Сара Рааш - Снег как пепел

Я придвигаюсь к Генералу.

— Что они поют?

Генерал отвечает не сразу. Вид у него недовольный, даже тоскливый и слегка завистливый.

— Оду Витаю.

Солдаты заканчивают свое песнопение двум золотым деревьям, берут в поводья лошадей и деловито ведут их направо, на отдельную дорожку, огибающую дворцовые земли. Доминик отходит от своих людей и показывает на ворота:

— Генерал Уильям, леди Мира…

Я морщу нос, по спине проходит холодок. Лучше бы этому слову ко мне не прилипать — что-то я не уверена, что хочу быть леди.

— Если вы будете любезны последовать за мной, я провожу вас к королю.

У Генерала даже шея багровеет. Это путешествие морально прикончит его. Я чувствую себя не лучше — почти каждая встреча с жителями королевств Гармонии оставляет после себя неприятный осадок: мы идем по городу, и вслед несутся глумливые насмешки. Мы покидаем город, и вслед летят тухлые фрукты. Как не почувствовать себя при этом жалким ничтожеством? И с чего бы Корделлу отличаться от других королевств Гармонии? Но пока мы не встретили здесь ни грубости, ни жестокости, и я послушно следую за Генералом и Домиником.

Мы проходим в ворота и попадаем в роскошный сад. Узкую каменную дорожку перед нами окаймляют карминно-красные кусты азалии и кусты лаванды высотой мне по плечи. В самом ее центре струится вверх вода из фонтана. Частички пыльцы парят в воздухе, подобно крошечным насекомым, преследующим друг дружку в лучах солнца. Справа каменная дорожка сворачивает и исчезает в кленовом лесу — укромном уголке для полночных свиданий и вероломных убийств. Впереди возвышается дворец из того же серого камня, из какого построены остальные здания Битая. Только по сравнению с ним, украшенным четырьмя этажами блестящих окон, балконами из слоновой кости и плотными бархатными портьерами, все они просто карлики.

Когда Доминик взмахом руки зовет нас во дворец, я стремительно разворачиваюсь на донесшийся из кленового леса крик. Генерал тоже останавливается, и его губы изгибаются в улыбке — мягкой и полной облегчения, наполняющей меня спокойствием.

— Мира!

Из зеленой темени леса показывается пятно белых волос и синего шелка — Мэзер. На моем лице расцветает улыбка, сметающая следы усталости от долгого путешествия. Мэзер бросается ко мне и сжимает меня в медвежьем объятии. И плевать, что у меня от него трещат ребра.

Мэзер ослепительно улыбается мне и не отпускает. Я тщетно пытаюсь побороть смущение, от которого наверняка пылают мои щеки. До Битая он добрался явно раньше меня: его волосы убраны назад и перевязаны лентой, на нем чистая одежда — небесно-голубая рубашка и брюки цвета слоновой кости, а на шее сверкает половинка медальона Ханны. Теперь я никогда не убью Ноума, ведь он позаботился о Мэзере.

— Долго же вы сюда добирались, — хрипловато смеется Мэзер.

Я крепко его обнимаю. Мои пальцы дрожат, но я не в силах отстраниться, поэтому лишь тихо смеюсь, ощущая при этом, как напрягаются его мышцы.

— Я не знала, что мы бежим наперегонки, — удается пошутить мне.

В голове вспыхивает воспоминание о нашем последнем объятии. Мэзер слегка краснеет. Он вспомнил о том же?

— А так и было. Так что ты проиграла, — смеется он, и меня окутывает его мягкий смех.

Генерал прочищает горло. Мэзер крепко сжимает меня напоследок и опускает на дорожку. Меня чуть пошатывает. Кто раскачал этот мир?

— Кто еще здесь? — спрашивает Генерал.

Как всегда, сразу к делу. Однако Мэзера в отличие от меня грубость Генерала не раздражает.

— Все.

Я выдыхаю. Мы все здесь. Все выжили. С души сваливается часть груза вины: мы потеряли лагерь, но не наших людей. Я бы не смогла оправиться, если бы кто-нибудь из-за меня погиб. Генерал тоже шумно выдыхает.

— Отлично. Ты встретился с Ноумом?

— Вчера, — кивает Мэзер. — Мы с Дендерой тут уже два дня…

Он бросает взгляд на меня, потом смотрит на Генерала, но не развивает свою мысль. Однако он выглядит так, будто его побили, и все мои чувства обостряются, как во время надвигающейся опасности. Что-то тут неладно. Кивнув, Генерал обращается к Доминику:

— Проводи нас к своему королю.

Доминик разворачивается на каблуках и поднимается по дворцовой лестнице. Два стоящих наверху охранника распахивают перед ним двери, разглядывая наши прекрасные винтерианские волосы. Хотя не так они у нас с Генералом и прекрасны сейчас — слиплись от грязи и пота, но, судя по решительному виду шагающего за Домиником Генерала, до встречи с Ноумом мы уж точно ванну не примем. Ванна. При мыслях о ней хочется застонать.

Мы останавливаемся в холле. Единственным источником света тут служит люстра над головой, излучающая мягкое белое свечение. Все остальное убранство погружено в тень — стены из отполированного дерева, пол из черного мрамора. Везде комфорт и невероятная роскошь. Я не пойму: прямоугольные панели в стенах — это двери или декор? Одна из них, по правую сторону от нас, открывается. Доминик бросается к ней и отдает честь находящемуся внутри человеку, которого мы не видим.

— Мой король, я должен…

— Остальные винтерианцы. Да, я уже понял.

Глубокий голос соответствует окружающей нас теплой темноте. Почти уютный голос — такой бы я ожидала услышать у дедушки, а не у короля. Генерал подается вперед, чуть не отталкивая в сторону Доминика.

— Ноум.

Как-то раз, после того как я подговорила Мэзера стащить у Финна бутылку саммерианского вина и мы немножко захмелели, Генерал назначил мне наказание: две недели отдраивать посуду за «неуважение к высокому положению нашего будущего короля». Но, похоже, к себе Генерал не так строг и запросто обращается по имени к корделлианскому королю, да еще таким тоном, будто тот — расшалившийся ребенок.

В холл, скрестив руки на груди, выходит Ноум. Он очень крупный — не такой крупный, как Генерал, но такой же внушительный. В его распущенных золотисто-каштановых волосах до плеч проглядывает седина, но еще больше ее в бороде. Под его глубоким и загадочным взглядом я чувствую себя одновременно обнаженной и видимой насквозь, словно он может прочесть все мои секреты, всего лишь раз взглянув на меня. На поясе висит его накопитель, корделлианский кинжал. Пурпурный драгоценный камень на рукояти слабо светится в полутьме.

С бесстрастным видом Ноум сначала обращает взгляд своих темных глаз на Генерала, затем переводит его на Мэзера и, наконец, останавливает на мне. И вдруг широко ухмыляется. Не к добру это.

— Ты свободен, Доминик. Спасибо.

Доминик несколько секунд медлит, будто ожидая чего-то еще, затем кланяется, тихо сообщает, что вернется с отчетом об Отеме позже, и выходит за дверь.

— Уильям, — произносит Ноум, не отводя от меня глаз, — рад видеть тебя в полном здравии. Опасная это работа — разбираться с Тенью Сезонов. Сезоны могут быть довольно… — он делает паузу, — коварны.