Брендон Сандерсон - Путь королей

Сзет взвился в воздух и связал себя с полом двойным Основным Плетением, вдвое увеличив свой вес. Он обрушился на короля, сломав тому руку и прижав к полу возросшей массой тела. Взмахнул мечом, и изумленные солдаты попа́дали, когда их ноги вдруг отказались им служить.

Наконец Сзет вскинул клинок над головой, не сводя глаз с короля.

— Что ты такое? — прошептал монарх со слезами боли на глазах.

— Смерть, — ответил Сзет, и острие его клинка, пройдя сквозь голову Ханаванара, вонзилось в камень за ней.

— Отец, — горячился Адолин, меря шагами гостиную, — это безумие!

— Точно подмечено, — сухо отозвался Далинар. — Ведь я, как мы знаем, безумен.

— Я такого никогда не говорил.

— Вообще-то, — встрял Ренарин, — я припоминаю что-то в этом духе.

Адолин бросил сердитый взгляд на брата. Тот стоял возле очага, изучая новый фабриаль, который там установили всего несколько дней назад. Заряженный рубин в металлическом корпусе излучал неяркое свечение и уютное тепло. Удобно, хотя отсутствие потрескивающего пламени все же казалось Адолину неправильным.

В гостиной Далинара они ждали дневную Великую бурю. Прошла неделя с того дня, как Далинар сообщил сыновьям о своем намерении отречься от титула великого князя.

Отец Адолина сидел в одном из больших кресел с высокой спинкой, сцепив руки перед собой; вид у него был мужественный. Военные лагеря еще не знали о решении — слава Вестникам! — но он собирался вскоре сделать официальное объявление. Вероятно, на пиру, который состоится вечером.

— Ну ладно, хорошо, — согласился Адолин. — Возможно, говорил. Но не всерьез. По крайней мере, я не хотел, чтобы все так закончилось.

— Мы все обсудили неделю назад, — негромко заметил Далинар.

— Да, и ты обещал обдумать свое решение!

— Я обдумал. Мои намерения тверды.

Адолин продолжал ходить из угла в угол; Ренарин выпрямился, наблюдая, как тот шагает мимо. «Я дурак, — подумал Адолин. — Ну конечно, именно это отец и должен был сделать. Я мог бы предположить».

— Послушай, не нужно отрекаться из-за каких-то там проблем.

— Адолин, враги воспользуются моей слабостью нам во вред. В общем-то, ты сам убежден, что они уже приступили. Если я сейчас не отдам княжество в другие руки, все станет намного хуже.

— Но я не хочу становиться великим князем! — жалобно воскликнул Адолин. — По крайней мере, не сейчас.

— Сын, в вопросах правления наши желания играют роль чрезвычайно редко. Думаю, мало кто из алетийской знати это осознает.

— А что же будет с тобой? — с болью в голосе спросил Адолин. Он остановился и устремил взгляд на отца.

Даже сидя в кресле и размышляя о собственном безумии, Далинар выглядел непоколебимым. Сцепленные перед собой руки, синий и жесткий холинский мундир, припорошенные серебром виски. Ладони большие и мозолистые, лицо решительное. Далинар определился и теперь стоял на своем, не сомневаясь и не колеблясь.

Безумный или нет, он был именно тем, в ком нуждался Алеткар. А Адолин из-за юношеской горячности умудрился сделать то, чего не удалось сотворить ни одному воину на поле боя: сбил Далинара Холина с ног и заставил признать свое поражение.

«О Буреотец… — мысленно взмолился Адолин, и внутри у него все скрутилось от муки. — Йезерезе, Келек и Иши, Вестники Всевышние. Позвольте мне все исправить. Прошу вас».

— Я вернусь в Алеткар, — сказал Далинар. — Хотя мне совсем не хочется лишать наше войско одного осколочника. Возможно, я… нет-нет, я не могу отказаться от осколков.

— Разумеется, нет! — в ужасе воскликнул Адолин. Чтобы осколочник отказался от осколков? Такого почти не бывало, за исключением случаев, когда воин был слишком слаб или болен и не мог ими пользоваться.

Далинар кивнул:

— Я давно беспокоюсь о том, что наш родной край в опасности, поскольку все до единого осколочники сражаются на Равнинах. Что ж, возможно, ветер переменился к лучшему. Я вернусь в Холинар и буду помогать королеве сражаться с теми, кто посягает на наши границы. Глядишь, реши и веденцы поумерят пыл, узнав, что придется биться с полным осколочником.

— Не исключено, — согласился Адолин. — Но они также могут удвоить усилия и начать посылать в рейды собственных осколочников.

Это как будто встревожило отца. Йа-Кевед — единственное королевство в Рошаре, где имелось достаточное количество осколков — почти столько же, сколько в Алеткаре. По-настоящему они не воевали уже много веков. Алеткар был слишком раздроблен, да и в Йа-Кеведе дела шли немногим лучше. Но если два королевства столкнутся, начнется война, какой не видели со времен Иерократии.

Снаружи раздался далекий гром, и Адолин резко повернулся к Далинару. Его отец по-прежнему сидел в кресле и смотрел на запад, в противоположную от бури сторону.

— Продолжим потом, — сказал Далинар. — А сейчас вы должны привязать мои руки к креслу.

Адолин поморщился, но выполнил просьбу без возражений.

Далинар моргнул, оглядываясь по сторонам. Он находился на крепостной стене, сложенной из больших блоков темно-красного камня, отвесной и прямой. Она, словно мокрый лист, прилипший к трещине на валуне, пересекала расщелину с подветренной стороны высокого нагромождения скал, вздымавшегося над открытой каменистой равниной.

«Эти видения кажутся такими реальными», — подумал Далинар, глядя на копье, которое сжимал в руках, а потом — на свою несовременную форму, тканевую юбку и кожаный колет. Было нелегко удерживать в памяти, что на самом деле он сидит в кресле с привязанными к подлокотникам руками. Князь не чувствовал веревок и не слышал Великой бури.

Он поразмыслил над тем, не стоит ли переждать видение, ничего не делая. Если все это не настоящее, зачем принимать участие в спектакле? Но все-таки Далинар не верил до конца — не мог поверить, — что происходящее является лишь плодом его больного воображения. Решение отречься в пользу Адолина было продиктовано сомнениями. Он сошел с ума? Или все неправильно понял? По крайней мере, уж точно не мог доверять самому себе. Далинар не знал, что реально, а что — нет. В такой ситуации мужчине следует отказаться от власти и разобраться в том, что творится вокруг.

Как бы то ни было, князь чувствовал, что должен пережить и это видение, а не игнорировать. Где-то внутри его еще таилась надежда, что решение проблемы найдется до того, как надо будет официально объявить об отречении. Далинар не позволял этой надежде чересчур усилиться — мужчине следовало поступать правильно. Но по крайней мере, он и впрямь мог вести себя так, словно это видение — реальная жизнь, пока был его частью. Если где-то здесь спрятаны некие секреты, единственный способ их отыскать — сыграть предписанную роль.