Яна Левская - Раминар.

Шеа, хмурясь, прикидывала, как бы подобраться к человеку и завершить начатое. Времени оставалось в обрез - если зверюга таскала носителя за собой во время всех своих акробатических вывертов за Тканью - а так оно, скорее всего, и было - то истерзанное тело незнакомца могло отказать в любую минуту, испустив вместе с последним вздохом такую желанную Вдовой силу.

Шеа чувствовала, как поддается воздвигнутый ею барьер - монстр прорывался вперед, к ней и, судя по усилившемуся жару, лизнувшему кожу лица, огненный демон был уже близко. Слишком близко. Отгораживаться от него бесконечным количеством стен Вдова не могла - ее возможности имели свои границы, и ей совсем не хотелось этих границ достигать. Нападать она боялась - казалось, одного дуновения хватило бы, чтобы отправить незнакомца к праотцам. Более идиотскую ситуацию сложно было вообразить - Шеа оказалась заложницей поставленных ею же условий сражения. Она уже хотела было рискнуть и ступить в зону действия чудовищной ауры, разлитой вокруг человека, чтобы подобраться ближе к телу, когда запоздало ощутила надвигающийся удар. Вдова не успела увернуться и только кое-как заслонилась привычной серой мглой. В спину толкнулся, сбивая с ног, поток раскаленного воздуха. Как чудовищу удалось обойти заслон, Шеа не могла сказать - сам носитель до сих пор оставался в толще барьера. Чтобы поразмыслить над этим номером, времени не было - плащ на спине задымился, и тонкие волосы на висках начали закручиваться тугими спиральками. Но худшее ожидало впереди. Сделав под гнетом удара несколько шагов, Шеа очутилась в круге сожженной травы.

Алестар с тревогой следил за мечущимся на тюфяке Эрикиром. Лоб его покрывала испарина, грудь поднималась и опадала вместе с сиплыми вдохами. Странные сны, о которых говорил Халахам, преследовали парня почти каждую ночь. И раз за разом становились заметнее внешние проявления мучивших Эри кошмаров: частое сердцебиение, пот, стоны...

Эрикир вскинул руки к лицу в защитном движении и завыл. Алестар вскочил со своего места, подсаживаясь к юноше. Не дожидаясь развития событий, су-волд встряхнул паренька, пытаясь разбудить. Не помогло. С трудом отведя напряженные руки Эри в сторону, Алестар стиснул зубы. Такого еще не случалось. Лицо парня словно окатили кипятком - оно просто пылало, и мужчина ощущал исходящий от Эрикира жар, как будто все тело его горело изнутри. Быстрыми точными движениями Алестар отшвырнул прочь одеяло, положил ладонь на грудь юноши чуть повыше сердца и, бросив край простыни ему на лицо, прижал вторую руку ко лбу. Под длинными бледными пальцами зародился холод и пополз кривыми изломанными ручейками в разные стороны, оплетая пышущее жаром тело.

Шеа готова была поклясться, что кровь сейчас закипит в ее жилах. Словно она оказалась в котле у самого Кобледа, ощутив на несколько коротких мгновений, что должны были переживать грешники, угодившие в варево горного короля. В последнем осмысленном порыве Вдова обрушила заслон, сдерживавший демона, чтобы защитить собственное тело от убийственного жара. Остатками высвобожденной энергии, она отшвырнула себя назад в спасительную прохладу предрассветной степи, чувствуя, как от багровой боли туманится сознание. Неумолимо соскальзывая в темноту и беззвучие, Шеа подумала, что доигралась, в конце концов, когда вдруг внутри нее зародилась волна парализующего холода и окатила обожженное тело, просачиваясь сквозь каждую пору ее кожи. Жесткое приземление прямо на лопатки окончательно привело ее в себя. Какие-то доли секунды Вдова совершенно серьезно опасалась, что сейчас рассыплется на ледышки, но этого не произошло. Запихав поглубже шок и его последствия, Шеа взяла себя в руки, несколькими мудреными пассами создала вокруг защитный кокон и огляделась.

Нигде никого.

"Что за?!.."

Никто не рычал, никто не норовил вспороть землю огненными лезвиями, никто не парил в воздухе этаким воплощением ночных кошмаров...

Шеа уже подумывала, а не сошла ли она с ума ненароком, когда увидела, как над метелками трав в трех-четырех дакратах к северу от нее в бледно голубое небо поднимаются хлопья золы. Колебания заняли минуту. Там, за стеной трав, в теле искалеченного неудачника скрывалась сила, единственная пища, способная на время приглушить зверский голод Кор-Унтару. Шеа знала, что никогда не простит себе, если развернется и уйдет сейчас. Надо было попробовать еще раз.

Настороженно ступая по иссушенной земле, Вдова с горечью думала о том, что превратилась в безмозглого мотылька, порхающего вокруг горящей свечи, рискуя жизнью ради неодолимо манящей иллюзии тепла и света. С другой стороны, вся ее жизнь была ничем иным, как пляской над пламенем. Так что...

Он лежал лицом вниз на согнутой в локте руке в самом центре новой проплешины на теле степи. По дрожанию пропитанного энергией воздуха, Шеа сделала вывод, что человек до сих пор был жив. Трава почти вся выгорела к этому времени, и последние дымки поднимались в небо, тая в рассветных лучах. Женщина остановилась на границе мертвой земли. Ощущения были отвратительные - каждой клеточкой своего существа Вдова чуяла близость силы, но не могла ею овладеть. Шли минуты. Человек не двигался и, кажется, не дышал - словно умер. Только Шеа знала, что это не так - тяжелые медленные удары сердца отзывались вязкой пульсацией в воздухе, насыщенном настолько концентрированной мощью, что ее почти можно было осязать. Губы Вдовы искривились в гримасе горчайшего разочарования, и рука взметнулась к груди. Шеа резко вытолкнула перед собой крепко сжатый кулак, врываясь в энергетический кисель, и тут же отпрянула назад, скорчившись от боли. Кожа на запястье покрылась волдырями. Вдова проорала что-то невразумительное в приступе бессильной злобы и рухнула на землю у черты. Она ничего не могла сделать. Ни-че-го.

9 глава. Гоблинский выродок

Видишь клочок серой скомканной шерсти?

Это я.

Видишь измятую грязную ленту?

Жизнь моя.

Видишь, во мраке крадутся тени?

Это за мной.

Чуешь, как в небе запахло грозою?

Будет бой.

Слышал о тех, кто плевал мне в спину?

Все мертвы.

Многие, знаю, судить готовы.

Но не ты.

Дай же мне руку! Не бойся. Знаешь...

Верю тебе.

Спрятаны когти, но если обманешь -

Быть беде.

- А ты довольно милая, для белого гоблина, - господин, разодетый в шелк и жаккард, без спросу примостился на бортике фонтана рядом с Ташей и вытянул ноги в коричневых туфлях с блестящими медными пряжками. - Скажу даже больше - ты и по человеческим меркам очень славный ребенок.

Славный ребенок хмуро косился на железный причудливо украшенный наконечник трости, которой бессознательно поигрывал расфуфыренный господин.