Джена Шоуолтер - Темная ложь

Аман хлопнул в ладоши, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание, и показал руками: «Помоги нам с Аэроном, а затем я помогу тебе разобраться с ее родственниками».

Но внимание Уильяма уже рассеялось. Он не смотрел на руки Амана и не понял, что тот пытался ему сказать. Когда Анья поняла, что имеет в виду чернокожий воин, ее глаза округлились от удивления. Она не стала пересказывать его слова на английском или венгерском, иначе Джилли поняла бы, о чем идет речь, а заговорила с Уильямом на языке богов. Эти грубоватые звуки, напомнившие о беззаботных годах, проведенных на небе, показались Аману музыкой.

— Мне не нужна помощь, — на том же языке прорычал Уильям. Он запустил руку в волосы цвета воронова крыла. — Я хочу заняться этим в одиночестве. Кроме того, Легион всегда раздражала меня. Я рад, что ее нет. Могу с уверенностью сказать, что не стал бы вызволять из ада даже собственную мать, будь она у меня. Я не стал бы спасать даже Анью, окажись она там.

— Спасибо, — отозвалась богиня, закатив глаза. — Но послушай. Аэрон, в отличие от тебя, не радуется ее отсутствию. — Аман еще никогда не слышал, чтобы ее голос был таким мягким. — А это значит, что Люсьен тоже несчастлив. И в конечном счете я тоже не рада этому.

Но на Уильяма ее слова не подействовали, и он заявил:

— Мне все равно.

— Люцифер боится тебя, Вилли, — продолжила убеждать его богиня. — В аду ты сможешь делать то, что Аэрон с Аманом никогда бы не сумели, и ходить туда, куда им нет дороги.

Сознание Уильяма на мгновение открылось, и Аман в ускоренном режиме увидел то, почему именно Люцифер того боится. Но затем дверь в память Уильяма захлопнулась, и это значило, что теперь Аман не мог проникнуть в нее, не копнув глубже, чего делать он совершенно не хотел.

— Повторю еще раз, — проговорил Уильям, пожав плечами. — Мне все равно.

Анья, которая была такой же упрямой, как и ее друг, продолжила настаивать:

— Уильям, подумай, от чего ты отказываешься. Оказавшись рядом с родственниками Джилли, ты не будешь знать, о чем они думают, чего боятся, о том, какие еще ужасные вещи они делали. Но Аман сможет узнать обо всем и рассказать тебе. И тогда ты сумеешь сделать нечто большее, чем просто причинить им боль или убить.

Джилли раскинула руки и возмущенно поинтересовалась:

— Кто-то из вас заговорит наконец по-английски и расскажет, что здесь происходит? Ну хоть кто-нибудь… Пожалуйста…

— Нет! — хором отрезали Анья и Уильям.

— Ничего себе! — возмутилась девушка. — Вы просто отстой! Хотите вести себя так, будто меня здесь нет? Отлично! Я вам помогу. Я ухожу. Понятия не имею, почему околачиваюсь тут с вами.

Произнеся эти слова, Джилли вылетела из комнаты.

Нахмурившись, Уильям ударил палочкой по барабану.

— Хорошо. Я с вами, Аман. Я пойду в ад с тобой и Аэроном. А после этого ты поможешь мне превратить в ад жизнь этих людей. Договорились?

Не зная, к лучшему это или к худшему, но Аман кивнул.

Скарлет рывком села и открыла глаза, чтобы встретить новый вечер. Она понятия не имела, чего ожидать. Известие о сыне потрясло Гидеона до глубины души. Он молчал, замкнулся, и она не трогала его — пусть спокойно соберется с мыслями. Между тем взошло солнце. Скарлет заснула, и демон увлек ее на охоту. Однако в этот раз она была слишком взволнована и почти не замечала, где они находятся и что происходит. Спроси ее кто-нибудь, кого они пугали, она бы не смогла ответить.

— Ты мне солгала? — раздался голос Гидеона. — Не говори мне!

Слова стегнули, точно хлыст, и Скарлет быстро сфокусировала взгляд. Она по-прежнему была в лесу. Вокруг высились вековые деревья, пели птицы, стрекотали насекомые; бурлил горячий ключ, над которым клубился пар. Но вместо заходящего солнца и сине-сиреневого неба над Скарлет и Гидеоном нависали темные, тяжелые тучи. Надвигалась гроза.

Гидеона заслоняла густая тень, но Скарлет его прекрасно видела. Мокрые синие пряди прилипли ко лбу и щекам. Лицо было хмурым и напряженным. На лбу, возле рта и носа залегли глубокие морщины. Глаза горели, прожигали насквозь, как два лазера. Он стоял в двух шагах от ее ложа, и в каждой руке держал по клинку. При виде поблескивающих лезвий у Скарлет перехватило дыхание, и она торопливо обвела себя взглядом. «Ни на руках, ни на ногах порезов нет, платье цело, — заметила она. — И то хорошо. По крайней мере, он не кинулся на меня в гневе. Вот бы снова услышать вопрос: «Кто же ты сегодня?» Вот бы проснуться от его поцелуя… О боги… Его поцелуй…» Скарлет бессознательно поднесла руку ко рту и провела по губам кончиками пальцев. Их до сих пор покалывало после прошлой ночи. Гидеон целовал требовательно, страстно. Его руки были повсюду — трогали, изучали. Его тело, напряженное, пылающее внутренним огнем, прижималось к ней, и Скарлет казалось, будто она вновь на небесах. Узница олимпийцев, беспомощная, но счастливая — ведь с ней мужчина, который любит ее.

Много времени минуло с тех пор, когда она шла навстречу потребностям тела, с тех пор как теряла свое «я». Гидеон, казалось, не возражал, он, наоборот, наслаждался тем, что она забылась в его объятиях, изверг семя ей на живот, будто заявив тем самым, что они по-прежнему принадлежат друг другу. Когда все закончилось, ей хотелось прижаться к его боку, поцеловать в шею, втянуть ноздрями его мускусный запах, она жаждала открыть ему все свои тайны, рассказать обо всем, что некогда их связывало. Но Скарлет слишком хорошо знала его — этого мужчину, который понятия не имел, чем она когда-то была для него. Она понимала, что Гидеон забрал ее из подземелья и перенес в рай только для того, чтобы получить ответы, и в погоне за ними не побрезгует ничем.

Гидеон всегда был таким: задумав что-то, он не отступал. Это раздражало, но в то же время пленило. Решив, что она станет его женой, он сотряс небо и землю, но добился своего. Хотя все, казалось, было против них.

Скарлет поклялась, что не позволит собой манипулировать, не допустит, чтобы он полагал, будто может трахнуть ее — ну или почти трахнуть — и вновь пойти своей дорогой.

— Скар! Зли меня! — Воин метнул один из ножей. — Я не жду!

Скарлет резко повернула голову, проследив взглядом за полетом ножа. Лезвие вошло в ствол дерева, рукоятка мерно покачивалась. Вокруг виднелись сотни отметин, оставленных остриями ножей. Похоже, Гидеон весь день этим занимался.

— Нет, — мягко ответила Скарлет, вновь оборачиваясь к нему. — Я не солгала.

О Стиле она бы не стала врать. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Он был (и до сих пор оставался) самым важным человеком в ее жизни.

Гидеон судорожно выдохнул:

— Ты не сказала: «был». «У нас был сын». То есть он… он…

— Он умер, — хрипло прошептала Скарлет. — Да.