

Сейчас происходило именно то, к чему он стремился уже не один год.

— Спроси их, знают ли они, где находится Глендур, — сказал Ганси.

Адам, похоже, растерялся. Ронан мгновенно перевел. Через несколько секунд призрачные голоса ответили, и снова Ганси обошелся без перевода.

— Нет, — сказал он. В нем нарастало, нарастало и нарастало напряжение, и, в конце концов, он задал этот вопрос. Он надеялся, что, когда услышит ответ, ему полегчает, но этого не случилось. Все остальные глядели на него, а он не мог понять, почему. Может быть, что-то нехорошо изменилось в его лице. Он сам чувствовал, что все идет не так. Отвернувшись от своих товарищей, он сказал:

— Тут очень холодно. Valde frigida. Как отсюда выйти? Пожалуйста… Amabo te, ubi exitum?

Деревья шипели и перешептывались, и Ганси понял, что, наверное, ошибался: все это время говорил, пожалуй, только один голос. Но теперь, подумав об этом, он усомнился в том, что слышал его наяву. Было вполне возможно, что все ответы звучали прямо у него в голове. Эта мысль сбила его с толку, и он на мгновение позабыл о том, что нужно прислушиваться. Ноа пришлось помогать ему вспомнить, что было сказано, а Ронану понадобилось довольно много времени, чтобы перевести ответ.

— Извините… — сказал Ронан. Он был слишком сосредоточен для того, чтобы прикидываться крутым или угрюмым. — Это трудно. Они говорят, что нам нужно вернуться обратно сквозь год. Против… дороги. Линии. Они говорят, что нам нужно идти обратно вдоль ручья и повернуть налево у большого… сикомора? Платана? Нет, пожалуй, сикомора. Там мы найдем что-то такое, что нам понравится. Потом мы сможем выйти из леса и отыскать обратную дорогу к нашему… в наш день. Не знаю… Я что-то пропустил, но я думаю… извините.

— Все нормально, — сказал Ганси. — Ты молодец. Правда. — И вполголоса обратился к Адаму: — Ты как думаешь, стоит слушаться? Мне что-то сдается, что им не следует так уж полностью доверять.

Адам хмурился, а это значило, что эта мысль пришла и ему в голову, но в ответ он лишь обреченно сказал:

— А что мы еще можем сделать?

— Думаю, мы должны им довериться, — сказала Блю. — Они знают меня и Ронана. Неизвестно откуда, но знают. И на камне не написано, чтобы мы им не доверяли. Верно?

Ей трудно было возразить. Надпись, сделанная рукой Ронана, — явно, таким образом, чтобы они без особого труда смогли догадаться об ее происхождении, — содержала в себе совет поговорить с деревьями, а не предупреждение.

— Мы возвращаемся, — сказал Ганси. — Осторожно, не поскользнитесь. — И, повысив голос, он произнес: — Gratias. Reveniemus.

— Что ты сказал? — спросила Блю.

— Спасибо. До новой встречи, — ответил за него Адам.

Следовать по маршруту, который соответствовал описанию, переведенному Ронаном, оказалось нетрудно. Ручей здесь был широк, холодная вода медленно текла между побелевшими на морозе берегами. Они шли по течению под горку, и постепенно воздух начал теплеть. На ветках появились отдельные красные листья, а к тому времени, когда Блю указала на большой сикомор, ствол которого, покрытый шелушащейся бело-серой корой, она не смогла бы обхватить обеими руками, они оказались в настоящем лете. Налитые соком зеленые листья непрерывно шевелились и шуршали друг о дружку, так что стоял непрестанный и довольно звучный шелест. Ганси сомневался, что, если бы голос вновь заговорил сейчас, он услышал бы его.

— По дороге сюда мы не попали в лето, — заметил Адам. — Пошли другой дорогой. И угодили прямо в осень.

— Колдовские москиты, — буркнул Ронан, шлепнув себя по руке. — Роскошное место.

Следуя указаниям голоса, они возле большого сикомора свернули налево. Ганси пытался угадать, что же такое, по мнению голоса, им будет приятно найти. Он считал, что это может быть лишь одна-единственная вещь, та, которую он ищет.